Легенды и мифы древней Греции (ил.) - Николай Кун

— Скажи мне, коварный, — сказала Зевсу Гера, — с кем из бессмертных имел ты тайный совет? Всегда скрываешь ты от меня твои помыслы и думы, Гера, — ответил ей Зевс, — ты не рассчитывай, что когда-либо будешь знать все, о чем я думаю. Что можно знать, то ты будешь знать раньше всех богов, но всех тайн моих не пытайся узнать и не спрашивай о них.

— О, тучегонитель, — ответила Гера, — ты знаешь, что никогда не старалась я узнать твои тайны. Ты всегда решаешь все без меня. Но я боюсь, что сегодня уговорила тебя Фетида отомстить за сына ее Ахилла и погубить множество греков. Я знаю, что ты обещал исполнить ее просьбу.

Грозно взглянул на Геру Зевс, разгневался он на жену свою за то, что вечно следит за всем, что он делает. Гневно велел Зевс ей сидеть молча и повиноваться ему, если не хочет она, чтобы он наказал ее. Испугалась Гера гнева Зевса. Молча сидела она на своем золотом троне. Напуганы были и боги этой ссорой Зевса с Герой. Встал тогда хромоногий бог Гефест; он укорял богов за то, что они начинают ссоры из-за смертных.

— Ведь если мы будем ссориться из-за смертных, то всегда будут лишены веселья пиры богов, — так говорил бог Гефест и молил мать свою Геру покориться силе Зевса, так как грозен он в гневе и может низвергнуть с тронов всех богов-олимпийцев.

Гефест напомнил Гере, как низверг на землю его самого Зевс за то, что поспешил он на помощь матери, когда разгневался на нее мечущий молнии Зевс. Взял кубок Гефест и, наполнив его нектаром, поднес Гере. Улыбнулась Гера. Гефест же, прихрамывая, начал черпать кубком нектар из чаши и разносить его богам. Засмеялись все боги, видя, как хромой Гефест ковылял по пиршественному чертогу. Снова веселье воцарилось на пиру богов, и безмятежно пировали они до захода солнца под звуки златой кифары Аполлона и под пение муз. Когда же окончился пир, разошлись по своим покоям боги, и весь Олимп погрузился в спокойный сон.

НАРОДНОЕ СОБРАНИЕ. ТЕРСИТ

Изложено по поэме Гомера «Илиада».

Безмятежно спали на светлом Олимпе бессмертные боги. Погружен был в глубокий сон и стан греков, и великая Троя. Но Зевс-громовержец не смыкал своих очей, — он помышлял о том, как отомстить за оскорбление Ахилла. Наконец, решил тучегонитель Зевс послать ложный сон Агамемнону. Он призвал бога сна и послал его в стан греков к Агамемнону, сказав ему:

— Мчись на быстрых крыльях, обманчивый сон, и предстань перед Агамемноном. Возвести ему, чтобы вел он в бой греков. Скажи ему, что сегодня овладеет он великой Троей, так как умолила Гера всех богов не помогать троянцам. Гибель грозит теперь Трое.

Быстро понесся на землю бог сна и, приняв образ старца Нестора, которого так чтил Агамемнон, явился ему во сне и сказал ему все, что велел великий громовержец. Проснулся Агамемнон, но все казалось ему, что звучат еще слова, слышанные им во сне. Встал царь Микен и быстро оделся в богатые одежды, взял в руку золотой скипетр и пошел туда, где стояли вытащенные на берег корабли греков. В это время ярко разгорелась уже заря, предвещая восход на небо великого бога солнца Гелиоса. Призвал Агамемнон глашатаев и повелел им созвать всех воинов на народное собрание. Всех же вождей собрал могучий царь Микен к кораблю старца Нестора и рассказал им, какое послал ему сновидение Зевс-громовержец.

Решили вожди готовиться к битве. Но прежде чем вывести в поле под стены Трои войска, захотел испытать их Агамемнон; он решил предложить народному собранию вернуться на родину. Пока совещались вожди, воины шли на собрание. Словно рои пчел, вылетающие из горных пещер, собирались несчетные толпы воинов. Волновалось народное собрание. С трудом водворили глашатаи тишину, чтобы, могли обратиться к народу цари, питомцы Зевса. Наконец, разместились толпы народа, и водворилась тишина. Первым обратился с речью к народу, встав со своего места со скипетром в руках, Агамемнон. Он говорил о тяготах войны, о том, что бесплодно боролись греки под Троей, что не взять им, видно, неприступной Трои и придется ни с чем вернуться назад на родину. Видно, и сами боги желают, чтобы вернулись на родину греки. Так говорил Агамемнон. Выслушали речь Агамемнона греки. Всколыхнулся весь народ, словно море, когда ветры Нот и Эвр,[207] налетев, подымают на нем высокие волны. Все с громкими криками бросились к кораблям. Земля задрожала от топота бегущих толп воинов, устремившихся к кораблям. Поднялись облака пыли. Крики раздались по всему стану. Все спешат спустить скорее на воду корабли, все жаждут отплыть на родину.

