Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции - Дмитрий Калюжный

И всё же император продолжал быть в большей степени народным, нежели дворянским лидером. Олег Арин пишет:

«Обычно доставалось (от царя) среднему и высшему классу, т. е. боярам. В.К. Кантор называет подобный тип общественного устроения демократически-беззаконнным. Попытки установить «законную» демократию М. Сперанским при Александре I и Д.Н. Морис-Меликовым при Александре II в конечном счёте не увенчались успехом. Закон, так сказать, не восторжествовал. Кантор приводит ряд высказываний передовых российских писателей и деятелей, сокрушавшихся по этому поводу. «Не передовые» же относились к такому беззаконию с философским спокойствием. Так, в уставе градоначальника города Глупова Василиска Семёновича Бородавкина читаем: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебе в действии облегчит».

На протяжении всего XVIII века и до декабристов включительно высшие слои России пытались установить диктатуру дворянства под вывеской монархов. По сути, императоры назначались дворянами и ими же отправлялись на тот свет. Половина императоров от Петра до Николая II умерла насильственным образом! Замена демократического самодержавия, обеспечивавшего связку «царь – народ», на диктатуру правящего меньшинства, дворянства (позже – партноменклатуры, затем демократической номенклатуры), произошла не в интересах народа. Это особенно заметно теперь, когда правящий демократически-олигархический слой питается не реальностью человеческой жизни, а книжными идеями либерального рынка. И каждый раз мы видим, что правящее меньшинство легко кладёт под себя любой закон, если он не в его интересах.

Об этом писал много десятилетий назад Иван Солоневич:

«Монархия без народного представительства работать не может. Это было ясно Алексею Михайловичу и Николаю Александровичу. Но Николай Александрович поддался теориям государственного права и допустил перенос на русскую точку зрения западноевропейского парламентаризма, который и у себя на родине, в Западной Европе, успел к этому времени продемонстрировать свою полную неспособность наладить нормальный государственный быт. Лев Тихомиров предлагал народное представительство по старомосковскому образцу: Церковь, земство, купечество, наука, профессиональные союзы, кооперация промысла и прочее. То есть представительство, органически связанное с органически выросшими общественными организациями. Вместо этого мы получили монопольное представительство интеллигенции, начисто оторванной от народа, «беспочвенной», книжной, философски-блудливой и революционно-неистовой. В Государственную Думу первого созыва так и попали наследники «Бесов» и Нечаева, сотоварищи Азефа и Савинкова, поклонники Гегеля и Маркса. Никому из них до реальной России не было никакого дела. Они были наполнены программами, теориями, утопиями и галлюцинациями – и больше всего жаждой власти во имя программ и галлюцинаций. А может быть, и ещё проще: жаждой власти во имя власти».

В первую Государственную Думу, учреждённую Николаем II, пришли люди с десятками программ самого революционного свойства. Её разогнали, без всякого ущерба для кого бы то ни было. Не зря теоретик монархии, бывший террорист Лев Тихомиров писал, что в положении о Государственной Думе «национальная идея отсутствует, так же как и социальная», что нет органической связи думских заседателей с жизнью страны, жизнью народа. Но идея Думы так и осталась без изменений, и дело кончилось 1917-м годом и властью – нет, не народа, а коммунистов.

Мало кто помнит, но когда в 1905 году в городе Иванове создавали первые Советы рабочих депутатов, никаких коммунистов рядом не стояло. В 1919 году уже и крестьяне согласились на этот русский вариант демократии – Советы, лишь бы без коммунистов. Не получилось: властью завладела партийная номенклатура, вооружённая «единственно верным непобедимым учением». Но как ни ругай Сталина, следует признать, что после разгрома оппозиций интересы народа и, особенно, государства партией учитывались в большей степени, нежели это свойственно современным демократам. Почему? Потому что над номенклатурой был тиран. Когда тирана не стало, страна покатилась к застою. Затем пришёл Горбачёв и разрешил проведение Съездов Советов, на которые опять явились люди с десятками самых революционных, самых научно-обоснованных программ, и дело опять кончилось не властью народа, а властью прослойки, демократов.

