Время прощать - Джон Гришэм

«Бубенцы» вмиг смолкли, и он чуть не выругался. В доме повсюду горел свет, было очевидно, что он кишит людьми.

Одно из преимуществ женитьбы на Летти заключалось в том, что все ее родственники жили далеко, в Алабаме. В округе Форд родни у нее не было. У него же родственников пруд пруди, и они доставляли неприятности. А вот ее родня не светилась, по крайней мере в первые годы их совместной жизни.

Втайне он ликовал, когда в тридцать лет она узнала, что Сайпрес и Клайд Тейбер не являются ее настоящими родителями, а их шестеро детей – ее сестрами и братьями. Восторг быстро померк, однако, когда Симеон увидел, что Летти продолжает вести себя так, будто все они – ее кровные родственники.

Потом Клайд умер, детей разбросало по миру, и Сайпрес надо было где-то жить. Они приютили ее на время, но прошло уже пять лет, а она продолжала жить с ними, становясь все толще и требовательнее. Братья и сестры вернулись, уже со своим потомством на буксире и с протянутыми руками.

Справедливости ради надо сказать, что и несколько Лэнгов частенько задерживались в доме. Особенно досаждала одна свояченица Симеона. Она не работала и постоянно брала взаймы, в основном под честное слово, так что стребовать с нее долги по закону было невозможно.

Симеон потянулся к бутылке, но, преодолев соблазн, вышел из грузовика. Повсюду бегали дети, в камине пылал огонь. На кухне толпились женщины. Они готовили, а мужчины снимали пробу. Почти все действительно были рады видеть его, некоторые успешно притворялись. Летти улыбнулась, они обнялись. Он позвонил накануне из Канзаса и пообещал быть дома к обеду.

Летти чмокнула супруга в щеку, чтобы проверить, пил ли он. Тест Симеон прошел, и она заметно расслабилась. Поскольку в доме не было ни капли спиртного, Летти отчаянно надеялась, что оно и не появится.

В гостиной Симеон по очереди обнял детей – Порцию, Федру, Клариссу и Кирка – и двоих внуков. Сверху гремел магнитофон, а внизу трое мальчишек катали Сайпрес в инвалидной коляске взад-вперед по коридору с угрожающей скоростью. Подростки смотрели телевизор, врубив звук на полную мощность.

Старый дом содрогался от всей этой хаотической бурной деятельности, однако несколько минут спустя Симеон примирился с царством бедлама. Одиночество пустых дорог осталось позади, но, в конце концов, сегодня рождественский сочельник, и он – в окружении семьи. Конечно, любовь и теплота, которые ему демонстрировали, объяснялись алчностью и желанием быть поближе к Летти, но Симеон решил не обращать внимания. По крайней мере несколько часов можно потерпеть, а пока надо просто наслаждаться моментом.

Если бы только Марвис был здесь…

В столовой Летти сдвинула вместе два стола. Женщины уставили их жареными индейками, разными видами ветчины, сладким картофелем, полудюжиной овощных блюд, запеканками, а также внушительным ассортиментом пирогов и пирожных. Не прошло и нескольких минут, как все собрались вокруг стола, и когда все успокоились, Летти прочла короткую благодарственную молитву. Но она захотела еще кое-что добавить. Развернув листок белой бумаги, вырванный из блокнота, Летти обратилась к нынешним домочадцам:

– Пожалуйста, послушайте, это от Марвиса.

При звуке этого имени все застыли и опустили голову. Каждый из присутствующих имел собственные воспоминания о старшем сыне Летти и Симеона, и большинство из них – неприятные и даже болезненные.

Летти начала читать:

– «Привет, мама и папа, братья и сестры, племянницы и племянники, тети и дяди, кузены и друзья. Я шлю вам свои самые горячие поздравления и желаю всем веселого Рождества. Пишу вам это ночью, из своей камеры. Отсюда мне виден кусочек неба. Сегодня на нем нет луны, зато куча звезд. Одна из них – очень яркая. Думаю, это Полярная звезда, хоть и не уверен. Но я представляю себе, что это Вифлеемская звезда, ведущая волхвов к младенцу Христу. Евангелие от Матфея, глава вторая. Я всех вас люблю. Как бы мне хотелось быть с вами. Прошу прощения за все совершенные мною ошибки и за горе, причиненное мною моим родным и друзьям. Настанет день – я выйду отсюда, мы вместе отпразднуем Рождество и отлично повеселимся. Марвис».

Голос Летти ни разу не дрогнул, но слезы лились по щекам. Она вытерла их, заставила себя улыбнуться.

– Ну, давайте есть.

