Империя. Тихоокеанская война - Марков-Бабкин Владимир

Но прежде чем профессор проследовал на кафедру, в зал вошло несколько человек, по лицам и движениям которых присутствующие без особого труда могли определить их профессию – телохранители. Затем в дверях появилась молодая пара, одетая подчёркнуто скромно, но весьма элегантно. Тесла поднялся с места и поспешил навстречу. Циолковский, впрочем, сделал то же самое.

– Государь и государыня… – зашелестело по залу. Пришедшие перекинулись парой слов с встречающими, и Тесла объявил на весь зал:

– Мы все сердечно рады приветствовать на нашей лекции князя и княгиню Островых! Через минуту мы начинаем!

КОРОЛЕВСТВО САРАВАК. В ВИДУ ОСТРОВА БОРНЕО. ЗАПАДНЕЕ ПОРТА МИРИ. БРОНЕНОСНЫЙ КРЕЙСЕР «ИКОМА». 30 ноября 1921 года

Невидимая в туманной мгле колонна судов и кораблей. Сохраняется радиомолчание. Гудки также запрещены. За кормой остался полыхать какой-то пожар. Возможно кто-то с кем-то столкнулся в тумане. Пылало хорошо, так что зарево подсвечивало висящую в воздухе мелкую морось и окрашивало её в оранжевый колеблющийся цвет.

Плоха судьба тех, кто окажется на таких горящих кораблях. Особенно, если суда эти получили критические пробоины и борьба за живучесть не может принести никакого эффекта. Ведь на помощь не придёт никто. Хотя бы потому, что просто не видно ничего в этой мгле и можно запросто столкнуться с теми, кого ты так благородно спешишь спасать.

Да, они уже несут потери. Потери, при всём том, что русских тут пока ещё никто не видел.

Контр-адмирал граф Сано Цунеха в глубине души был уверен, что немало простых моряков из его команды сейчас про себя жалеют о том, что японцы отказались от интернирования в Мири. Так бы они были хотя бы живы и имели в будущем возможность вернуться домой. Но их адмирал отдал другой приказ. И насколько знал сам граф, после объявления приказа за борт японских кораблей прыгнуло четверо матросов, явно намереваясь интернироваться в порту Мири. По ним стреляли с кораблей эскадры, но явно без особого успеха. То ли туман помешал, то ли поступок этих четверых вызывал сочувствие и понимание среди стрелявших, но, насколько можно было судить, стрельба не закончилась совершенно ничем.

Где-то слева по борту что-то рвануло, затем взорвалось, затем полыхнуло, да так полыхнуло, что гигантское жирное пламя было видно даже далеко сквозь туман.

Сано Цунеха пытался разглядеть в бинокль хоть что-нибудь. Судя по всему, горит танкер. Из-за чего? Определить невозможно. Скорее всего торпеда. Откуда? Неужели русские успели подвести свои корабли эскадры так близко?!

И тут снова бахнуло, а затем рвануло так, что ударная волна сбила всех на мостике и палубе «Икомы». Мощнейшая ударная волна смела туман в радиусе пары километров, обнажив прячущийся в мгле конвой.

Поднявшись на ноги и отерев рукой кровь со лба, граф с ужасом увидел в паре кабельтовых от себя хищный силуэт гигантской подводной лодки…

ИМПЕРСКОЕ ЕДИНСТВО РОССИИ И РОМЕИ. РОМЕЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПЛАНЕТАРИЙ. 1 декабря 1921 года

Идея посетить планетарий принадлежала Маше. Я не возражал. В конце концов, это не только первый в мире планетарий, но и самый большой на Земле на ближайшие сто лет, если мне не изменяла память. Впрочем, кому я только вот давеча рассказывал о том, что история ускорилась? То-то же!

По плану, первый планетарий должен был возникнуть в Москве в 1924 году, но Тесла и Циолковский буквально выдушили из меня добро (и средства) на строительство планетария в Константинополе. Ну, Город заслужил ещё одну туристическую фишку.

