Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

– В общем, все просто. Они бессмертны. Это их книга. Их тела стали первыми, что она сожрала. Причем они отдали их добровольно. Так что будем делать? – спросила Варвара.

Меф взял палку и стал выгребать из углей упавший хлеб.

– А что тут сделаешь? Да, они сильнее нас, но все же, пока мы в книге, это и наша книга, – сказала Дафна.

Все молчали, недоверчиво изучая друг друга. Поняв, что наступил решающий момент, Мефодий отбросил палку. Он шагнул вперед и протянул руку ладонью вверх.

– Не знаю, как там что сложится, но обещаю, что никого из вас не убью. Даже если книга очень этого захочет! – сказал он.

Некоторое время его ладонь пребывала в одиночестве. Добрый дядя Чимоданов попытался положить на нее шкурку от картошки, но получил пинок в голень и оставил ее у себя. К Мефу подошла Дафна и молча положила ладонь на его руку. Мефодий ощутил теплое пожатие.

Следующей легла рука Мошкина.

– И я, да? Тоже не убью, нет? Мне же все это противно? – робко спросил он.

– С вами! – коротко сказала Варвара, и на руку Евгеши легла еще одна рука.

Петруччо некоторое время разглядывал их, ковыряя в носу. Добыл пару козявок и, убедившись, что они прилипли к ногтю, хлопнул ручищей по ладони Варвары. Он обожал, когда на него орут – бабуинов всегда возбуждает отрицательное внимание.

Однако ее реакция оказалась непредсказуемой.

– У тебя зеленые. А у меня обычно светлые. Странно, да? – сказала она, дружелюбно посмотрев на его палец.

Петруччо изумленно хрюкнул. Он ожидал чего угодно, но не такой реакции. Засопев, вытер палец о штаны, после чего вернул руку на место в относительно чистом состоянии. Теперь в стороне остались только Прасковья и Шилов. Некоторое время они созерцали пять сомкнутых рук.

Прасковья неспешно подошла к ним, держа руки в карманах. У Буслаева сложилось впечатление, что она что-то прячет. На всякий случай он приготовился к защите. Прасковья неспешно извлекла руку, и Меф ощутил холодное прикосновение к своим пальцам и увидел что-то черное. Маркер! Он понял, что она что-то размашисто пишет прямо на руках. Надеюсь, не пожелание умереть от разрыва сердца.

«Я с вами!» — прочитал он.

«Уже шестеро!» – подумал Меф, вопросительно посмотрев на Шилова. Теперь в стороне остался только он.

Шилов подкинул секиру и, позволив ей провернуться, поймал ее. Снова подбросил и снова поймал.

– Ну потопали, что ли? Достали уже за ручки держаться! – сказал он ворчливо.

Рядом вспорхнула и улетела куда-то невзрачная серая птичка.

Глава 23

Бессмертные, всесильные, неуязвимые…

Выбивалка ненавидит ковер и колотит его. Ей кажется, она делает ему больно, а на самом деле вытрясает из него пыль. Если ковер потом попадет в царский дворец, кому он будет благодарен, как не выбивалке?

Из дневника Ирки

Оказалось, что к башне телепортировать нельзя. Мефодий проложил железную дорогу, но рельсы замкнулись в огромное кольцо, и поезд катал их по кругу, пока Шилов, оставлявший секирой зарубки на столбах, не обнаружил подмены.

Вскоре выяснилось, что башня недосягаема и на драконах, и на лодке по реке, и даже на велосипеде. Ценой всех хитростей и лавирований приблизиться удалось километров на шестьдесят. Дальше – пешком по выжженной солнцем степи.

– Может, бегом? Быстренько, по солнышку? – предложил Мефодий. – Одна нога здесь, другая…

– …на том свете! Я не побегу! – мрачно закончила Варвара.

У прочих конноспортивная инициатива Буслаева энтузиазма тоже не вызвала. Долго бежать способен был только Шилов, который, как и Меф, не ведал, что такое усталость.

Солнце припекало. Мошкин затребовал дождь, но вышло только хуже – почва размокла. Пришлось снова загорать на солнце. И опять стало жарко. Голову припекало, ботинки чавкали, залипая в грязи.

К концу восьмого часа пути все окончательно вымотались. Даже у Мефодия, главного электровеника компании, пропало желание нестись лосем. Дико хотелось пить. Варвара сотворила несколько колодцев, но вода в них была горькой и соленой, третий же оказался забит разлагающимися тушами овец.

– Это не я! – сказала дочь Арея.

– Ясно, что не ты, – успокоил ее Евгеша.

Кто-то упорно издевался над ними. Буслаев покачнулся, поддерживая Дафну, и, чтобы не упасть, вонзил в землю пилум. На копье он теперь опирался как на обычную палку. Утяжеляющее яблоко оказалось очень кстати.

Наконец на горизонте показалась башня. Время шло, а она дразнила их, приближаясь безумно медленно. Порой казалось, что она удаляется. Когда компания поднималась на последний, голый, как пятка, холм, башня вообще ушла из вида. Лишь с вершины холма вдруг вся открылась – плоская, безликая. Снаружи ее окружало горящее на солнце кольцо рва.

– Отсюда уже близко! Все! Отдых! Я готова! – сказала Варвара, лицом падая в траву.

Остальные свалились рядом, скинув артефактное оружие в кучу. Меф сидел на траве, смотрел на измазанный грязью пилум и понимал, что едва помнит, зачем копье вообще нужно. Кажется, его надо метать. Все это казалось бессмысленным, как среди ночи кажутся бессмысленными самые нужные днем вещи. Смотришь на одежду, на компьютер, на синий прямоугольник окна и понимаешь, что все это такая ерунда, что и описать невозможно.

– Что, мы прямо так на них набросимся? Это же глупо! У кого-то есть план? – жалобно спросил Мошкин.

– Есть. – Шилов эгоистично сотворил над собой крышу сарая, которая закрывала от солнца его одного, и закрыл глаза.

Буслаев не знал, какое это было время суток, когда он проснулся, – может, вечер? Во всяком случае, когда он подумал об этом, солнце на миг скользнуло к горизонту, но потом вернулось на прежнее место. Видимо, остальные вечера не пожелали.

Уже никто не спал. Шилов нянчил на коленях секиру, гладил ее по древку, поддразнивая, щелкал по лезвию ногтем, а потом нежно успокаивал, точно в волосы любимой, выдыхая на ее раскаленный гневом багровый бок.

– Чи-чи-чи-чи! – говорил он.

– Ты похож на психа! – сказал Мефодий.

Виктор перестал напевать колыбельную. Тяжелый взгляд нашарил переносицу Мефа.

– …позитивного такого, очень милого! – поспешно закончил Буслаев.

Варвара сидела у костра, палочкой вырывая из углей картошку. Достала одну и, перебрасывая с ладони на ладонь, протянула Прасковье. Ты недоверчиво взяла и, размашисто написав что-то в блокноте, поднесла его к носу Варвары.

«Я тебе гадила! И дальше буду!» — успел прочитать Меф.

– Ну и прекрасно! Для этого тоже нужны силы, – спокойно отозвалась дочь Арея и откинула сгоревшую доску, под которой оказались еще картофелины.

Прасковья начала есть. Ее алые губы почернели от угля и стали еще живописнее.

– Ну садитесь, что ли, лопать! Десятое приглашение кому-то нужно? – пригласила Варвара.

Дафна наблюдала за Мошкиным, который, робко улыбаясь и блея: «Это все мне, да? Как-то неловко, я же тебе совсем не помогал! А ты не почистишь, нет?» выманивал у Варвары порцию за порцией, мешая есть ей самой. Дафна разглядывала Евгешу и деловито прикидывала, можно ли вылечить эту профессиональную сиротку хоть лопатой по лбу или сиротка уже неизлечима.

– Напрасно развели костер на вершине холма! Мы выдаем себя дымом, – сказал Меф.

Шилов ухмыльнулся.

– Да что ты? Выдаем? И кому же? Случайно, не ему?

Между башней и вершиной холма, в долине, висело что-то мутное, грязное, похожее на плотный сгусток тумана. Оно напоминало огромного, на корточках сидящего человека.

– Мы назвали его Привратником, – сказала Дафна. – Он не приближается. Сидит и ждет.

– И чего он хочет? – спросил Мефодий.

– Сложный вопрос. Проще предположить, чего он не хочет. Пропустить нас к башне.

– Кто-то уже пытался?

– Нет. Ты будешь первым, – предложил Виктор.

Меф поднял с травы пилум и стал спускаться с холма. Другие, вытянувшись цепью, следовали за ним. Привратник не двигался. Даже не изменил положения. Лица у него не было – лишь черный овал головы с провалами глаз. Буслаев приблизился к нему метров на сто. Чем ближе подходил, тем меньше ему все это нравилось. Привратник был колоссален. Даже сидящий на корточках, он казался выше сосен.

– Эй! Уйди! Мы хотим пройти! – крикнул Меф, занося пилум.

Тот даже не попытался сдвинуться. В его глубинах что-то медлительно задрожало. Туман стал сгущаться, темнеть. Воронки глаз ускорили вращение. Глухой, невнятный, страшный звук, похожий на вздох, заполнил пространство.

Мефодий метнул пилум. Оторвавшись от его руки, копье прочертило в воздухе дугу, прошло сквозь туман и безвредно вонзилось в землю. Оставленная им борозда в теле гиганта быстро затянулась.

– Пуф! Надеюсь, за копьем ты побежишь сам, – прокомментировал Чимоданов.

Гигант стал медленно подниматься. Внутри его громадного тела что-то задрожало и стало складываться в вихрь. Послышался тихий свист, который, набирая силу, переходил в рев.