Терновая цепь - Кассандра Клэр

с неприязнью оглядели друг друга, потом Алистер сердито продолжал:

– Зачем она пришла? Что ей было нужно от тебя?

– Лилит решила, что Кортана еще у меня, – объяснила Корделия. – Убедившись в том, что меча нет, она принялась дразнить меня и угрожать. Ничего особенного.

– А нам известен какой-нибудь способ причинить вред Лилит? – спросил Томас. – Я, естественно, понимаю, что это Кортана, но… это не подходит.

Глаза Люси сверкнули.

– А ты забыл о револьвере Джеймса? Именно так мы избавились от нее в последний раз.

– Видимо, это было временно, – вздохнула Корделия. – Она исчезла, но когда я снова встретила ее в Париже, то не заметила никаких ран, ничего подобного.

Кристофер принялся рассуждать:

– Револьвер был, если можно так выразиться, усилен молитвой с именами трех ангелов – Сеноя, Сансеноя и Самангелофа, злейших врагов Лилит. Я хочу сказать… разумеется, все ангелы являются врагами Лилит, но эти трое – особенно. Может быть, мы сумеем как-то иначе, по-новому использовать силу этих ангелов, чтобы избавиться от нее?

К изумлению Корделии, заговорил Алистер.

– А что если попытаться найти или призвать настоящего кузнеца Велунда? Если он еще жив, то является одним из самых могущественных существ на Земле. И вряд ли ему понравится, что какой-то демон принял его облик в своих злодейских целях.

– Хорошая мысль, – заметил Джеймс. Алистер слегка удивился, услышав одобрительные слова Джеймса. Томас улыбнулся ему, но Алистер смотрел на свои ботинки и ничего не заметил.

– И еще мы должны иметь в виду, – заговорил Джесс, – что Велиал и моя… что Велиал и Татьяна используют друг друга. Она использует его для того чтобы отомстить тем, кого ненавидит: Эрондейлам, Лайтвудам, Карстерсам, Фэйрчайлдам. Даже Безмолвным Братьям. Для чего демону нужна она, мы до сих пор не знаем. Но мне кажется, это важная часть его плана.

Последовало короткое молчание. Потом Кристофер воскликнул:

– Я считаю, что этот вопрос требует всестороннего изучения!

Эти слова послужили сигналом окончания собрания, и общий разговор прекратился. Кристофер попытался завербовать себе помощников, Люси начала организовывать отряд для поездки в Чизвик и обсуждать время встречи. Только Мэтью остался на своем месте; он сидел, закрыв глаза, и Корделия заметила, что у него нездоровый цвет лица. Похмелье, печально подумала она. Как ей хотелось бы… ах, никому нет дела до того, чего ей хочется или не хочется. Она в очередной раз убедилась в этом в Париже.

Когда ей показалось, что никто на нее не смотрит, она поднялась с дивана и подошла к Джеймсу. Он стоял у книжной полки и проводил пальцем по корешкам, видимо, разыскивая что-то.

– Джеймс… мне нужно поговорить с тобой наедине, – тихо произнесла она.

Он пристально взглянул на нее. Золотые глаза пылали на бледном лице. На мгновение все остальные перестали существовать: в комнате остались только двое, он и она.

– Вот как?

Корделия с опозданием поняла, что он, должно быть, подумал о другом. Что жена хочет поговорить о будущем их брака. Девушка чувствовала, что краснеет.

– Я услышала кое-что, – быстро сказала она. – В Париже. Я подумала, что лучше нам с тобой поговорить об этом в Институте, чтобы не волновать остальных. Люси тоже должна это услышать, – добавила она.

Он застыл, держа палец на корешке толстого тома по демонологии. Затем отвернулся от полок и ответил:

– Конечно. Мы можем поговорить в Институте. И, если хочешь, можешь остаться на ужин.

– Спасибо.

Корделия смотрела вслед Джеймсу, который отошел, чтобы поговорить о чем-то с Кристофером и Мэтью. Она ощущала неуверенность, ей было почти невыносимо чувствовать себя неловко. Особенно при разговоре с Джеймсом.

Ее измученное, страдающее сердце по-прежнему было полно любви, упрямой любви, которую невозможно было стереть, изгнать, забыть. Ей не давала покоя мысль: если бы Джеймс не встретил на своем пути эту Грейс, полюбил бы он ее, Корделию? Может быть, они вместе нашли бы счастье: простое, обычное земное счастье, которое, казалось, навсегда ускользнуло от них… Никогда, даже в самых смелых мечтах, она не могла себе представить, как это будет – счастливая жизнь с ним. Возможно, ей давно следовало понять: если ты не можешь даже вообразить себе, что твоя мечта исполнилась, значит, этой мечте не суждено сбыться.

12. Те, что могут видеть

Так вы его приятель с малолетства…

Должно быть, необычнейшим мальчишкой

Его видали те, что могут видеть,

Должно быть, их пугало, как серьезно,

Недетскими глазами он глядит

На мир, в котором сверстники его

Высматривают разве что синиц[32].

Эдвин Арлингтон Робинсон, «Бен Джонсон занимает гостя из Стрэтфорда»

Пока они возвращались в квартиру, утопая по щиколотку в серой снежной каше, Анна внимательно наблюдала за Мэтью.

Он всегда был ее сообщником в разных проказах и спутником в приключениях. Она могла бы поклясться, что помнит их первую встречу: ей было два года, ей на колени положили хрюкающего младенца, и именно в тот момент она решила, что они станут лучшими друзьями.

Примерно пару лет назад Анна заметила в Мэтью перемену. Его взгляд погас, словно грозовая туча застлала солнце. Он не желал говорить об этом, и через некоторое время мрак рассеялся, сменившись отчаянной, неестественной веселостью и жаждой наслаждений. Она приписала это переходному возрасту, взрослению – в конце концов, именно тогда Джеймс тоже стал вести себя странно, сделался скрытным и отдалился от друзей.

Сегодня, в таверне «Дьявол», Анна снова увидела знакомую печаль в глазах Мэтью. Даже менее проницательный человек сообразил бы, что его дурное настроение связано с крайне неприятным положением, в которое угодили он, Корделия и Джеймс. Для Анны было очевидно, что Мэтью несчастен и пытается утопить свое горе в вине. Черные круги у него под глазами походили на синяки.

И поэтому она пригласила его к себе на чай. Анне показалось, что юноша немного воспрял духом, особенно после того как выяснилось, что Корделия возвращается в Институт с Джеймсом и Люси. По дороге к дому Анны на Перси-стрит Мэтью говорил мало; он шел без шляпы и перчаток, как будто испытывал извращенное удовольствие, подставляя лицо и шею декабрьскому ветру.

Когда они вошли в квартиру, Ариадна извинилась и ушла переодеваться: на Тоттенхем-Корт-роуд карета окатила их грязной жижей. Анна предложила Мэтью кое-какой еды, от которой он отказался, и чаю – на этот раз он согласился. Когда юноша подносил чашку ко рту, она увидела, что у него трясутся руки.

Анна уговорила Мэта снять насквозь промокшее пальто