Москва монументальная. Высотки и городская жизнь в эпоху сталинизма - Кэтрин Зубович

УСДС двумя тысячами рабочих, набранными среди сельского и городского населения Владимирской области и в Белорусской ССР[655]. В 1949 году появилось новое распоряжение, обязывавшее Министерство трудовых резервов поставить для объекта МГУ дополнительную рабочую силу. На сей раз речь шла об отправке рабочих в лесозаготовительные поселки УСДС в Костромской и Горьковской областях, а также о привозе приблизительно сотни молодых новичков, только что окончивших ремесленные училища[656].

Как хорошо знал любой советский управленец, обещания, дававшиеся на бумаге, не всегда выполнялись в жизни. Уже в апреле 1948 года Прокофьев, все еще возглавлявший УСДС (его освободят от этой должности в октябре того года), написал Берии письмо с жалобами. Прокофьев сообщал, что Министерство трудовых резервов не только не прислало 2 000 новых рабочих из сельской местности на строительство МГУ, но и вовсе отказалось поставлять рабочую силу хоть в каких-нибудь количествах[657]. В 1950 году Второй строительный отдел УСДС, занимавшийся в основном небоскребом в Зарядье, доложил, что испытывает «острый дефицит в рабочей силе»[658]. Хотя этот отдел начинал год, имея излишек рабочей силы (745 рабочих вместо требовавшихся 616), к концу года в его распоряжении имелось менее 40 % от требовавшейся рабочей силы (965 рабочих вместо 2 516). В отделе жаловались и на то, что от отчаяния приходится нанимать низкоквалифицированных или вовсе не имеющих профессиональных навыков работников. Несмотря на все трудности, УСДС в целом снабжалось лучше, чем большинство других ведомств, отвечавших за строительство небоскребов.

Хотя в архитектурных рисунках проект московских высотных зданий и мыслился как единый, охватывающий весь город план, в действительности ресурсы распределялись неравномерно, и некоторые стройплощадки снабжались лучше других. Если в середине 1949 года на стройплощадке МГУ трудились более 10 тысяч рабочих, на стройках на площади Восстания и Комсомольской было задействовано в общей сложности менее 1 000 человек[659]. В 1950 году на стройке МГУ работали уже более 14 тысяч человек, а жилое здание на площади Восстания строили чуть больше 900 рабочих, гостиницу на Комсомольской площади – менее 700[660]. Строительству МГУ был предоставлен приоритет, и его руководство получало больше рабочей силы и стройматериалов. Но, помимо официальной поддержки этого проекта в ущерб остальным, главной характерной особенностью, отличавшей одну стройплощадку от других, была возможность использовать труд заключенных. Подневольный труд использовался на стройплощадках МГУ и здания на Котельнической набережной, которое возводило МВД. Однако даже на этих объектах начальство неоднократно жаловалось на нехватку рабочих рук.

Конкурируя друг с другом из-за дефицитных материалов и трудовых ресурсов, начальники строек одновременно пытались компенсировать нехватку рабочей силы, мобилизуя уже имеющихся рабочих, а именно – устраивая между ними соревнования. Например, высотники, работавшие на одном объекте, привычно вступали в социалистическое соревнование с коллегами, трудившимися на другом объекте. Цель этих состязаний была простая: увидеть, кто возведет свой небоскреб быстрее. А еще объявлялись соревнования между бригадами, работавшими на одной стройплощадке, – чтобы добиться невероятно высоких производственных показателей. И на этой сцене главную роль играла компартия.

Коммунизм на стройплощадке

Как выразился в 1952 году Яков Цицаркин – каменщик, работавший на стройке МГУ, – университетский небоскреб был «построен для счастья народа, во имя лучезарного будущего – коммунизма»[661]. Местная (действовавшая на стройплощадке МГУ) парторганизация наверняка одобрила бы такое высказывание. Ведь она неустанно трудилась, чтобы укрепить связь между стройплощадкой и коммунизмом. Но, к огорчению партработников, таких энтузиастов, как Цицаркин, было мало. На деле мало кто из рабочих походил на образцового строителя коммунизма, да и не все члены партии подавали остальным хороший пример. В последние годы сталинского правления совмещать строительство небоскребов с коммунистическими идеями становилось все труднее.

Местные парторганизации вели активную работу на каждой стройплощадке, и начальники строительства, так же как архитекторы и инженеры, постоянно пытались мобилизовать рабочих (илл. 6.13). Начальники и архитекторы приходили и на регулярные партсобрания для обсуждения широкого круга вопросов – от морального состояния рабочих до их жилищно-бытовых условий. Одной из главных проблем, с которыми сталкивались руководители строительства небоскребов, было почти полное отсутствие у рабочих реальных стимулов к выполнению и, тем более, перевыполнению производственных нормативов. Конечно, можно было предлагать более высокие заработки и улучшенные жилищные условия стахановцам, ударникам и высококвалифицированным инженерно-техническим работникам (ИТР)[662]. Эта практика, восходившая в 1930-м годам, широко применялась на стройках УСДС, где зарплата стахановцев достигала в 1950 году уровня 1 400 рублей в месяц, что превышало среднюю зарплату рабочего приблизительно втрое[663]. Но начальники строек уповали и на местные партийные ячейки, надеясь, что те сумеют воодушевить, перевоспитать и сплотить разобщенных, неподготовленных и вечно чем-то недовольных рабочих. В 1947 году Прокофьев назвал центральной задачей парторганизации УСДС «работу по политическому воспитанию наших кадров, и прежде всего поднять партийную пропаганду на уровень стоящих перед ним задач, воспитывать любовь и патриотизм»[664].

Илл. 6.13. Архитектор Лев Руднев выступает с трибуны на стройплощадке МГУ. На переднем плане справа – начальник УСДС Александр Комаровский. 1949 г. Собрание ЦГА Москвы

Несмотря на активную работу парторганизаций на всех стройплощадках, лишь незначительное меньшинство самих высотников состояли в рядах компартии. В 1951 году на строительстве высотки на площади Восстания работали 704 рабочих, из которых коммунистами были только 38; на стройплощадке небоскреба у Красных Ворот доля коммунистов среди рабочих составляла всего 3 %[665]. На стройплощадке МГУ соотношения были примерно такими же: в 1951 году в местной парторганизации состояли 656 человек из общего числа – 23 495 трудившихся там рабочих[666]. И потому помимо проведения регулярных партсобраний, местные партийные руководители старались политически и идейно просвещать беспартийных рабочих в надежде, что те тоже пожелают вступить в ряды коммунистов.

С этой целью прямо на стройплощадках и в местах проживания рабочих устраивались различные мероприятия. В 1949 году парторганизация небоскреба у Красных Ворот отчиталась о создании учебного кружка для рабочих, где они читали «Краткий курс истории ВКП(б)». В кружке занимались 15 коммунистов и 14 беспартийных – управленцы и стахановцы. В итоге двое из посещавших занятия в кружке, «повысив свой политический уровень, вступили… в кандидаты членов ВКП(б)»[667].

По идее, принадлежность рабочего к коммунистам была напрямую связана с качеством его работы. В 1949 году один функционер, работавший при стройплощадке небоскреба у Красных Ворот, писал: «Коммунисты нашей парторганизации занимают авангардную роль на производстве и служат примером для всего коллектива»[668]. Но на практике четкая взаимосвязь между партийностью