Обратная сторона успеха - Сидни Шелдон

Не соглашусь ли я снова поработать с Дороти и Гербертом Филдз?

Я старался не продемонстрировать чересчур явного энтузиазма.

– Был бы очень рад снова встретиться с ними.

– Прекрасно! Когда сможете вылететь в Нью-Йорк? Мы хотели бы начать как можно скорее.

Через две недели мы с женой и дочерью перебрались в снятую на Манхэттене квартиру. Единственным разочарованием был отказ Лоры поехать с нами. Я заплатил ей все, что был должен, плюс большой бонус. Прощание было трогательным.

– Я не смогу оставить семью, мистер Шелдон. Но буду скучать по вас и молиться.

В этом была вся Лора.

Роберт Фрайер оказался довольно молодым, красивым, элегантным мужчиной, питавшим истинную страсть к театру. Мы встретились с ним в его офисе на Сорок пятой улице.

– «Рыжую» ждет несомненный успех! – оживленно восклицал он. – Я рад, что вы будете работать с нами.

– Я тоже рад. Расскажите мне о шоу немного подробнее.

– Стихи пишет Дороти, а музыку – Альберт Хейг. Вы с Гербертом напишете либретто. Действие пьесы происходит в Лондоне конца девятнадцатого века. Главная героиня – молодая женщина, которая лепит персонажи, выставляемые в камере ужасов музея восковых фигур. В городе действует серийный маньяк-убийца, не оставляющий следов. Когда он убивает последнюю жертву, наша героиня случайно видит его и воспроизводит его восковой портрет. Смесь детектива и ужастика, с музыкой и песнями.

– Волнующее сочетание.

Мы вдвоем поехали к Дороти и едва обменялись приветствиями, как Дороти предложила:

– Давайте работать.

Дороти и Герберт сочинили не сюжет, а мечту. Я не видел их после работы над «Энн сражается» и посчитал за счастье снова сотрудничать с ними.

Филдзы познакомили меня с Альбертом Хейгом – композитором, написавшим музыку к полудюжине бродвейских шоу. Блестящий музыкант, он позже снискал славу в роли Бенджамена Шорофски в телесериале «Слава».

Идея Филдзов была настолько нова и необычна, что либретто продвигалось легко и быстро. Герберт и Дороти были профессионалами, работавшими семь дней в неделю. Мы трудились с девяти до шести, после чего расходились по домам. Я невольно вспоминал те сумасшедшие дни, когда мы с Беном Робертсом работали одновременно над несколькими шоу, засиживаясь почти до утра.

Мы с Джоджи нашли няню для Мэри, и, когда я не работал, мы бродили по Нью-Йорку. Ходили в театры и музеи, наслаждались вкусной едой в ресторанах. Первым делом я повел Джоджи в «Сарди» и познакомил с приветливым и добрым, как всегда, владельцем. Мы прекрасно поужинали, и Винсент Сарди прислал нам бутылку шампанского за счет заведения.

Мы с Гербертом дописали первый вариант либретто примерно в то же время, когда Дороти и Альберт – музыкальные номера.

Когда все было готово, мы собрались в офисе Роберта Фрайера и показали сделанное.

– Фантастика! – объявил Фрайер. – Все, как я рассчитывал! Ну а теперь поговорим о составе. Кто сыграет главную роль?

Нам была нужна хорошенькая обаятельная актриса с опытом работы в мюзиклах. Непростое сочетание. Перебирая список актрис, мы наконец остановились на имени, которое устроило всех: Беа Лилли, английская звезда театра, которая не только играла в комедиях, но еще и пела и танцевала.

– Идеальный вариант! Я прямо сейчас пошлю ей либретто и музыку! – пообещал Фрайер. – Нам останется только молиться.

Через пять дней мы снова встретились в офисе Фрайера. Он улыбался:

– Беа Лилли согласна играть.

– Какое счастье!

– Надо найти хореографа, и мы в бизнесе.

Но все сорвалось – Беа Лилли пожелала, чтобы шоу ставил ее бойфренд.

Мы снова перебрали имена подходящих актрис.

– Погодите! – вдруг вспомнила Дороти. – Как насчет Гвен Вердон?

Все мгновенно оживились.

– Почему мы не подумали о ней раньше? Прекрасная кандидатура! Красива, талантлива, звезда мюзиклов и к тому же рыжая. Сегодня днем отправлю ей либретто.

На этот раз ждать пришлось только два дня.

– Она будет играть, – сообщил Фрайер и со вздохом добавил: – Но и тут небольшая загвоздка.

Мы уставились на него.

– Она хочет, чтобы шоу ставил ее бойфренд.

– А кто ее бойфренд?

– Боб Фосс.

Боб Фосс считался гениальным хореографом. Он только что поставил два хита: «Пижамная игра» и «Проклятые янки».

– Он когда-нибудь что-то ставил? – спросил я.

– Нет, но он чертовски талантлив. Если вы согласны, я готов дать ему шанс.

– Ужасно не хотелось бы терять Гвен Вердон, – заметил я.

– Значит, не потеряем, – решила Дороти. – Роберт, поговорите с Фоссом.

Бобу Фоссу к тому времени было едва за тридцать. Маленький целеустремленный человечек, актер и танцор, он уже успел появиться в нескольких голливудских фильмах, после чего сделал прекрасную карьеру хореографа и постановщика. У него был собственный, весьма своеобразный стиль: танцуя, он всегда надевал шляпу и перчатки. Шляпу Боб вообще не снимал, очевидно, желая скрыть намечавшуюся лысину. По слухам, перчатки он носил, поскольку ему не нравились собственные руки.

Мы встретились в репетиционном зале, неподалеку от Бродвея. Оказалось, Боб Фосс точно знает, как поставить шоу. Он фонтанировал поразительными идеями, и к тому времени как совещание закончилось, мы были счастливы, что заполучили такого режиссера. Кроме того, в его лице мы приобретали и хореографа.

На мужские роли мы взяли Ричарда Кайли и Леонарда Стоуна, и репетиции начались. А вместе с ними и проблемы.

Боб Фосс, как все хорошие хореографы, был настоящим диктатором. У него имелось свое видение спектакля.

Либретто написано, декорации изготовлены, костюмы заказаны, но Фоссу все не нравилось. Он был одержим, узколоб и упрям и постоянно трепал нам нервы. Мы терпели это по одной простой причине: он был гением. Его хореография оказалась блестящей, она озаряла шоу. Но когда Фосс попытался переписать сценарий, я взбунтовался. Герберт меня поддержал. Мы решили позволить Фоссу ввести третьего соавтора, Дэвида Шоу.

На репетициях все казалось идеальным. Гвен была замечательной актрисой. Танцы поражали яркостью красок, а либретто представлялось просто волшебным. Оставалось молиться, чтобы все и дальше шло так же. Я боялся дышать, гадая, когда начнутся неприятности.

Натали и Марти приехали в Нью-Йорк на премьеру. Прилетел и Ричард с женой Джоан. Мы всей семьей сидели в зале. На этот раз никто не был разочарован.

Премьера состоялась в театре на Сорок шестой улице 5 февраля 1959 года, и критики были единодушны в похвалах. Превозносили Гвен, песни и танцы, восхищались либретто.