Перворожденный - Артур Кларк

Впрочем, не важно, сколько бы она ни занимала себя работой, ее мысли постоянно были прикованы к шахте.

Шахта была центром здешней тайны и местом, где она потеряла свою мать. Загвоздка заключалась в том, что самостоятельно туда спуститься она не могла, а члены команды всегда были слишком заняты своими собственными делами.

Прошли недели, прежде чем она уговорила Ханса Гритчфилда еще раз облачить ее в скафандр и отправить в недра ледяной шапки, то есть в шахту.

Элли и Майра, похожие на громадных зеленых куколок, неуклюже кружили по пещере. В тусклом свете ламп они постоянно натыкались на грубо высеченные во льду стены.

Элли фон Девендер терпела ее присутствие, хотя и с трудом. Всегда очень занятая, сосредоточенная, исполненная чувства собственного достоинства и важности своей работы, она не относилась к числу людей, созданных, чтобы нянчиться с новичками. Однако о своей работе она говорила охотно. Майре оставалось только вовремя задавать вопросы.

Элли установила целый комплекс датчиков вокруг Глаза, некоторые в самой пещере, некоторые в нишах, которые она специально для этих целей выплавила во льду по всему периметру.

— Детекторы частиц высокой энергии. Счетчики радиации. Установка для регистрации нейтрино. — Последняя представляла собой камеру, наполненную жидкой двуокисью углерода и утопленную во льду.

В арсенале у Элли имелись и активные способы изучения Глаза. Она создала в комнате целую систему из лазеров и небольших ядерных излучателей, которые были направлены на Глаз, как дула винтовок расстрельной команды. Они могли сымитировать излучения собственной радиации и частиц Глаза, а Элли оставалось только направить полученные данные обратно на Глаз, что позволяло замечательным образом подавать сигналы на мобильный телефон Байсезы, заброшенный в другой мир.

Только установка для регистрации нейтрино была несколько грубоватой, потому что собиралась из стандартных элементов, снятых с детекторов частиц и других приборов, которые были под рукой. Гораздо больше Элли гордилась детектором гравитационных волн.

Она сконструировала его сама применительно к особым условиям марсианской шапки. Для этого она попросила у Ханса его «кротов» — маленькие экскаваторы, способные исследовать внутренние пласты льда. С их помощью она создала целую сеть прямолинейных туннелей, по которым взад и вперед проходил лазерный луч высокой частоты. Ее идея заключалась в том, что любые изменения в гравитационном поле Глаза, или его марсианской ловушки, должны были вызвать появление гравитационных волн. Эти волны должны были заставить полярный лед сотрясаться, и эти крошечные сотрясения непременно будут уловлены детекторами как слабые сдвиги лазерного излучения.

— Это очень сложное устройство, — не без гордости пояснила Элли. — Всем известно, что гравитационные волны очень слабы. Марс в геологическом смысле спокоен, однако иногда в нем фиксируются странные вибрации. К тому же, сам полярный лед постоянно дрейфует. Все это надо учитывать. У меня есть вторичные установки на поверхности Марса и на его орбите. Самые мощные находятся на марсианских лунах — Фобосе и Деймосе. Когда они выстраиваются в одну линию в поле видимости друг друга, мы можем получить хорошую и длинную базисную кривую…

— И с помощью всех этих устройств ты изучаешь Глаз?

— Не только Глаз, но и его ловушку.

Элли сказала, что Глаз и его ловушка, состоящая из искривленного пространства-времени, похожи на два взаимозависимых компонента единой системы, инь и ян. Причем эта система динамична: ее компоненты постоянно проверяют друг друга на прочность. Их молчаливая, длящаяся долгие зоны, битва порождает выбросы частиц, радиации и гравитационных волн, которые Элли способна зарегистрировать и проанализировать.

— В некотором смысле марсианская технология для меня гораздо интереснее земной, — рассказывала она Майре. — У меня такое чувство, что по уровню развития она очень близка нашей, и поэтому есть хороший шанс ее понять.

— Хорошо, — соглашалась Майра. — Допустим, ты сможешь ее понять. Что дальше?

Элли пожала плечами, это движение было уродливо усилено вспомогательными системами ее скафандра.

— Если мы сможем управлять пространством-временем, то нашим достижениям уже не будет предела. Архитектура, не привязанная к гравитации. Искусственные гравитационные поля. Антигравитационные поля. Безъядерные космические двигатели. Лучи-тягачи. Да что там: мы сможем создавать собственные игрушечные вселенные, вроде «Мира».

Майра хмыкнула:

— Ты должна запатентовать свои открытия!

Элли холодно взглянула на нее сквозь герметичное забрало своего скафандра.

— Я считаю, что передать такую технологию в правильные руки гораздо важнее, чем зарабатывать на ней деньги. Ты не согласна?

У Элли были собственные представления о справедливости, в которых Майра еще не совсем разобралась.

— Шутка! — поспешила сказать Майра. Только что ей еще раз напомнили, что, в сущности, она здесь лишняя. Она собралась покинуть шахту.

Но Элли ее окликнула.

— Здесь есть кое-что еще, — задумчиво сказала она.

— Расскажи, — попросила Майра.

— Знаешь, я не совсем уверена… — Элли явно колебалась. — Представь себе. Мне кажется, что не все элементы структуры гравитационного поля, которые я регистрирую, имеют отношение к инженерии. Есть уровень, — я называю его барочным, — который несет в себе смыслы сверх функциональных.

Майра долго прожила с Юджином Мэнглсом и была способна уловить ту академическую осторожность, с какой Элли произнесла эти слова. Она с легкостью расшифровала заложенное в них негативное содержание.

— А если не функциональные, то какие? Символические?

— Да. Возможно.

Воображение Майры бешено заработало.

— То есть ты хочешь сказать, что там заложены символы? В гравитационном поле? Какие символы? Письменные, образные? Записанные в решетке пространства-времени? Это невероятно!

Ее последнее восклицание Элли проигнорировала. Майра поняла, что ей не стоит говорить в таком тоне о вещах, которые, в сущности, вполне вероятны и даже могут быть продемонстрированы.

— Я полагаю, что письменные — наиболее близкая аналогия. Я обнаружила символы определенного вида, повторяющиеся по всему полю. Какие-то знаки, глифы. Они образуют последовательности. И, что интересно, некоторые из этих последовательностей тоже повторяются.

— Последовательности знаков. Что это? Слова?

— Или предложения. То есть я хочу сказать, предложения, если каждый знак означает понятие, то есть идеограмму, а не букву. — Элли буквально на глазах теряла свои знаменитые выдержку и хладнокровие. Было ясно, что в глубине души ее мучил обычный страх ученого — страх ошибки. Когда она снова заговорила, ее голос звучал как крик. Все ее самообладание вдруг бесследно испарилось. — Это невероятно! У нас имеется множество моделей чуждых нам интеллектов без всяких кодов коммуникации. К примеру, будь мы с тобой телепаты, нам бы для разговора не понадобились написанные буквы или произнесенные слова. Таким образом, у нас нет причин априори ожидать, что строители марсианской ловушки оставили нам нечто вроде послания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});