Единственное препятствие – визит императора и императрицы это всего официальное шоу, которое грозит затмить само событие. Но решение было найдено быстро (спасибо идее Маши) – так на свет появились князь и княгиня Островы. Для окончательной легитимизации титулов я тут же учредил княжество Острово в составе Острова Христа и прочих островов Святого Семейства. Посмеиваясь и обмениваясь шуточками, мы скрепили соответствующие бумаги и получили таким образом титулы для неофициального выхода в свет, когда не требуется весь великодержавный пафос. Захотелось нам в планетарий? Да, пожалуйста, вот наши места, никаких тебе гимнов и прочего внесения штандарта. Мы делаем вид, что это не мы, и присутствующие делают вид, что это не мы. Все счастливы.

Конечно, на премьеру и на открытие планетария Города собрался весь высший свет и весь бомонд. Ну, кому повезло достать приглашения, ибо попасть сюда было сложнее, чем на большой императорский выход в церковный праздник. Четверть зала занимал высший свет, четверть – приглашенные ученые со всего мира, четверть – лучшие студенты российских и ромейских вузов, ну, и последнюю четверть – лучшие учащиеся лицеев, гимназий и школ. В том числе и Звездного лицея.

Я покосился на места правее. Да, вон разместились Мишка, Гошка и Ива, о чём-то шепчутся, сидят как на иголках в предвкушении начала шоу.

И вот, Циолковский на трибуне.

Маша шепчет:

– Ты мог когда-нибудь в своём будущем представить себе, что ты не только сможешь своими глазами увидеть легенду и говорить с ним, но и дашь ему вот это вот всё?

Императрица обвела взглядом Большой зал и подмигнула мне. Я усмехнулся и лишь легонько сжал её ладошку. К чему тут слова?

Докладчик кашлянул и кивнул:

– Попрошу инженеров и техников включить главный планетарий.

Свет в зале погас, и на «небе» купола вспыхнули созвездия, среди звёзд поплыла Луна. Народ в зале ахнул и зашептался восхищенно. Маша, хоть и была подготовлена к этому, но всё равно завороженно смотрела в «небо». Господи, она ведь совсем ещё ребёнок! Впрочем, глядя на восторг в глазах собравшихся, в том числе и в глазах прожженных циников вроде Суворина, дети тут все.

Конечно, это был не Московский планетарий моего времени, но для 1921 года это заведение было приличным до неприличия. Последнее слово и чудо техники! Восьмое чудо света! Об этом чуде и о ходе его строительства писали все, эту стройку обсуждали в научных кругах и в светских салонах. Кто-то считал это вехой и прорывом, кто-то блажью императора, были даже версии, что это мой подарок Маше, правда в ознаменование чего сей подарок – мнения разнились, но это было и неважно для меня. Главное, что мы это чудо построили. И главное, что это теперь точно не пройдет незамеченным.

Мы построили.

И если уж в бедной Советской России построили в 1929 году огромный планетарий, то богатой Империи Единства, что называется, сам Бог велел. Тем более что после трёх Олимпиад и Всемирной выставки наши достижения уже давно ни у кого не вызывают оторопи непонимания, как такое вообще могло произойти. Что ж, это пока не Первый Спутник и не Первый Человек в космосе, но мы работаем и над этим.

Немцы тоже строили. И успеют раньше, чем в моей истории. По плану открытие Берлинского планетария намечено на конец 1922 года, но мы успели раньше. И нужно отдать должное кузену Вилли, он не стал чинить препятствий фирме Карл Цейс в части поставок оборудования в Константинополь. Хотя его и уговаривали нажать стоп-кран в части этой сделки. Но наши отношения он поставил выше всякой текущей суеты, за что ему честь и хвала.

Собственно, перспектива того, что в Берлине планетарий откроют раньше, чем в Москве (а там у нас имелись некоторые технические сложности, не позволяющие радикально ускорить строительство), и побудила меня отдать окончательный приоритет планетарию Города. Что поделать, пропаганда – зверёк ценный, но который всё время нужно подкармливать. И раз уж мы Мост Единства в этом году так и не открыли, то надо открыть хоть что-то пафосное. Почему бы и не планетарий? Не новую же электростанцию в конце-то концов! Этим-то в России и мире уже никого не удивишь. А у нас, хоть и не третье тысячелетие, но и у нас прав тот, у кого громче и яростнее громкоговоритель. Так что и научную пропаганду мы поставили в качестве средства продвижения наших благороднейших идей о всеобщем счастье человечества.