Стервы - Джиллиан Ларкин

— Так вы пришли еще и по другой причине?

— Забрать свое платье, — ответила Глория, держа его так, как держат на суде вещественное доказательство. Не могла же она назвать имя Джерома. В нос ей бил запах бриллиантина, которым Карлито смазывал волосы, и в этом запахе чудилась угроза. До сих пор ей не приходилось еще проводить столько времени наедине с гангстером, а в клубе ведь никого не было. Она внимательно всмотрелась в лицо Карлито. Насколько ей надо его опасаться? И где Мод — может, с ней что-нибудь случилось? — Я забыла здесь платье.

Он ухмыльнулся и шагнул к ней, захлопнув за собой дверь.

— Знаете, Глория, я ведь на редкость добродушный человек. Если хотите знать, я очень горжусь тем, что прощаю людям многое. Но то, что вы тогда устроили, задало нам кучу хлопот. И влетело в копеечку.

— Я понимаю, это целиком моя вина…

Он приложил палец к ее губам, не дав закончить. Карлито стоял слишком близко, и это нервировало Глорию, которая чуяла исходивший от него запах табака и едва не ощущала на языке вкус шотландского виски, которым был пропитан гангстер.

— Этот ваш жених — больно уж влиятельный в городе человек, правда? Если б не он, вы бы сейчас оказались в очень неприятном положении.

— Я искренне сожалею о том, что произошло, — начала Глория, не желая, чтобы Карлито почувствовал ее испуг. — У меня и в мыслях не было затевать скандал. Единственное, чего я хотела — петь.

— Но вы же не певица, крошка, вы светская дама. — Он провел пальцем по ее губам. — Таким девушкам не следует играть с огнем.

Глория теперь оказалась придавлена спиной к стене. От гангстера ее отделяло только платье, которое она прижимала к груди.

— Я же принесла свои извинения…

— Одних извинений недостаточно, — проговорил Карлито, прожигая ее взглядом насквозь. — Даже из уст такой красотки, как вы. — Одной рукой он обхватил ее талию, вонзив в бедро большой палец. Другой рукой задрал платье. — Но есть способ возместить мне убытки.

— Прекратите! Пожалуйста! — закричала Глория, пытаясь оттолкнуть его. Силы, однако, были слишком неравны. Карлито впился поцелуем ей в губы.

— Перестаньте! — закричала Глория, как только ей удалось оторваться от этого поцелуя. Карлито набросился на нее с новой силой. — Да перестаньте же!

Язык у него был, казалось, из наждака. Она закрыла глаза, надеясь, что Карлито от нее отстанет. «Ну, пожалуйста, пусть он перестанет!»

И вдруг он на самом деле перестал.

Глория открыла глаза и увидела, как Карлито, отброшенный от нее мощным ударом, отлетел к противоположной стене. От нового удара его голова бессильно мотнулась вбок.

Как подрубленное дерево, он повалился к ногам Джерома Джонсона.

Глорию захлестнули облегчение и радость.

— Джером! — глухо вскрикнула она.

— Тсс-с, — ответил он. — Нет времени, надо убираться отсюда. Давай тихонечко за мной.

Они быстро и бесшумно покинули грим-уборную и двинулись в зал. В баре по-прежнему никого не было.

Впрочем, у самой входной двери стоял Тор, тот самый карлик, с которым Глория познакомилась за кулисами в ночь своего выступления. Одетый в костюм по своему росту и черную шляпу, он покачивался на носках, самодовольно поглядывая на Глорию с Джеромом. Руки при этом он скрестил на груди. Несмотря на всю миниатюрность, в его позе было что-то зловещее.

— Где Карлито? — спросил он.

— Этого мы не знаем, — ответила Глория, взглянув на Джерома. — Вы уж извините, но нам надо идти.

Карлик вытащил из кармана пистолет и выставил перед собой, держа его двумя руками.

— Никто никуда не выйдет, пока не разрешит Карлито. А теперь поднимите руки повыше, чтобы я видел.

Глория и Джером нехотя подняли руки. Вот-вот появится Карлито, и что тогда? Джерому несдобровать. Уголком глаза Глория заметила, что сбоку к Тору подкрадывается Лейф. Бармен ударил ногой — и выбитый у Тора пистолет полетел через весь зал.

— Какого…

Лейф ухватил Тора за шиворот и засунул себе подмышку.

— Никогда ты мне не нравился, коротышка, — прокомментировал он.

— Ты уже покойник, бармен! — завопил Тор, отчаянно брыкаясь и лягаясь.

— Ой, верно, — воскликнул Лейф, — я кое-что позабыл. — Он выудил из кармана грязный носовой платок и заткнул им Тору рот. — Ну вот, теперь ты заткнешься. У меня есть для тебя подходящее местечко — пустой шкаф за стойкой.

