Реквием по завоевателю - Майкл Гир

По дороге в лагерь Кайлла спросила:

— А что мы скажем?

Стаффа усмехнулся, но ему стало больно и тут же улыбка переросла в гримасу.

— Он велел передать надзирателям, что не сделан еще тот ошейник, который удержал бы его. Что пустыня для него — ерунда. И что Англо легче поцеловать свою задницу, чем сделать из Бротса раба. Идет?

Она положила свою руку ему на плечо и проговорила:

— А знаешь… Ведь если бы не ты, в конце концов он бы убил меня. Жажда чужой смерти была в его глазах. Я видела.

— Я подумал сейчас о Скайле… Что, если бы она очутилась в таком положении, а меня бы не оказалось рядом?..

Господи, что это я говорю?! — Он сплюнул в песок и покачал головой, внутренне упрекая себя за то, что позволил себе так расслабиться и размягчиться. — Пошли скорее. Завтрашнее утро обещает быть жарким и тяжелым. Нам необходимо поспать. Хоть немного.

Она взглянула на его лицо, освещенное лунным светом, чему-то своему улыбнулась и кивнула.

— Твоя Скайла счастливая женщина, Тафф, — проговорила она и ушла в темноту искать свой матрац.

Утро наступило в тот день рано. Стаффа поднялся с матраца и чуть снова не упал. Раны, полученные ночью, причиняли невыносимую боль. Каждый сустав ломило так, словно он был выворочен со своего места. Горло горело, шея распухла, дышать было трудно и больно.

Поймав наконец более или менее устойчивое чувство равновесия, Стаффа осторожно, расставив для верности руки в стороны, сделал первый шаг.

Солнце уже вышло из-за горизонта и окатило рабов первым знойным душем. Стаффа отчаянно жмурился. Глаза слезились. Видимость была плохая. Во рту пересохло. Каждый вздох приносил боль. Конечности ныли так, что боль отдавалась в голове. Только сейчас он до конца осознал, что прошлой ночью ему удалось отразить далеко не все мощные удары Бротса. Только сейчас он понял, что вчера был на волосок от смерти. Одна ошибка, одна осечка… и, вполне возможно, что не он бы праздновал победу.

Во время драки он растратил очень много сил. Все тело отзывалось дикой болью. Спать почти не пришлось. Словом, Стаффа чувствовал, что может не выдержать тяготы наступающего трудового дня.

Захватывая обжигающий воздух отбитыми легкими, Стаффа осматривал ссадины и шрамы на своей грудной клетке. Его локти выглядели, как распухшие в воде древесные корни, кулаки были разбиты почти до кости, стоило ему согнуть пальцы, как на тыльной стороне ладоней открывались раны и из них сочилась кровь.

Тихо ругаясь, Стаффа заковылял к длинному отрезку трубы, возле которого уже возилась его бригада.

— Хоп! — крикнул хвостовой, и Стаффа изо всех сил уперся в ненадежный песок ногами, внося свой жалкий сегодня вклад в общее дело.

После первого же рывка он споткнулся и едва не рухнул лицом в песок. В самую последнюю секунду ему удалось удержать равновесие неимоверным усилием воли.

Кайлла отдавала короткие команды, и согласно им бригада выравнивала положение отрезка трубы. Стаффа старался не думать о своей боли и слушать только свою подругу.

— Хоп! — раздался крик хвостового, и Стаффа вновь рванулся вперед, изнемогая под тяжким ярмом, продирающим кожу на окровавленных плечах Голова шла кругом. Стаффа отчаянно моргал, пытаясь разглядеть фигуру Кайллы, но ему это почти не удалось.

— Тафф? — раздался встревоженный голос Кайллы. — Ты что? Вставай! У нас впереди целый день.

Стаффа стиснул зубы до хруста и заставил себя подняться. Оказывается, он все-таки упал.

Неожиданно его поддержал под локоть Кори, один из членов их бригады.

— Сегодня я буду твоим напарником, Тафф.

Стаффа хрипло выдохнул:

— Да, парень, похоже, сегодня мне требуется поддержка. Спасибо тебе.

«Почему этот человек предложил свою помощь? С какой целью?» — завертелось у Стаффы в голове.

Кори — еще один неудачник. Кожа да кости. Бедолага, однако он принимал страдания наравне со всеми. Стоило только взглянуть на его комплекцию, как сразу слезы наворачивались на глаза. Нет, он, как и Пибал, долго не протянет. Таким несчастным противопоказано рабство. Оно их не мучает, а сразу убивает.

Стаффа поблагодарил также и Кайллу. В ее темных глазах нарастала тревога. Она ободряюще хлопнула его по спине, и все они пошли за следующей трубой.

— Это правда, — спросил дорогой Кори, — что поговаривают о Бротсе?

— А что поговаривают? — хриплым шепотом отозвался Стаффа, полностью сосредоточившись на своих ногах, чтобы снова не упасть.

