Скифы пируют на закате - Михаил Ахманов

– Ты уж извини, Марк, – добродушно прогудел Сарагоса, умащиваясь на скрипнувшем под его тяжестью стуле, – племянничек-то мой страдает. Переминается с ноги на ногу, иначе говоря. Забыл, видишь ли, забежать куда надо.

– Я сейчас… сейчас покажу… – Догал начал было приподниматься, но шеф небрежно махнул рукой.

– Не беспокойся, он сам найдет. Не дите, уже под тридцать мужику.. Ну, давай, Кирюша! Иди!

Скиф, как было ведено, удалился в коридор, вытащил из сумки лазер, щелкнул предохранителем. Потом отправился путешествовать по квартире, осматривая обстановку и стены от пола до потолка с привычной тщательностью. Конечно, не хоромы Джамаля, решил он, но весьма недурно… весьма! Кроме маленькой уютной прихожей с медными старинными бра, тут было все что полагается: ванная и туалет в перламутровом кафеле, а также довольно просторная кухня с импортной плитой, переносным «эл-пи» и гигантским холодильником, который также полагалось обследовать. Окно кухни, как и в спальне, выходило во двор. Скиф бросил взгляд на крышу «Лексуса», убедился, что с этой стороны ничего не угрожает, заглянул в туалет, спустил воду, потом направился в ванную. Тут он подзадержался, с завистью разглядывая фаянсовое финское чудо, в котором даже ему удалось бы вытянуться в полный рост. Судя по этой детали обстановки и по тому, что он увидел на кухне, знакомец шефа отнюдь не бедствовал. То ли бизнес у него был прибыльный, то ли наследство богатое, то ли какая колдунья ему ворожила. И куда щедрей, чем учителям, геологам или, к примеру, бывшим бойцам спецназа!

Спрятав лазер под тенниской, к самому телу, Скиф, вздыхая, вернулся в комнату. Харана молчал, и никаких оснований тревожиться не было, разве что гладкая полированная пластинка Стража, ласкавшая грудь, нет-нет да и напоминала о ладошке Сийи. С ночи трех лун прошло не столь уж много времени, чтобы позабыть о ее пальцах с твердыми валиками мозолей, о сухих жарких губах и пьянящем аромате пепельных волос. Сийя, Сийя!..

– Все в порядке, Кирюша? – спросил шеф, поворачивая к нему спокойное лицо.

– Все, дядя Петя.

– Удобства обследовал? Ну, тогда посиди там, – рука Сарагосы протянулась к раскрытому окну, – погляди на улицу, побеседуй с Богом и небесами. Понял, э?

Чего ж не понять! Кивнув, Скиф отправился в кабинет, придвинул к окошку кресло (из золотистого ореха, с плюшевой обивкой), и сел, пристроив рядом сумку с нунчаками. Отсюда он мог слышать и видеть все: тротуар, заполненный толпой гуляющих, и серую ленту асфальта, по которой плавно скользили слидеры или погромыхивали обычные тачки на четырех колесах, и длинную комнату, напоминавшую разгороженный на три секции пенал. Сарагоса и Марк Догал, темноглазый хозяин, сидели к нему в профиль, так он мог наблюдать и за их лицами; впрочем, пока что там ничего интересного не замечалось. Но разговор шел любопытный.

– Говорю тебе, ребра у него были переломаны, – толковал хозяину шеф. – И ведь не сдох, ублюдок! Подняли его, повели, так он еще и ногами перебирал!

– Ну, Петр Ильич, все в жизни бывает! Такие чудеса! Нам ли не знать? Возьми, к примеру, этих, которые не спят… ты их, кажется, гипнофедингами называл… или вот еще ортодромы, колдуны всякие, вампиры, да те же экстрасенсы… Ты ведь их к чужакам не приписываешь, верно?

– Никого я никуда не приписываю, Марк. Я просто пишу. И сейчас написал о том, что видел.

– А вот это зря, Петр Ильич, зря! Говорил я тебе: затихарись, не возникай пару месяцев. И об этом случае – ни-ни! Сам понимаешь, если кто на тебя зуб затаил, то такая публикация будет воспринята как вызов. Мол, не напугали вы меня, ребята, что хочу, то и пишу! А ребята эти рассердятся вконец и подошлют к тебе не троих, а семерых! Тут уже и с племянником не отобьетесь!

Скиф отметил, что беседа идет вроде бы мирная; пока что Сарагоса подпаливать хозяину усы не собирался. Однако все могло измениться вмиг, ибо Пал Нилыч был человеком резким, непредсказуемым и неожиданным. Памятуя об этом, Скиф нес службу на полном серьезе, поглядывая то на улицу, то в комнату и время от времени касаясь локтем рукоятки лазера, бугрившейся под рубахой. Догал казался ему сущим мозгляком, и было непонятно, к чему шеф, мужик не слабый и опытный, прихватил с собой и его, Скифа, и еще трех дюжих молодцов, способных скрутить самого черта. Может, потому и прихватил, что имелся у него опыт в подобных делах!