— Лейф! — крикнула Глория. — Что вы делаете? У вас же неприятности будут!

— Что делаю? Тебя спасаю. Мне показалось, что вы оба нуждаетесь в помощи, — ответил Лейф. Тор перестал брыкаться.

— Спасибо, Лейф, — сказал Джером. — Мы у тебя в долгу.

— Обо мне не беспокойтесь, — криво усмехнулся Лейф. — Я уже нашел себе другую работу. Удачи тебе, Рыженькая. — Он повернулся к Джерому. — Береги ее, смотри в оба!

— Уж присмотрю, — откликнулся Джером. Он открыл дверь, и Глория всей грудью вдохнула прохладный свежий воздух. — Идем, идем, — поторопил ее Джером, — мы еще не выбрались отсюда. Нам теперь надо брать ноги в руки.

И они, держась за руки, понеслись сломя голову по тротуару, мимо недоумевающих прохожих. Что могли подумать встречные, видя, как молодой негр несется вперед, держа за руку молоденькую белую девушку? Глория даже не стала обращать на них внимания. Она изо всех сил сжимала пальцы Джерома, мечтая никогда их не отпускать.

И, если бы в другой руке она не сжимала помятое платье, то могла бы вообще позабыть, что приходила в «Зеленую мельницу» попрощаться с другом.

***

Наконец, они добежали до входа на военный пирс. С той минуты, когда они выскочили из «Зеленой мельницы», Глория с Джеромом не сказали друг другу ни слова.

У пирса почти не было людей — из-за наступивших холодов толпы туристов сейчас не рвались сюда. Лишь несколько парочек бродили в молчании то там, то тут, мужчины обнимали своих спутниц, согревая их. Глория посмотрела на озеро, воды которого зимой стали свинцово-серыми.

— Тебе не нужно было этого делать, — вырвалось у нее. — Карлито теперь тебя убьет.

Джером придвинулся к ней, обнял за талию.

— А ты хотела, чтобы я не вмешивался и дал ему возможность пользоваться моментом?

— Нет, но…

— Тогда что же я должен был делать? — спросил у нее Джером. — Я тебя люблю. У меня не было другого выхода. — Он прижался к Глории, нос к носу. В его объятиях она чувствовала себя под защитой. — Я побеспокоюсь о том, чтобы этот негодяй больше и пальцем не тронул ни тебя, ни меня.

Глория, как ни страшен ей был Карлито, не могла не поразиться тому, что сказал Джером.

— Погоди — ты сказал «люблю»?

— А ты и не знала, что я влюбился в тебя, Глория Кармоди? — грустно спросил он и поцеловал ее в лоб. — Я тебя люблю.

— Не понимаю…

— А что тут понимать? Я люблю тебя. Вот и все. Я люблю тебя.

Глория смотрела на него во все глаза, широко открыв их и не мигая. Его слова проникли в нее до самой глубины души. Ей хотелось ответить ему теми же словами — ведь любила же она его, разве нет? — но язык ей не повиновался. Вспомнилось, как она в первый раз сказала эти слова Бастиану — они тогда катались в экипаже по Линкольн-парку, той безоблачной весной, когда Глории казалось, будто она понимает, что такое любовь.

Какой она была дурочкой!

Джером забрал у нее платье, перекинул через плечо. Они подошли к самому краю берега.

— Послушай, я должен тебе кое-что сказать, — начал он. — И, пожалуйста, не перебивай меня, не спорь и не возмущайся. Ты заслуживаешь счастья в жизни, Глория. В мире так много страданий, зачем же нам множить их — жизнь ведь и без того нанесла тебе жестокий удар. А после сегодняшнего я могу сказать только одно: я тебе не пара.

— Погоди, Джером…

— Нет уж, дослушай. Да, я тебя люблю, но не могу обещать тебе счастья в жизни. Вообще не могу обещать тебе никакой жизни. Поэтому ты должна сделать то, что и собиралась делать с самого начала, — выйти за Себастьяна.

— Ты ведь не хочешь сказать…

— Хочу! У тебя есть родные, есть друзья. У тебя будут прекрасные дети, которые станут учиться в хорошей школе…

— Да перестань же! Перестань! — Она не могла больше слушать ни минуты. Смотрела, не отрываясь, Джерому в глаза, и тело ее начало дрожать как в лихорадке. — Как ты можешь говорить мне такое! Как можешь говорить, что любишь меня, и тут же прогонять прочь! — Она закрыла лицо руками.

— Глория, — проговорил Джером, обнимая ее. — Глория, взгляни на меня.

— Джером, что толку было бы жить, если бы жизнь состояла из одних удовольствий? Я уже потратила на них семнадцать лет своей жизни. И не хочу растрачивать таким образом следующие семнадцать.

— Чего же ты тогда хочешь?

Глория молчала.