— Что он сделал ноги? — продолжил разговор Кори, уже впрягшись в ярмо на противоположной от Стаффы стороне нового отрезка трубы. — Он все время отбирал часть моего пайка? Он у всех отбирал.

— Ну и что?

— А то, что мы все сразу же заметили твои ссадины и синяки. Вот и все. Многие из нас видели синяки и царапины у Кайллы. Вчера ты и Бротс, мм… Одним словом, ты любишь Кайллу. Мы все ее любим. Сегодня у нее нет обреченности во взгляде, как все последние дни. Ты весь избит. А Бротса нет. Я ничего не хочу знать. Кроме одного: теперь у нас никто больше не станет отнимать пайки.

Стаффа хрипло откашлялся.

— Этот ублюдок бил ее, насиловал… Эх, добраться бы теперь до Англо!

Кори отхаркивался на песок коричневыми плевками.

— Несправедливость, друг мой Тафф, — содержание действительности. Господь так устроил Вселенную. Жаль, что герои, которые привносят в нашу жизнь частички справедливости и правды, являются очень редко. Жаль, но ничего не поделаешь. Нужно привыкать к такому положению вещей, которое есть.

— Учти: я никакой тебе не герой!

Кори проигнорировал реплику. А, возможно, и не расслышал ее, ибо Стаффа говорил еле слышно.

— Бротс — всего лишь один из симптомов той болезни, которая поразила человечество. Англо — только фрагмент. Но он олицетворяет собой зло более крупного масштаба. То самое зло, которое ни ты, друг мой Тафф, ни я не способны излечить.

— Почему, черт возьми?! Если бы мне только выпала возможность дотянуться руками до его куриной шеи…

— Он только малая часть зла. Убить его… Это означало бы убить всех нас. Ты разве забыл, что носишь ошейник? — шумно дыша, проговорил Кори. — Это, друг мой Тафф, было бы в лучшем случае убогой социальной хирургией. Наше предназначение здесь — страдать и копить силы для смерти. Хирургию проведут другие.

Стаффа еще раз споткнулся и снова усилием воли удержался на ногах. Дыхание его сбилось и, морщась от боли, он минуту-две восстанавливал его. Когда они сбросили очередную трубу, он взглянул на Кори.

— Ты полагаешь, для того, чтобы умереть, нужны силы?

Кори нагнулся, вытаскивая из-под металлического отрезка веревку.

— А как же? В нашей ситуации только так. Для чего мы так отчаянно сражаемся за лишний день жизни под палящим солнцем, на обжигающем песке? Чем мы здесь занимаемся, кроме того, что страдаем? Если ты согласен с доктриной о существовании цели Вселенной, то, скажи, в чем заключается цель? В страдании? Можем ли мы всерьез надеяться, что завтра империя рухнет и мы получим с победу? Нет, мой друг, надежды нет. Каждое утро я просыпаюсь со страхом в душе. Каждую минуту страдания я ощущаю, как жизненные соки вытекают из меня вместе с потом. Придет день, и меня не станет. Рано или поздно я сломаюсь, в этом не может быть и тени сомнения. Когда? Каждое утро я задаю себе простой вопрос. Завтра? Пожалуй, нет. На следующей неделе? Надеюсь, что еще нет. А через две недели, а? А через три? Да, друг мой, когда речь заходит о таких сроках, я уже не могу обмануть себя словом «нет». А когда случится конец, Англо или Морлей равнодушно отсекут мне голову, чтобы снять ошейник… И, может быть, именно тебе прикажут отнести мое жалкое тело в пески и похоронить в какой-нибудь выемке. Таково мое близкое будущее.

— Тогда зачем продолжать борьбу за жизнь?

— Жизнь… Это, знаешь ли, притягательная штука. Они, как вредная привычка, от которой не хочешь избавляться. Господь так устроил Вселенную. Как наркотик жизнь наполняет нас яркой иллюзией надежды. Иногда, правда, людям везет. И это только подкрепляет иллюзию. Жизненные разочарования легко забываются, потому что редкие успехи — вещь, с которой приятнее дальше продвигаться навстречу концу. Наше положение еще хуже. Мы находимся в таком месте, где человек не добивается даже редких успехов. Здесь ничто не способно подкрепить нашу иллюзию надежды. Посмотри на дюны. За одной из них обязательно прячется твоя смерть. Она выжидает благоприятного момента, чтобы поздороваться с тобой. Возможно, единственной настоящей причиной того, что мы не сдаемся, является безумное любопытство. Когда придет конец? Сколько мне удастся протянуть? Я спрашиваю тебя: достойна ли жизнь того, чтобы ее проживали, если она суть голое развлечение, забава?

— Если ты так скептичен в отношении жизни, то можешь просто лечь на песок и позволить Англо приблизить твой конец, — заметил Стаффа. — Смерть от ошейника безболезненна. Агония продолжается с минуту или чуть больше. Ты рассуждаешь о Боге и несправедливости. Почему? Вселенная нейтральна.