– Ты ведь о чем подумай, Петр Ильич, – упорно толковал тем временем Догал, – ты ведь о деле нашем подумай! Ну, будет для тебя история с продолжением, так на то твоя воля и власть! А ежели налет на «Пентаграмму» устроят? Сам же говорил: как бы продолжение и по мне не въехало! Вот и въедет… По всем нам въедет! И по делу тоже!

– Х-м-м… – Сарагоса значительно приподнял бровь. – О деле-то я и забочусь, Марк. А что касается продолжения, так оно уже было. Было, мой дорогой!

– А! Новости! – У Догала был такой вид, словно он внезапно вспомнил о чем-то. – Ты же говорил о новостях! Ну, так что?

– Пока ничего, – ответил Сарагоса. – В свое время доберемся и до новостей. А сейчас скажи-ка мне, Марк, долго ли моя статья будет валяться на твоем столе?

– Так ты настаиваешь?

– Настаиваю. Продай материал «Чернокнижнику» или «Тайному оку»… Словом, кому хочешь продай, только не тяни! И больших денег не спрашивай! Сотню «толстовок», и хватит! Если начистоту, так я им сам готов приплатить!

– Даже так! – Скиф заметил, как губы Догала растянулись в неприятной улыбке. – Даже так! Ты, похоже, завелся, Петр Ильич!

Шеф привычным движением пригладил брови, набычился, и лицо его вдруг потеряло всю барственность и вальяжность. Слегка отвисавшие щеки внезапно запали, глаза сощурились, и теперь в них не было заметно ни прежней насмешливой снисходительности, ни пророческого сивиллина огня. Сарагоса вновь стал Сарагосой, и никакие розовые пиджаки и «бабочки» с тростями уже не могли скрыть истинное его обличье. Клыкастый охотник затаился перед прыжком, приглядываясь к будущей жертве, беспечной и не ведавшей о скором конце.

Что-то будет, подумал Скиф, что-то сейчас будет!

Но Пал Нилыч лишь покосился в его сторону и спокойно сказал:

– Заводятся молокососы, мой дорогой, молокососы-чечако. А я… я… г-м-м… триарий! Я думаю, прежде чем воткнуть копье!

– Думаешь? Незаметно, Петр Ильич! – Полные губы Догала вновь изогнулись в усмешке. – Ну, кому-то что-то не понравилось в твоих писаниях, подослали к тебе бандитов… самых обычных бандюков, какие за две «гагаринки» отцу родному шею свернут… А ты из них пришельцев-зомби сделал! Двеллеров этих, оборотней!

– А вот это не оборотни ли подбросили? – Сарагоса полез в карман и вытащил что-то обернутое в добрый десяток слоев пластика.

Шеф казался совершенно спокойным, но Скиф предчувствовал, что то было затишье перед бурей. Посматривая одним глазом на улицу, он привстал, пытаясь разглядеть, что находится в пакете. Пал Нилыч разворачивал его неторопливо, и Скифу чудилось, что эта процедура не закончится никогда. Он сглотнул и с любопытством уставился на стол.

Красная коробочка размером с сигаретную пачку… Скорей всего сигареты и есть… К чему они шефу, поклоннику трубок? Кто ему их подбросил? Какие оборотни? Какие двеллеры?

Со своего места у окна Скиф не мог разглядеть ни марки сигарет, ни того, раскрыта ли пачка или запечатана. Но Догал, темноглазый их хозяин, увидел все. Лицо его вдруг переменилось, покрывшись смертельной бледностью, полные губы дрогнули, а на лбу под тугими завитками черных волос, проступила испарина. Скиф моргнул и в изумлении приоткрыл рот, потом ноздри его затрепетали, впитывая знакомый сладковатый запах, и перед мысленным взором промелькнуло призрачное золотистое видение рощи – ветви и стволы, покрытые нежной, как девичья кожа, корой, огромные грозди ягод, полных сока, гладкий купол над аккуратными шаровидными кронами…

Он дернулся было к столу, на котором лужицей крови алела маленькая блестящая коробочка, но Сарагоса, метнув в его сторону строгий взгляд, раскатисто кашлянул, и Скиф, расслабившись, опустился в кресло.

* * *

Эту пакость Догал видел не в первый раз!

Куратор готов был поклясться в том всеми звеньями, цепями и кольцами Системы и ее Конклавом в придачу.

Но он разглядел не только помертвевшее лицо Марка Догала; Скиф, агент эс-ноль-пять, его ангел-хранитель, вдруг дернулся, будто пораженный током, пропущенным вдоль позвоночника. Однако ж не Харана, предвестник опасности, встревожил парня! Стоило бросить на него взгляд, как он пришел в себя и спокойно уселся в кресло, лишь ноздри раздувались, точно у почуявшей след гончей. Узнал запах, догадался куратор, и тут же мысль-воспоминание пронзила его: золотистый нектар, золотистое пахучее зелье, золотистые дурманные деревья Амм Хаммата. Как Скиф называл их?.. Пинии?.. Падубы?.. Нет, не падубы… А, падца! Дерево Дурных Снов!

Но сейчас было не время разбираться с амм-хамматскими дурными снами, ибо куратору хватало и земных кошмаров. Один из них разворачивался прямо перед ним: бледный человек с остекленевшими глазами смотрел на алую коробочку, и казалось, что с губ его сейчас закапает слюна.