Донеслись крики воинов и до великого Олимпа. Гера, опасаясь, как бы не покинули осады Трои греки, послала в стан их Афину — Палладу, чтобы она остановила их. Словно буря, помчалась Афина в стан греков с Олимпа. Там явилась она Одиссею и сказала ему:

— Благородный сын Лаэрта, неужели вы все решили бежать отсюда на родину? Неужели вы оставите на радость Приаму и всем троянцам здесь прекрасную Елену? Скорей иди, убеждай всех не покидать Трои!

Услыхав грозный голос богини, побежал Одиссей, сбросив свой плащ, к кораблям. Взяв у встретившегося ему Агамемнона скипетр, знак верховной власти, стал он убеждать всех, как вождей, так и простых воинов, не спускать кораблей на воду и звал всех назад на народное собрание. Ударял скипетром Одиссей тех из воинов, которые особенно шумели и спешили скорее покинуть берег Трои. Снова бросились все туда, где собирался обыкновенно народ. С громкими криками шли толпы народа, словно волны немолчно шумящего моря, которые с громоподобным шумом бьются о скалистый берег. Наконец, опять все заняли свои места и смолкли. Только один Терсит продолжал кричать.[208] Постоянно позволял себе Терсит смело выступать против царей. Особенно ненавидел он Одиссея и великого сына Фетиды Ахилла. Теперь пронзительно кричал Терсит и поносил Агамемнона. Он кричал, что довольно получил Агамемнон добычи и невольниц, довольно уже ему богатых выкупов за знатных троянцев, которых берут в плен простые воины. Терсит звал всех спешить скорее на родину, а Агамемнона советовал оставить под Троей одного. Пусть узнает сын Атрея, помогали ли в бою ему воины, были или нет они верными слугами. Поносил, как только мог, Терсит Агамемнона. Он упрекал его и за то, что оскорбил он Ахилла, но и Ахилла называл Терсит малодушным. Слышал этот крик Терсита и хитроумный Одиссей. Подошел он к Терситу и воскликнул грозно:

— Не смей, глупец, поносить царей, не смей говорить о возвращении на родину! Кто знает, чем кончится дело, начатое нами. Слушай и помни, что я исполню то, что говорю! Если я еще раз услышу, как ты, безумец, поносишь царя Агамемнона, то пусть лучше снесут мне с могучих плеч голову, пусть не зовут меня отцом Телемаха, коль не схвачу я тебя, не сорву с тебя всю одежду и, избив тебя, не прогоню из народного собрания к кораблям, плачущего от боли.

Так грозно крикнул Одиссей. Взмахнул он скипетром и ударил Терсита по спине. От боли слезы градом покатились из глаз Терсита. На спине его вздулась багровая полоса от удара. Сам он, дрожа от страха, сморщился и рукой утирал катящиеся слезы. Все громко смеялись, глядя на Терсита, и говорили:[209]

— Много славных дел совершил Одиссей и в совете, и в бою, но это — славнейший из его подвигов. Как обуздал он крикуна! Теперь он не отважится больше поносить любимых Зевсом царей.

Одиссей же обратился с речью к народу, а рядом с ним стояла, приняв вид вестника, Афина-Паллада. Одиссей убеждал греков не покидать осады Трои, он говорил, что, если вернутся они на родину, не взяв Трои, покроют они позором и Агамемнона, и себя. Неужели они, как слабые дети или женщины-вдовицы, из малодушия уедут на родину, неужели забыли они предсказания Калхаса, что надо ждать? Неужели: все забыли и то знамение, которое послал Зевс в Авлиде? Ведь только на десятый год осады суждено грекам взять Трою. Своей речью Одиссей опять вдохнул всем жажду подвигов. Громкими кликами приветствовали речь Одиссея греки, и громким эхом ответили окрестности этим кликам. Но вот встал божественный старец Нестор, и все опять стихло. И Нестор советовал остаться и вступить в бой с троянцами. Во время же боя он советовал построить войска по племенам и родам, чтобы племени помогало племя, а роду — род. Тогда ясно будет, кто из вождей или членов племени робок и кто мужествен. Тогда будет ясно, почему до сих пор не взята еще Троя, — по велению ли бессмертных богов или потому, что не знают ратного дела вожди. Согласился на это Агамемнон. Он повелел идти воинам обедать, а потом готовиться к кровопролитной битве, в которой никому не будет дано отдыха ни на единый миг, и горе тому, кто останется у кораблей и уклонится от битвы: он будет брошен в добычу псам и хищным птицам.

Громко воскликнули все воины, так громко, как грохочет море в сильную бурю, когда ветер гонит высокие, как горы, волны. Быстро разошлось народное собрание. Все спешили к шатрам. Задымились костры по всему стану. Греки подкреплялись пищей перед битвой. Каждый приносил жертву богу и молил спасти его во время кровавого боя. Агамемнон же принес жертву Зевсу. Он заклал у жертвенника, вокруг которого стояли знаменитейшие герои греков, тучного быка и молил Зевса дать грекам победу; молил помочь ему овладеть неприступной Троей и дворцом царя Приама, прежде чем ночь опустится на землю; молил дать ему повергнуть в прах Гектора, пробив копьем его доспехи. Но не внял великий Зевс-громовержец мольбам Агамемнона, он готовил царю Микен много неудач в этот день. Когда принесена была жертва и окончено жертвенное пиршество, старец Нестор стал торопить вождей вести войска на поле битвы.