И время и место: Историко-филологический сборник к шестидесятилетию Александра Львовича Осповата - Сборник статей

10 ИРЛИ.Ф. 309. Ед. хр. 4174b. Л. 29.

11 Остафьевский архив… T. II. С. 345–346.

12 Журнал министерства народного просвещения. 1913. Март. С. 20.

13 Там же.

14 Имеется в виду граф Жозеф Мари де Местр (Maistre; 1753–1821), французский мыслитель, католик, автор сочинений на социальные и политические темы.

15 Михаил Александрович Салтыков (1767–1851) – попечитель Казанского учебного округа, с конца 1828 года – сенатор; с февраля 1830 по 1849-й – почетный опекун Московского опекунского совета. О его отношениях и переписке с Чаадаевым см.: Тарасов Б.Н. Чаадаев. М., 1986. С. 222–224.

16 Дмитрий Васильевич Дашков (1788–1839), с 1826 года – товарищ министра внутренних дел, с февраля 1829-го – министр юстиции. Один из основателей литературного общества «Арзамас»; переводчик, критик, прозаик; знакомый Пушкина.

17 ИРЛИ. Ф. 309. Ед. хр. 350. Л. 166 об. – 167.

Михаил Велижев

«L’affaire du Télescope»

К цензурной истории 15-го номера «Телескопа» за 1836 год

Одним из ключевых эпизодов «чаадаевской» истории следует считать успешное прохождение первого «Философического письма» через московскую цензуру. Появление русскоязычной версии статьи Чаадаева в 15-м номере «Телескопа» радикально изменило статус текста, переведя дискуссию об альтернативном взгляде на историю России из пространства салонных дебатов в плоскость публичного обсуждения.

Промах цензуры, пропустившей статью, содержание которой явно расходилось с официальной идеологией, поразил высших чиновников Министерства народного просвещения – попечителя Московского учебного округа С.Г. Строганова1 и министра С.С. Уварова2. Спор о судьбе цензора, допустившего роковую ошибку, ректора Московского университета А.В. Болдырева, вылился в жесткое противоборство Строганова и начальника III Отделения А.Х. Бенкендорфа (декабрь 1836 – январь 1837 года), разрешившееся только после серии личных бесед Николая I со Строгановым в апреле 1837 года3. Уже современники Чаадаева4 полагали, что публикация первого «Философического письма» и дальнейший запрет на обсуждение «чаадаевских парадоксов» в печати могут негативно сказаться на становлении русского «общественного мнения»5.

Цензурная история 15-го номера «Телескопа» остается малоисследованной. Путь чаадаевской статьи в цензурном ведомстве частично описан в монографии B.C. Нечаевой, с тех пор сюжет не становился предметом специального анализа. Пользуясь формулой публикатора писем Н.И. Надеждина А. Доброклонского, можно сказать, что «даже такой крупный, но вместе и темный (пока) факт», как цензурная судьба первого «Философического письма», «остается по-прежнему не выясненным»6. Мы попытаемся свести воедино доступные данные, в ряде случаев скорее указывая на проблемы, нежели их разрешая.

Прежде всего необходимо разграничить более или менее достоверную информацию о прохождении 15-го номера «Телескопа» через цензуру и дальнейшую интерпретацию событий свидетелями и фигурантами «чаадаевского дела». B.C. Нечаева отметила, что 15-й номер журнала поступил в цензуру с большим опозданием, поскольку Надеждин в 1836 году был вынужден, помимо текущих томов, выпускать еще и не вышедшие вовремя книжки 1835 года. 29 сентября А.В. Болдыревым было подписано разрешение на 15-й номер «Телескопа», а цензорский билет на выход отпечатанных номеров из типографии Н.С. Селивановского был дан лишь после 9 октября7. Уточним: крайней датой получения билета – согласно соответствующей записи в журнале заседаний Московского цензурного комитета – является 16 октября8.

Как известно, Надеждин не дождался цензорского билета и, в соответствии с широко применявшейся, но несколько расходившейся с законом практикой, начал распространять журнал в московских книжных лавках. В субботу 3 октября «Московские ведомости» сообщали, что «Роздается пятнадцатая книжка Телескопа и Молвы за 1836 год. Содержание: I. Философические письма к Г-же *** письмо I…»9.30 сентября, т. е. непосредственно вслед за 15-м, Болдырев подписал 16-й номер «Телескопа»10, о выходе в свет которого «Московские ведомости» сообщили 14 октября11. В то время пока московская12 публика читала первое «Философическое письмо», третий текст цикла готовился Надеждиным к публикации в 17-й книжке «Телескопа», отданном затем Болдыреву на цензурирование13.

Цензор, взволнованный неприятным впечатлением, произведенным первым «Философическим письмом», не решился взять на себя ответственность за публикацию следующей статьи Чаадаева и обратился за разъяснениями к формальному14 начальнику московской цензуры, попечителю Московского учебного округа Строганову, который затем в беседе с Надеждиным «соглашался <… > что это третье письмо должно убить впечатление первого»15, однако настаивал на том, что дело следует направить в духовную цензуру. Понимая последствия обращения в духовную цензуру, Надеждин предпочел уничтожить типографский набор – корректурные листы так и не получили цензорского одобрения16. Перевод четвертого «Философического письма», также находившийся в распоряжении Надеждина, до цензора не дошел и был возвращен Чаадаеву для внесения необходимых поправок17.

В архиве Московского цензурного комитета сохранился цензурный экземпляр 15-го номера «Телескопа», собственноручно подписанный Болдыревым 29 сентября 1836 года. В русском переводе статьи Чаадаева Болдырев сделал одно, весьма красноречивое в свете последующих событий исправление: во фразе «После этого, скажите, не безумно-ли у нас почти общее предположение, что мы можем усвоить европейское просвещение…» цензор зачеркнул «не безумно» и заменил его на «справедливо»18.

22 октября Николай I, ознакомившийся с «телескопической» версией первого «Философического письма», наложил на представленный Уваровым доклад известную резолюцию: «Прочитав статью, нахожу, что содержание оной смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного: это мы узнаем непременно, но не извинительны ни редактор журнала, ни цензор. Велите сейчас журнал запретить, обоих виновных отрешить от должности и вытребовать сюда к ответу»19. В начале ноября Болдырев и Надеждин, по высочайшему повелению, выехали в Петербург, где вскоре дали письменные показания по делу о статье Чаадаева20.

Надеждин представил следующую версию цензурной истории. Первое «Философическое письмо» было отправлено Болдыреву (здесь Надеждин писал неопределенно: в одном случае – «по существующему порядку»21, в другом – «вопреки всегдашнему обыкновению» [21]), в корректурных листах («все вдруг, а не отдельно листами, один за другим, как это бывало в других случаях» [21]) из типографии «около 15 сентября» (28)22. Особый порядок расположения листов был сделан Надеждиным, дабы облегчить чтение статьи. «Совершенно случайно» (21) увидевшись с цензором еще до подписания 15-го номера, Надеждин узнал о сомнениях Болдырева в корректности некоторых фрагментов первого «Философического письма» и попросил цензора уточнить для дальнейшего исправления те места, которые отличались особой «резкостью своих выражений» (4, 5). Вслед за этим Болдырев возвратил корректурные листы, «исключив несколько строк» и «сделав отметки карандашом» (4). Соответствующая правка была учтена издателем «Телескопа», который, впрочем, замечал: «Все это делалось с моей стороны с таким равнодушием, что я решительно не помню, в чем состояли эти выпуски и поправки. Я смотрел на них, как на вещь обыкновенную, случавшуюся не редко с печатаемыми статьями» (4). Пометы Болдырева поступили в типографию без посредничества Надеждина, Селивановский сделал «все нужные перемены» и вернул материалы 15-го номера цензору, который немедленно подписал их (4). После этого номер был полностью отправлен в типографию и отпечатан без всякого контроля со стороны Надеждина. Подписание, очевидно, следует датировать 29 сентября 1836 года, хотя Надеждин предполагал, что разрешение Болдырев дал между 15 по 20 сентября (6).

Характерно, что и билет на выпуск журнала из типографии был получен «без участия и без ведома» Надеждина, поскольку, как утверждал Надеждин, ссылаясь на цензурный устав, «это долг типографии, а не издателя» (6, у). Точной даты получения билета издатель «Телескопа» не знал, но предположил, что он был выдан не позже утра 3 октября, поскольку к полудню того же дня 15-й номер уже рассылался по лавкам московских книгопродавцев (6,7). Надеждин также заявил, что, по-видимому, никаких препятствий для подписания билета со стороны цензора не было, так как иначе бы Селивановский сообщил о том издателю «Телескопа» (6,7).

Согласно версии Болдырева, корректуры первого «Философического письма» были присланы из типографии Селивановского «по утру в один из тех дней, в которые бывает присутствие в Университете» и когда Болдырев «особенно бывал занят и развлечен делами» (29 об.). Затем, в тот же день, цензор пометил некоторые сомнительные места и указал на них Надеждину, уверившему, впрочем, Болдырева в совершенной «благовидности» статьи Чаадаева (по свидетельству Болдырева, свидание произошло в квартире ректора [33]). Доводы Надеждина, вероятно, возымели действие, поскольку Болдырев не счел нужным обращаться за дополнительными разъяснениями в Московский цензурный комитет, приняв ответственность за 15-й номер «Телескопа» на себя (30). Относительно даты разрешения Болдырев уверен не был, уточнив, что позволение печатать он дал в сентябре, «через день или много два» после представления Надеждина (30). Дней «через десять, а может быть, недели через две после раздачи 15 нумера» Болдырев испросил разрешения у Цензурного комитета на выдачу соответствующего билета. При этом цензор утверждал: «.. я не хотел было вовсе подписывать его, но когда узнал, что он уже давно роздан и что я не мог воспользоваться правом перепечатать этой статьи на свой счет с нужными исправлениями, или заменить ее другою, то подписал и этот билет в половине Октября, не прежде» (30 об.)23.