«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1985-1994 - Борис Гедальевич Штерн

такого, о чем ты говоришь, ни разу не замечал. Посмешищем быть не хочу и тебе не советую. Да, вот еще что. Звонили из отдела культуры. Завтра к нам лектор приезжает, писатель-фантаст. Ты вечерком загляни в клуб. Насчет порядка поинтересуйся… и вообще… спроси совета. Уж он-то разглядит! Фамилию я на бумажке записал, на вот, возьми.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Не обещаю, — сказала заведующая библиотекой. — Хотя произведения этого писателя в нашем фонде имеются. Но на фантастику сейчас такой спрос!

Однако вопреки ее опасениям толстая, как кирпич, книга оказалась на месте. Судя по незатертой обложке, бестселлером у местных читателей она не слыла.

Баловнев засел за чтение с такой же добросовестностью, как если бы перед ним оказался уголовно-процессуальный кодекс. Книга повествовала о том, как профессор Сибирцев, космонавт Волгин, девушка Валя, пионер Петя и собачка Тузик отправились в путешествие к планете Плутон. Поводом для экспедиции явилось смелое предположение профессора, что всем известный храм Василия Блаженного является не чем иным, как памятником, оставленным на Земле инопланетной цивилизацией. В пути отважные звездоплаватели совершили множество замечательных открытий, а со встречного астероида сняли малосимпатичного гражданина неопределенного возраста. Как выяснилось впоследствии, это был диверсант из заморской страны Бизнесонии и одновременно секретный агент кибернетических феодалов с планеты Элц. Воспылав черной страстью к чистой девушке Вале, он тут же принялся творить всякие козни, однако стараниями пионера Пети и песика Тузика был разоблачен в середине третьей части. Роман заканчивался тем, что электронные тираны с планеты Элц потерпели сокрушительное поражение, профессор блестяще доказал свои гипотезы, космонавт Волгин и девушка Валя сочетались законным браком, а пионер Петя без троек закончил пятый класс (хотя, согласно теории относительности, должен был отстать от своих одноклассников по крайней мере лет на сто).

Баловневу книга понравилась простотой языка, увлекательностью интриги и глубоким раскрытием характеров, в том числе Тузика. Абзацы, где речь шла о гравитационном распаде, кривизне пространства-времени и мезонных полях, он пропустил.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Следующий день Баловнев начал с обхода криминогенных точек, главной из которых числилась местная пивная.

Внутри ее пахло кислым пивом и недавней дезинфекцией. С потолка свисали усеянные дохлыми мухами липучки и кованые светильники. Буфетчица Анюта в криво напяленном фиолетовом парике бойко отпускала товар. В поселке она была известна необыкновенной жадностью. «За копейку жабу сожрет», — говорили о ней. Лицевые мышцы Анюты давно утратили способность следовать за движениями души и могли приобретать лишь три выражения: холодное презрение, сатанинский гнев и липкое подобострастие. В данный момент на ее лице имело место выражение номер три, средней степени интенсивности.

— Может кружечку, Валерий Михайлович?

— Нет, спасибо. — Баловнев сглотнул тягучую слюну. Он знал об Анюте немало, но главная их схватка была впереди. Сейчас они вели почти светский разговор, словно дипломаты противоборствующих держав накануне конфликта. — Ты мне вот что скажи. Сюда никто из посторонних не заходит? Такой, странного вида… будто не совсем нормальный.

— А тут все ненормальные. Только по сторонам мне глазеть некогда. Народ такой пошел, не зазеваешься. Вчера старый гривенник хотели всучить, ироды!

Едва выйдя на крыльцо, Баловнев сразу ощутил тревожное томительное чувство, от которого кровь начинала стучать в висках и пересыхало во рту. Сколько Баловнев себя помнил, это острое, почти болезненное ощущение всегда сопровождало его в жизни, помогая в раннем детстве успешно ускользать от готовящейся головомойки, позже — предугадывать коварные замыслы преподавателей, а потом, уже в милиции, безошибочно находить в толпе человека, меньше всего такой встречи желающего.

Кучка хорошо известных ему пьянчуг покуривала за штабелем пустых ящиков, обсуждая свои нехитрые делишки, а немного в стороне от них, там, где начиналась спускавшаяся в Куриный овраг тропинка, торчала еще какая-то фигура. Даже издали была заметна неестественная посадка головы, нечеловечески прямая спина и негнущиеся, чугунные складки одежды, составлявшей как бы единое целое с владельцем. Однако никто из присутствующих не обращал внимания на странное существо, что в общем-то было характерным для этой среды, все мысли и побуждения которой замыкались в узком круге проблем. Заметив приближающегося участкового, они без лишней суеты, по одному, по двое, стали рассеиваться в разные стороны. На месте остался только известный хулиган и пьяница по кличке Леший.

— Кто это был тут с вами? — спросил Баловнев, глядя туда, где только что маячило несуразное и зловещее чучело.

— Не знаю, — дерзко ответил Леший. — В стукачи к тебе еще не записался.

Преследовать «чужинца» — так издавна называли в этих краях всех, кто приходил не с добром (и так мысленно нарек для себя эту нелюдь Баловнев) — не имело смысла. В густо заросшем бузиной и диким шиповником овраге могла скрытно сосредоточиться пехотная рота. Приходилось довольствоваться малым.

— Пойдешь со мной, Лешков. Давно пора на тебя акт за пьянку составить…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

На лекцию собралось человек тридцать, в основном из местного общества книголюбов; билеты им навязали в качестве приложения к двухтомнику Зощенко. Еще нагрянули ради такого случая члены клуба любителей фантастики из областного центра. Некоторые держали в руках папки с романами собственного сочинения.

Сам писатель — упитанный мужчина с козлиной бородкой и благостным выражением лица — уже мыкался на сцене.

— Что-то… кхе-кхе… негусто сегодня, — обратился он к залу. — Когда я эту лекцию в Сарапуле читал, желающие на стадионе не уместились. Тем не менее — приступим!

Хотя Баловнев полтора часа добросовестно напрягал внимание, лекция прошла мимо него. Ухватить ее смысл было так же трудно, как голой рукой поймать угря. Говорилось о египетских пирамидах, календаре майя, Бермудском треугольнике, реликтовом излучении и о многом другом, факты были перемешаны с путаными свидетельствами и вольными домыслами. Публика ахала, охала и рукоплескала, будто сам лектор наблюдал высадку инопланетян в бразильской сельве. Когда наступило время задавать вопросы, таковых почти не оказалось. Книголюбы молчали, подавленные известиями о скором прибытии на Землю зеленых человечков, а доморощенных фантастов интересовали больше секреты литературного процесса и размеры гонораров.

Баловнев вызвался проводить писателя до гостиницы, где того ожидала койка в восьмиместном номере.

— Что нового пишете? — вежливо осведомился он по пути.

— Организационная работа, знаете ли, отнимает уйму времени. Да и темы хорошей нет.

— Есть тема, — внутренне холодея, признался Баловнев.

— Что вы говорите! — снисходительно усмехнулся гость. — Тоже фантастикой занимаетесь?

— Нет. Тема из жизни. Понимаете, бродят здесь какие-то странные… Не то люди, не то нет. Человеческий облик у них — одна видимость. Голова редькой. Бывает, что и носа нет. Одежда — вроде как шкура на звере, приросла к