Замок серебряной розы (СИ) - Снегова Анна

- Не совсем. Последняя, но немаловажная деталь.

- К-какая?

По всему телу толпами бегали мурашки. Я вдруг отчётливо поняла, насколько мало у меня опыта. Вернее, никакого. И что Ричард, напротив, совершенно чётко представляет, что и как со мной делать. И кажется, предвкушает. А мне остаётся только довериться – и прыгнуть головой вниз в неизвестность.

Прямиком в океан лавы.

- Я тут подумал… что в обозримом будущем мне будет многовато сразу двоих детей в доме. Так что предлагаю слегка повременить с ребёнком. Тебе самой для начала повзрослеть, Лягушонок, остепениться… не смотри на меня таким убийственным взглядом! Мне просто нравится над тобой подтрунивать, ты слишком забавная, чтобы удержаться! Если серьёзно, я считаю, что тебе нужно отдохнуть как следует после всего, что ты пережила. Мы оба заслужили пару лет покоя. Решил, что стоит это обсудить… до.

- Очень мило ты обсуждаешь. Полагаю, от моего несогласия твоё решение не изменится? – кисло спросила я. Неожиданно поднятая Ричардом тема отозвалась чем-то таким невыносимо сладким и горячим глубоко внутри… что я вдруг с полной отчётливостью поняла.

Хочу.

Безумно.

Хочу от него ребёнка.

Маленького Ричарда, которого я научу лазать по деревьям, прыгать по лужам и влипать в неприятности. Чтоб не вышел ни в коем случае такой зануда, как папочка. А он будет злиться и переживать за нас, но всё равно защищать и любить, и…

- Мне заранее страшно от энтузиазма в твоих глазах, Лягушонок, так что вынужден повторить еще раз – нет. В ближайшие годы точно. Тебе восемнадцать, Гаяни. Всему своё время, мы всё успеем!

- Когда ты говоришь так строго, ты невыносим, - шепнула я, потянулась кошечкой и куснула его в шею. Он вздрогнул.

- Всё. Доигралась, егоза, - пробормотал Ричард, сжимая моё бедро крепче. Так, что даже через ткань я чувствовала всё-всё. Его левая ладонь глубоко погрузилась мне в волосы на затылке, потянула, заставила мои губы распахнуться навстречу.

Поцелуй был долгим, как погружение в воду за жемчугом. Хорошо, что я догадалась вздохнуть поглубже до погружения.

Прижимаясь всем телом, я чувствовала, как бьётся его сердце. Всё быстрее и быстрей. Как пальцы сминают складками платье. Как он приподнимает меня выше, чтоб удобней было впиться губами мне в шею.

Я с наслаждением зарылась пальцами в прохладные пряди тёмных спутанных волос, на которых ни следа больше не оставалось от аккуратно-графского привычного вида. По дороге задела левую скулу, и Ричард поморщился. На ней проступало багровое пятно неправильной формы. В полутьме было не так заметно, но сейчас становилось всё светлее, и я мысленно стукнула себя по лбу за недогадливость.

- Орвик?

- Он самый… - мне показалось, Ричард хотел добавить что-то не совсем приличное, но сдержался.

- Ты не мог бы вылечить это?

- Мог бы. Но не стану. Будет мне напоминанием. О том, что мой Лягушонок – намного более хрупкий, чем кажется на первый взгляд, - горячие губы снова прошлись по моей шее, пытаясь меня отвлечь. – Меня потрясла та боль, которую я впитал, пока лечил тебя. Боль, которую причинил тебя я, собственными руками. Больше такого не повторится, клянусь тебе. Сегодня я намереваюсь причинить тебе боль в последний раз.

У меня чуть сердечко не остановилось от того, как он это прошептал. С каким намёком, с каким жарким обещанием. Я невольно сжала колени теснее, таким сладким спазмом отозвались его слова.

- Вылечи! Мне так целоваться неудобно.

- Манипуляторша! – припечатал меня Ричард строгим взглядом.

- Она самая! – ослепительно улыбнулась я. – Вылечи, иначе эта штука, которая маячит у меня перед глазами, будет мне все время напоминать, какой же чудесный у меня братишка, как он мило меня защищал, и…

- Я тебе это припомню, - пообещал Ричард, но всё же оставил в покое мою бедную ногу, которую уже как-то незаметно холодил утренний ветерок аж до самых неприличных мест. И небрежно бросил заклинание на место удара. Синеватое свечение втянулось в кожу, мерцало на ней ещё пару мгновений… а потом исчезло без следа. Как и синячище от Орвиковых здоровенных лап.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Так намного лучше, - снова улыбнулась я, торжествуя от того, как у меня замечательно начинается карьера юной шантажистки.