Поскольку день был особенный, Ханна выпросила у родителей разрешения спать вместе с ними. Они чуть ли не до одиннадцати часов вечера читали рождественские сказки, каждые полчаса делая перерыв, чтобы она могла сбе́гать в гостиную и убедиться, что Санта-Клаус не проник уже каким-то образом в дом. Девочка болтала и вертелась в нервном предвкушении, пока, наконец, вмиг не отключилась.

Когда на рассвете Джейк проснулся, она лежала под боком у Карлы, обе ровно дышали во сне, но от его тихого: «Кажется, Санта-Клаус уже побывал здесь» моментально вскочили. Ханна бросилась в гостиную и заверещала от восторга при виде целой горы подарков, якобы оставленных ей Сантой.

Карла фотографировала дочь за разглядыванием даров, а Джейк в это время сварил кофе. Потом они все весело смеялись, когда Ханна разворачивала очередной пакет или открывала очередную коробку. Нет ничего лучше, чем рождественским утром быть семилетней девочкой.

Когда праздничное возбуждение начало стихать, Джейк тихонько выскользнул за дверь. В маленькой подсобке рядом с навесом для автомобиля он взял еще один подарок – огромную квадратную коробку с отверстиями, завернутую в красивую зеленую бумагу, с большим красным бантом наверху. Изнутри послышалось жалобное подвывание. Это была долгая ночь – для обоих.

– Посмотри, что я нашел, – торжественно провозгласил Джейк, ставя коробку на пол перед Ханной.

– Ой, что это, папочка? – подозрительно спросила девочка.

Притомившийся внутри щенок не издал ни звука.

– А ты открой, – предложила Карла.

Джейк развязал бант, Ханна разорвала обертку и заглянула внутрь. Сейди смотрела на нее печальным усталым взглядом, словно умоляя: «Освободи же меня наконец».

Джейк с Карлой притворились, будто ничего не знают – Сейди, мол, прибыла с Северного полюса. На самом деле она «прибыла» из местного приюта для бездомных животных, где Джейк купил ее за тридцать семь долларов с уже сделанными необходимыми прививками и кое-какими принадлежностями на будущее.

Поскольку никаких признаков породы в собачке не просматривалось даже отдаленно, ее попечители не могли сказать, какого размера и темперамента песик вырастет. Одна сотрудница приюта предположила, что в ней «много от терьера», на что другая категорически возразила: «Нет, это больше похоже на шнауцера». Мать Сейди была найдена мертвой в канаве, и пятерых ее щенков, которым было примерно месяц от роду, забрали в приют.

Ханна осторожно достала щенка, положила на сгиб локтя, прижала к груди, и собачка тут же принялась облизывать ей лицо. Девочка смотрела на родителей, онемев от восторга, ее прекрасные глаза наполнились слезами.

– Санта назвал ее Сейди, но ты можешь дать ей другое имя, если хочешь, – сказал Джейк.

В нынешнем году Санта поработал на славу, но в это мгновение все другие его подарки, все принесенные им игрушки были моментально забыты.

– Сейди – это замечательно. – Ханна наконец обрела голос.

Не прошло и часа, как собачка воспрянула духом и стала центром их маленькой вселенной: три человеческих существа ходили за ней по пятам, заботясь о том, чтобы у нее было все, что она пожелает.

Приглашение на коктейль от Вилли Трейнора было написано от руки: в шесть часов на следующий день после Рождества, в Хокат-хаусе. Форма одежды праздничная, что бы это ни подразумевало. Клара настаивала, что как минимум это подразумевает галстук, и Джейк в конце концов сдался.

Поначалу они пытались притворяться, будто не желают никуда идти, хотя им нечем было заняться в этот день. Официальные приемы в Клэнтоне случались редко, но Вилли, выросший в Мемфисе среди богатства, наверняка знал, как их устраивать. Однако главной приманкой был дом. Много лет они восхищались им, глядя с улицы, но никогда не бывали внутри.

– Ходят слухи, он хочет его продать, – сообщил Джейк, когда они обсуждали неожиданное приглашение.

Он не рассказывал жене о разговоре с Гарри Рексом, ведь при любых обстоятельствах цена для них неподъемна.

– Эти слухи ходят все то время, что мы здесь живем, – ответила Карла, и мечта о доме вспыхнула в ее душе с новой силой.

– Да, но, по словам Гарри Рекса, теперь Вилли взялся за дело всерьез. Он ведь здесь не живет.

Они пришли первыми, опоздав, как приличествует, на десять минут. Вилли был один. Его праздничная одежда состояла из красного галстука-бабочки, черного шелкового смокинга и некой разновидности шотландского килта. Недавно перешагнувший порог сорокалетия, он – с длинными волосами, седеющей бородкой – был красив и неотразимо обаятелен, особенно для Карлы.