Замок на песке. Колокол - Айрис Мердок

и совершенно непонятные чувства стали одолевать ее. Ей никак не удавалось забыть, что она увидела, войдя в гостиную. Постепенно мысль, что Билл в самом деле обнимал и целовал ту девушку, и, разумеется, не один раз, стала для нее очевидной. Вполне возможно, он все еще целует и обнимает ее. Прежде она никогда не испытывала ревности… она знала, что ревность и подобные ей переживания – это невроз, им нельзя поддаваться. Поэтому и сейчас гнала от себя такие чувства. Но они не уходили.

Нэн снились навязчивые сны. И это в ее жизни тоже было впервые. Обычно сны если снились, то забывались бесследно. Теперь образ мужа преследовал ее по ночам. Девушки в этих снах не было. Нэн непрестанно думала о Море. За эти несколько дней она передумала о нем больше, чем в то время, когда только влюбилась в него. Его лицо не давало ей покоя. Она вспоминала дни, когда они еще спали в одной постели; она просыпалась первой и видела усталое небритое лицо спящего рядом мужчины. Она чувствовала, хотя самой себе в этом не хотела признаваться, что желает его.

А на следующий день ее одолел страх. Она без передышки спрашивала себя – что там сейчас происходит?

И ей все меньше верилось, что наставления ее выполняются. Билл прислал ответ на ее письмо. Но какой-то неопределенный. И ничуть не утешительный. Это было вдвойне тревожно, потому что муж обычно так прямодушен и не любит двусмысленностей. Потом настали дни, когда она просыпалась среди ночи с навязчивой мыслью – что сейчас делает Билл? Она в подробностях представляла картины своей катастрофы. И тут она вспоминала, как же Билл тогда отвечал на ее вопросы. И теперь уже собственные вопросы казались ей невнятными и несущественными, в то время как ответы мужа стали вдруг четкими до боли. И тут ей стало совершенно ясно, что она может своего мужа потерять.

В течение всех этих дней она не говорила ни с кем, кроме Фелисити, и только о самых заурядных вещах. Но Фелисити все равно ее избегала, тут же после еды уходя из дома куда-нибудь на побережье или в поселок. Нэн не имела никакого желания откровенничать с дочерью. Но по мере того, как ей становилось все хуже и хуже, она все больше и больше нуждалась в обществе дочери. И сейчас она напрасно искала ее, бродя по берегу. Пляж мало-помалу пустел. Приближающиеся сумерки и все более ощутимая прохлада заставляли последних пляжников поспешно собирать вещи. Нэн почувствовала, что ноги у нее совсем закоченели. Она вытерла их носовым платком и надела туфли.

Поиски привели ее к мысу, за которым берег становился изрезанным и каменистым. Она знала, что Фелисити любит сидеть на этом уединенном каменистом пляже. И она решила обойти мыс, а уж потом возвращаться домой. Ей так не хотелось возвращаться в пустой дом. Она пошла по гальке, постепенно сменявшейся камнями. В туфлях на высоких каблуках трудно было идти. Эти камни пугали Нэн. Круглые, хаотически разбросанные у подножия скалы, а море, когда вода прибывала, каждый раз слегка передвигало их. Ужасные, бессмысленные предметы. И в это время, когда она стояла, балансируя, прежде чем перепрыгнуть с одного камня на другой, до нее донесся тонкий пронзительный свист. Звук становился все выше и выше и наконец умолк. Это не было похоже на птичий крик. Она замерла, потом начала переходить с одного камня на другой. Совсем рядом вдруг промелькнула большая черная тень. Это баклан снялся с места и теперь летел к горизонту, багровеющему в последних лучах солнца.

Небо в зените стало чернильно-синим. Потом, после того как глаза ее привыкли к сумраку, она разглядела недалеко от себя странное пламя. Кто-то стоял возле этого камня, окруженный прибывающей водой. Это была Фелисити. Нэн окликнула ее и начала осторожно двигаться к дочери. Увидев ее, Фелисити кинулась торопливо собирать предметы, разложенные на камне. Потом начала смахивать все, что лежало на камне в воду. Огонек тоже был сметен и упал, не потухнув, на поверхность воды среди листьев и цветов.

Она подошла и остановилась, настороженно глядя на Фелисити. Вопреки вечернему холоду, на Фелисити был только купальный костюм. Множество каких-то бутылочек, других странных предметов стояло на камне. Это напоминало пикник. Но какой-то странный пикник. Огонь все еще горел на поверхности воды, подступающей уже к самым туфлям Нэн. Но Фелисити не двигалась, застывшим взглядом провожая огонек.

– Дорогая, ты совсем с ума сошла? Ты же подхватишь простуду, стоишь здесь совершенно голая. Солнце зашло, и ветер холодный. Где твоя одежда?

– Здесь, – тусклым голосом произнесла Фелисити. И вытащила одежду из углубления на другой стороне валуна.

– Брось мне сначала вещи, а потом переберешься сама.

Широкий поток воды теперь отделял камень, на котором стояла Фелисити, от суши. На воде еще пыхало пламя.

– Что это такое? Так странно пахнет и не гаснет.

Пламя поднималось над стеклянной водной гладью и отражалось в ней. Солнце уже опустилось за горизонт, и чем темнее становилось, тем гуще становился воздух. Огонь неожиданно исчез, не оставив ничего, кроме маленького почерневшего комочка, плавающего поблизости от камня.

Нэн как зачарованная наклонилась и уже собралась взять его в руки.

– Не трогай! – крикнула Фелисити. – На, лови! – Она завернула одежду в полотенце и швырнула. Изловчившись, Нэн поймала сверток. Потом Фелисити начала лихорадочно складывать в сумку все остальное. И бросила ее через поток. Сумка упала на камни. И тут Фелисити бросилась в воду. Задохнувшись от холода, поплыла туда, где стояла Нэн. И по пути успела ладонью утопить тот странный и непонятный черный предмет, который все еще плавал на воде…

Нэн держала полотенце наготове. Она начала растирать дочь, крепко, изо всех сил, как в те далекие времена, когда дочь была совсем маленьким ребенком.

– Не надо, больно! – вскрикнула Фелисити. И расплакалась.

– Детка, детка. Ну не плачь. Быстренько одевайся и расскажи, что случилось.

Фелисити тряслась от холода. Надела рубашку, потом взяла платье.

– Я видела бабочку. Она подлетела к морю и погибла. – Надевая платье, она все еще всхлипывала.

– Глупости, детка! Наверное, улетела куда-нибудь. Бабочки могут пролететь много миль, они даже перелетают во Францию. Так что не надо плакать, дорогая.

Фелисити села. Стало совсем темно. Луна ярко светила с чернильного неба, высвечивая слева и справа от них громоздящиеся кучи камней. Фелисити пыталась обсушить ноги. Ступни были холодными, как ледышки.

– Я видела рыбу, – снова заговорила она, – которую поймал какой-то человек. Это была большая рыба. Она лежала на песке, билась и