Моя триумфальная улыбка тут же померкла, как только я сообразила, куда двинулись руки Ричарда.

Мстит, не иначе.

Он же наверняка помнит, как я стеснялась всегда именно…

- А-а-а… можно не с этого края начать? – торопливо выпалила я, извиваясь ужом так, чтоб его ладони убрались от опасной близости к моей груди и вернулись куда им положено. Вот на ногах или даже, прости мамочка, на попе было очень даже ничего.

Но с предъявлением на свет божий того позора, что был у меня вместо верхних элементов стандартного набора женских прелестей, я бы ещё подождала.

Ричард опасно прищурился. Ох, нет… кажется, я его разозлила своим обожанием Орвика, и теперь мне достанется по самое не балуйся. Надо сделать зарубку в памяти, что рычаг в виде извечного соперничанья этих двух великовозрастных мальчиков использовать только в крайнем, самом крайнем случае…

Он снял мои руки со своих плеч и крепко прижал их к моим бокам, полностью обездвижив и не оставив ни малейшей возможности юлить.

- А теперь давай-ка на чистоту, моя сладкая. Что опять? Гиар не вычистил до конца, и он запрещает хватать мою девушку за всякое? Ты решила, что я недостаточно пока с тобой поседел и меня надо ещё и до инфаркта довести? Что на этот раз? – нетерпеливо спросил Ричард. До такой степени нетерпеливо, что у меня внутри в очередной раз всё ёкнуло в предвкушении.

- На этот раз я стесняюсь, что у меня слишком маленькая грудь!! – прошипела я зло и снова попыталась выкрутиться.

Он замер на минуту… а потом расхохотался.

А вот это было обидно.

Мог бы и пожалеть мою гордость. Я сама могу как угодно над собой измываться, но мужчина мог бы и проявить деликатность.

- У тебя, прости… что?..

Я сердито сдула упавший на лицо локон. Даже прическу поправить нечем, вот же гадство.

- Я уже сказала, что. Мне ещё раз повторить?

- Что-то не расслышал. Со слухом плохо. Старею, ты же знаешь, - продолжил потешаться дурак великовозрастный, которого я напрасно, видимо, разморозила. Пусть бы сидел себе скучный и серьёзный, как сыч на заборе.

- Подарю тебе на день рождения слуховую трубку, уговорил! – съязвила я. – Говорю же, дубина ты стоеросовая, я стесняюсь, потому что у меня… слишком мало того, что приносит мужчинам удовольствие! Так понятно выражаюсь?!

Ричард склонил голову вбок. Глянул на меня из полуприкрытых век опаляюще-чёрным взглядом, прожигающим через платье до самых костей.

- Что ты знаешь об удовольствии, Лягушонок.

Дёрнул меня вверх и коснулся губами груди, едва прикрытой тонкой тканью лифа.

Меня изогнуло дугой, будто молния попала.

А губы дразнили, целовали, кусали, наказывали, награждали. А потом, когда казалось, что теперь уж точно умрёшь, они отпускали и на смену приходил язык. И краешком зубов по напряжённой до боли плоти. И снова голодные поцелуи, и мокрая ткань лишь усиливает невыносимо-яркие ощущения.

Боже мой.

Никогда-никогда больше слова дурного не скажу про свою грудь!

Она у меня замечательная.

Идеально-маленькая.

Было б там чего побольше, то с учётом массы впечатлений, обрушившейся на единицу полезной площади, я бы точно умерла от переизбытка чувств.

Спустя долгое-долгое время, которое моим истерзанным нервам показалось бесконечностью, он всё же дал мне так необходимую передышку и оставил в покое хоть ненадолго мою многострадальную грудь. Усадил обратно на колени и строго посмотрел в глаза.

- И больше никогда мне не говори, что стыдишься чего-то в себе. Разве что ты не делаешь это специально, чтобы я начал переубеждать.

Я довольно вздохнула и положила руки ему на плечи – наконец-то мне вернули право распоряжаться своими верхними конечностями. Перспективы раскрывались в связи с этим завораживающие, но я понятия не имела, с чего бы начать. Его было слишком много прямо передо мной, и всё такое интересное… Шепнула тихо: