Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

вдруг вспомнил:

– Знаешь, наверное, я видел его. Да, почти уверен, что видел. Когда я и отряд графа выдвинулись навстречу каравану, где были вы с Рейнером, я заметил на горизонте другой отряд. Их было около двадцати пяти человек, все верхом. Они ехали из деревни Унтер’д’штайн. Из дымящейся деревни… Я сразу понял, что жителям не поздоровилось, но наша задача состояла в другом. Опасаясь нападения, наш отряд «Во́рон» встал, но и конники не торопились – они тоже нас заметили. Сейчас я думаю, что они решили, будто наш отряд идет по их души, а потому предводитель направил их на север или северо-запад, к Ореншпилю. Они рванули прямо через поле и рощу, решили сойти с большака, чтобы потеряться в долине. Если это и был Корст, то он сейчас днях в трех пути отсюда, не меньше.

Последние слова священника успокоили Ренфилда, и тот заметно приободрился.

– Знаешь, что, шюлер? Раз уж мы принялись задавать вопросы, я предлагаю покончить с ними прямо сейчас: я отвечаю на твои, а ты на мои. Только условие – не лгать. Все равно я хотел подвергнуть тебя допросу, но раз ты сам начал…

Ренфилд кивнул и задумался. Конечно, он слышал диалог лорда Северина и Гоца, но спросить лично все-таки не мешало.

– Что теперь со мной будет? Я теперь на службе?

Гоц посмеялся.

– Ну, можешь считать, что на службе. Вынужден признать, у барона ты в более-менее доверительном статусе. Чем-то ты ему приглянулся. Однако, если уж он, допустим, твой господин, тебе стоит понимать, что у него трудные времена. А если у твоего лорда трудные времена, то у тебя они еще хуже. Для успокоения вот что скажу – он тебя не бросит, но и на самотек все нельзя пускать. Работай, и будешь вознагражден, а будешь лениться – вылетишь обратно на улицу. В холод и голод. Зима подступает, имей в виду. Для тебя это, возможно, вопрос выживания.

Ренфилд уяснил. Зима действительно была веским поводом остаться рядом с кормящей рукой. Перспектива тяжелого труда не очень-то радовала Быстроногого, как, впрочем, и любого лентяя, но другого пути пока не предвиделось. В кои-то веки судьба дала Ренфилду все: защиту, кров, даже обучение грамоте. Нельзя было все это упустить, нельзя дальше жить одним днем.

– У меня есть еще один вопрос. Ты знаешь, что за демон гнался за нами у деревни? – спросил вор.

– Думаю, знаю, – кивнул святой брат. – Но чтобы я ответил точно, тебе придется сначала ответить на мой вопрос.

– Валяй.

Раздались шлепок подзатыльника и болезненное шипение. Ренфилд держался за шею.

– «Валяй»! Я – твой шюльманн, а ты – шюлер. Прояви уважение! – Святой брат прокашлялся и указал на правую руку Ренфилда, по плечо закованную в металлическую рукавицу, украшенную рунами. – Расскажи, откуда у тебя это?

Быстроногий замялся. Ему не хотелось признаваться, что он ограбил чью-то могилу.

– Один торговец выронил по дороге, а я подобрал, – соврал Рен.

Гоц сощурился и так стукнул кулаком по столу, что тот заскрипел.

– Договор был – не лгать! Помнишь? А ну, рассказывай!

И вор рассказал. Рассказал, как вскрыл крышку гроба, оторвал костяную руку, и как появилось мраморное чудовище. Дослушав историю, Гоц встал и принялся ходить кругами по комнате, бормоча себе под нос.

– Похоже, теперь у тебя нет выбора, – пришел он наконец к выводу. – Совершив этот ужасный грех, мародерство, ты сам обрек себя на страдания и теперь расплачиваешься телом и душой. Мне, как ремесленнику душ людских, следует помочь тебе, наставить на путь истинный, но придется нарушить некоторые правила нашего дома и рассказать то, чего обычному смертному знать не следует.

– И что же мы будем делать? – пожал плечами Рен.

Гоц еще некоторое время помедлил, а потом постановил:

– Лично у меня два пути. Первый – взять на себя ответственность за раскрытие тайны и грядущие последствия. Несомненно, я нарушу клятву, но, как святой брат, я не могу поступить иначе – тьма преследует цель, и я вынужден предупредить твою смерть, Ренфилд. Второй – посвятить тебя в тайны официально, с разрешения, а это уже сложнее. Я знаю, что ты – вор, бесстыдник, расхититель гробниц и мародер, так что доверять тебе секреты было бы верхом глупости и мало кто из членов моего круга согласился бы иметь дело с тобой, даже учитывая доверие Рейнера. Может быть, и получится принять тебя в круг – промедление попросту приблизит твой конец.

Гоц еще некоторое время подумал, уставившись в потолок, пытаясь принять волевое решение.

– А что, если я сам попробую получить право на вступление? – предложил Ренфилд. Его вдруг заполнило чувство отвращения к собственному положению. Ему искренне не нравилось, что всякий, с кем он имеет дело, пытается его, Ренфилда, отбросить в сторону, словно плешивого кота. Жизнь в трущобах заставляет свыкнуться с мыслью, что ты лишь грязное животное в грязном переулке, забиться подальше во тьму и царапать каждого, кто поднесет руку слишком близко. И какая редкая удача, какая благодать – позволить себе выбраться из этой непроглядной тьмы нужды и самоуничтожения ради грошей. Вспомнился диалог Рейнера и Гоца в спальне. Даже лежа на кровати, почти не в силах ходить самостоятельно, лорд Северин пекся о каком-то плешивом коте, которого знал чуть меньше половины месяца!

– В каком смысле, сам? – переспросил Гоц.

– Что, если я смогу быть вам полезен? Ты так заинтересовался перчаткой. Это диковина очень дорога, ставлю замок Кронфеста! Но так получилось, что она у меня. Может, я как бы вольюсь в вашу компашку? Смогу принести пользу?

Гоц снова почесал подбородок:

– То есть ты хочешь стать кандидатом? Хм… Я уже сказал, что мы не берем кого попало, однако, учитывая рекомендации, полученную волей случая диковину и стремление вырваться с улицы, Совет может решить, что у тебя и правда есть желание бороться и помогать…

Речь святого брата все больше переходила из внятного монолога в задумчивое бормотание, но танцующие брови и бегающие глаза, выражающие задумчивость, подозрительность, нервозность и иногда одобрение очередного умозаключения говорили, что предложение может быть принято священником единолично.

– Значит, кандидат? Что ж, хорошо. Мы можем попробовать. Однако каждому кандидату нужен свой наставник.

– А ты… Вы не можете стать моим наставником, святой брат?

Гоц помотал головой.

– По причинам, о которых я пока не могу поведать, шюлер, тебе будет просто не место в моих кабинетах, когда тебя возьмут в дело. Это пока ты учишься грамоте, тебе предстоит много времени провести за столом. Потом же покой станет только сниться. Тебя возьмет под опеку другой… мой знакомый человек. Он прибудет через несколько дней, и тогда мы все обсудим. Пока у нас есть время выучить тебя чтению и счету. Однако, раз уж ты мой шюлер, я, думаю, могу рассказать тебе кое-что. Самую малость, но все же.

Гоц понизил голос и еле слышно прошептал:

– Тебя преследует нечто, алчущее вернуть украденную вещь, то есть перчатку. Тебе еще не раз предстоит встретиться с демоном, и он будет сильнее. Чары «проклятого дара» – это ловушка,