Женщины в Иране, 1206–1335 гг. - Бруно де Никола

Karimi 1988–1989: 573; Boyle 1971:184,188]. Мункэ-хан, будучи сыном и мужем женщин-христианок, не придерживался такого одностороннего подхода. Как представляется, он отдавал предпочтение христианству, не обращаясь в него лично, но при этом и не допуская конфронтации с исламом. Мункэ иногда посещал мессу в обществе жены, но это не мешало ему финансировать проведение мусульманских праздников и быть упомянутом в персидских хрониках за «его щедрость по отношению к мусульманам», которая была «велика и безгранична» [Qazvini 1912–1937, III: 80; Boyle 1997, II: 600–601]. Некоторые из его жен пользовались определенным влиянием при дворе. Помимо регулярного участия в христианских ритуалах, одна из жен Мункэ (Кутуктай-хатун) также считала необходимым финансово поддерживать членов христианских общин, которые постоянно находились при ней. Гильом де Рубрук вспоминал о ее обычае распределять подарки между несторианскими монахами и христианскими священниками [Dawson 1955: 162]. Когда Гильом со своими спутниками собрался уезжать, она преподнесла им еще подарки, в основном шелковые туники и меха [Там же: 172].

После прихода монголов в Иран покровительство уже не сводилось к личным подаркам, а приняло более сложный характер, как того требовали традиции предыдущих династий. Исследователи отмечают тот факт, что во время правления Хулагу христианство в Иране процветало, как никогда со времен арабского вторжения за 600 лет до этого [Morgan 2007: 135]. Хулагу восхваляется в христианских источниках как «сторонник христианства», который заключил союз с царствами Армении, Грузии и Сирии в своих походах на запад. Он предоставил свободу вероисповедания христианам в Иране и одарил христианских князей «огромным количеством золота, серебра, лошадей и стад без меры и числа» [Blake, Frye 1949: 341, 343]. Мы уже говорили о роли, которую сыграла в этом Докуз-хатун. Ее благодеяния по отношению к христианам широко освещаются в источниках, хотя достоверность одного из таких упоминаний оспаривается из-за особенностей документа. В книге Хетума Патмича «Fleur des dstoires d’Orient» («Цветник историй земель Востока») говорится, что правящая чета при взятии Багдада полностью изменила лик города, отдавая предпочтение христианам. Согласно этому рассказу, Хулагу разделил округа между своими военачальниками и администраторами по своему усмотрению.

Он приказал повсюду проявлять доброту к христианам и поручить им содержание крепостей и городов, а сарацинов обратил в самое подлое рабство. Жена Хулагу по имени Дукос-сарон [Докуз-хатун] была христианкой, происходившей из рода тех царей, которые пришли с Востока, ведомые Звездой, чтобы присутствовать при рождении Господа. Эта женщина, чрезвычайно набожная христианка, [заставила восстановить все христианские церкви и разрушить все сарацинские мечети] [Hayton].

В этом рассказе есть явное преувеличение: упоминания о рабстве мусульман, разрушении мечетей и связи между ханшей и библейскими царями Востока — все это служит пропагандой для западных королевств. Интересно, однако, что восстановление церквей и роль хатун связаны между собой, что свидетельствует о женском покровительстве религиозным учреждениям. Содействие Докуз строительству церквей также отмечается в мусульманских источниках, когда они указывают, что именно «ради нее Хулагу-хан также благоволил к ним [христианам] и почитал их, настолько, что они строили церкви по всему королевству» [Rawshan, Musavi 1994, II: 964; Thackston 1998: 472]. Поощрение строительства в Багдаде религиозных учреждений со стороны Докуз-хатун также подтверждается другим, менее спорным источником. Раббан Саума говорит о захвате мусульманами во времена амира Навруза «церкви, которую католикос Макиха (1257–1263) построил в Багдаде по повелению Хулаху [Хулагу], царя-победителя, и Тукос-хатун [Докуз-хатун], верующей царицы» [Budge 1928: 223], подтверждая тем самым, что во время разграбления Багдада церкви защищала жена Хулагу.

Докуз-хатун была не единственной ильханидской женщиной, отдавшей предпочтение христианству. По крайней мере, некоторые из потомков Хулагу также приняли участие в этом начинании. Одна из дочерей по имени Тодогач-хатун, которая вышла замуж за Тангиза Гурагена и стала бабушкой султана Абу Саида (ум. 1335 г.) по матери Хаджи-хатун, имела близкие отношения с настоятелем несторианской церкви в Иране. «Она оказала ему большую честь и отправила с ним людей в лагерь. Когда он прибыл, то сразу же отправился к Великому амиру Джопану [Чопану]» [Там же: 303–304]. Такое благосклонное отношение к христианству со стороны дочерей Хулагу продолжалось в XIV веке и во времена правления последнего ильхана[385].

В Иране была воспроизведена модель религиозного покровительства, характерная для раннего периода Монгольской империи. Хотя именно Хулагу предоставлял льготы и свободу вероисповедания, женщины принимали непосредственное участие в строительстве церквей и защите религиозных лидеров. Правление Абаки (пр. 1265–1282) также было отмечено политикой сближения с христианством, подкрепляемой враждебностью династии Мамлюков в Египте и недавним обращением Берке-хана в ислам в Золотой Орде[386]. Среди монгольских женщин по-прежнему было немало христианок, но помимо этого политический контекст способствовал заключению брачных союзов с христианскими королевствами. Появление Деспины-хатун при Монгольском дворе в качестве жены монгольского правителя Ирана дало возможность другим ветвям христианства воспользоваться женским покровительством. Согласно некоторым источникам, она основала церковь в своей орде и таким образом обеспечила место поклонения для христиан-яковитов, живших при дворе ильхана Абаки [Brosset 1849–1857: 573]. В конце XIII века эта византийская принцесса вернулась в Константинополь, где продолжила свою меценатскую деятельность, восстановив до сих пор существующую церковь Святой Марии Монгольской в Константинополе[387].

Эти замысловатые отношения с христианством продолжались и в правление Тегудера-Ахмада (пр. 1282–1284). Несмотря на его принадлежность к исламу и неоднократные посещения суфийских шейхов, он не обделял вниманием и христианство. Его мать Кутуй, по-видимому, правила из-за кулис и, похоже, в некоторой степени оказывала характерное для монголов религиозное покровительство. Она сама была христианкой и, когда между двором и несторианским католикосом разгорелся спор, ходатайствовала перед своим сыном с тем, чтобы спасти религиозного лидера от казни; последний поблагодарил правительницу и других христианских приближенных за «милость в глазах императора» [Budge 1928: 163]. Однако нам не удалось найти никаких конкретных упоминаний о том, что Кутуй строила церкви; это может быть связано с тем, что она занималась государственными делами лишь в течение краткого срока. Однако если учесть ее положение при дворе и ее протекцию по отношению к христианам, не будет преувеличением предположить, что она могла иметь отношение к политике, которую Тегудер проводил по отношению к христианам. Он «написал для них [христиан] Патенты, освобождающие все церкви, и религиозные дома, и священников (старейшин), и монахов от налогов и поборов в каждой стране и области» [Budge 2003: 467]. Тем не менее, хотя она могла повлиять на принятие такой фискальной политики, освобождение от налогов представлено в источниках, как и в вышеупомянутых случаях, как мера, принятая правителем мужского пола.

Во время правления Аргуна (1284–1291) христианство вновь набрало силу после краткого сближения