В 1991 году, отказав КПСС в доверии, демос повсюду выбирал начальников, рабочие коллективы разгосударствливали предприятия. Кем сказано, что это не демократия? А если то она и была, спрашивается, что же за демократию строят наши демократы?

Похоже на то, что нынче Россия окончательно катится в пропасть, и прежде всего потому, что так называемая законная буржуазная демократия менее всего подчиняется юридическим законам, а тирана, который заставил бы прослойку подчиняться законам, нет. Демократы склонны подчиняться лишь законам капитализма, среди которых главный – закон силы. В итоге сильные – те, кто имеет деньги – контролируют государство со всей его парламентской атрибутикой. А надо же учитывать и ситуацию в мире: победное шествие глобализма, перестраивающего жизнь народов под интересы транснациональных корпораций. А политический и военный представитель этих корпораций – США – проводит политику безусловно более тоталитарную, чем это было когда-либо ранее в истории. И своим глобализмом Штаты тотально уничтожают культуру народов, чем дальше, тем быстрее.

В нашей книге мы довольно много цитируем Ивана Солоневича (1891—1953). Есть и в его статьях места, с которыми мы не согласны. Но вот что он доподлинно знал и понимал значение культуры – и для выживания народа, и для деятельности власти – это да, это факт. Его описания революционизации сознания людей, чему он сам был свидетелем, просто великолепны:

«Я очень хорошо знаю быт дореволюционной сельской интеллигенции. Она жила очень плотно и сытно. Всем своим нутром она тянулась к Церкви и к царю. Все «Русские богатства»[28] настраивали её против Церкви и против царя. Но «Русские богатства» были, конечно, прогрессом. Церковь и царь были, конечно, реакцией. Так шаталось сознание низовой интеллигенции. Так оно было разорвано на две части: в одной был здоровый национальный и нравственный инстинкт, в другую целыми толпами ломились властители дум. И люди не знали, что почать: «ложиться спать или вставать». Подымать агротехнику и тем подрывать возможности «чёрного передела» или агитировать за «чёрный передел» и для этоготормозить агротехнику, как только можно. Нужно ведь революционизироватьдеревню. Так оно и шло, через пень в колоду».

А ведь даже и это не секрет. Были, были мыслители, понимавшие всю разницу между «миром» просто и «миром» книжным. Видевшие всю опасность смешения этих двух «миров» – что и приводит к возможности манипулирования сознанием, когда одними только словами оказывается возможным дестабилизировать обстановку и проводить в ряде случаев силовой, революционный передел реального мира. Ещё полтора столетия назад французский политический мыслитель Алексис Токвиль (1805—1859) писал: «Нет худших врагов прогресса, чем те, кого я бы назвал профессиональными прогрессистами, – люди, которые думают, что миру больше ничего не требуется, как радикальное проведение их специальных программ».

Русская интеллигенция начала ХХ века состояла в основном как раз из «профессиональных прогрессистов». Конечно, не только из них. Имелись у нас и русские консерваторы, понимавшие и патриотизм, и национализм как исконное чувство пристрастия к своему государству и своей нации. А у каждого прогрессивно думающего человека была программа, а если точнее – галлюцинация, и каждый был убеждён в том, что миру только и нужно, что ознакомиться с его персональной галлюцинацией и сделать ее массовой.

Русская интеллигенция начала XXI века – точно такая же.

Ничего не меняется. Одни внедряют «европейские модели», другие держатся всеми зубами за марксизм, третьи призывают «начать перестройку с себя», четвёртые зовут к топору, пятые… Да, эх! Вот только России со всей её самобытностью и историческим опытом нет у них ни в головах, ни в речах и делах.

Что характерно, галлюцинирующие прогрессисты всех мастей (как оно и бывает обычно при умственном расстройстве) не обращают внимания друг на друга, и в результате повторяют невесть чьи дурные выдумки, зачастую одинаковые. Все слышали не раз, как наши либералы уговаривают народ перестать лениться. И в газете «Дуэль» (№ 52. 2001) отнюдь не либерал В.А. Ракович в отрицательной рецензии на книгу С.И. Валянского и Д.В. Калюжного «Понять Россию умом» излагает такое мнение о ленивом русском народе: