Немного о себе - Редьярд Киплинг

Я думал, что это заведение уже не сможет удивить меня чем-то, но ошибался. Кутила Кэт взялась за дело всерьез. Она напилась пьяной, едва выбралась из постели. Даже наблюдать за ней было страшно — казалось, что у меня самого кружится голова.

Что-то словно разладилось в этом неряшливом хозяйстве, где серебряные сервизы уживались с дешевым фарфором, и хозяевам пришлось за все отвечать. Я наблюдал, как Кэт, олицетворение позора в глазах невинного дня, стараясь сохранить равновесие, цеплялась за москитную сетку, слышал, как она бранилась хриплым басом. Так не ругаются даже мужчины, и я удивлялся, отчего дом до сих пор не обрушился на наши головы. Партнерша хотела урезонить Кэт, но та словно отшвырнула ее в сторону потоком богохульственных слов, а с полдюжины собачонок, которые семенили по комнате, старались не попадаться под ноги пьянице. Красота Кэт только усугубляла картину. Ее подруга, дрожа, повалилась на кушетку, а Кэт продолжала, шатаясь, ходить по комнате, проклиная надутыми губками Самого Господа Бога и всех людей на небе и на земле.

Если бы Альма Тадема[297] изобразил Кэт на холсте — в белом, с черными распущенными волосами, босоногой, со сверкающим взглядом, мы с вами увидели бы образ вечной Жрицы человечества. А может быть, ее стоило изобразить, когда страсти уже улеглись и она ковыляла по комнате, подняв высоко над головой стакан. Было десять утра, а она требовала постыдного зелья, запах которого даже в такой ранний час отравлял воздух в доме. Она добилась своего, и обе женщины уселись рядышком, чтобы поделить спиртное. Это был их завтрак.

Я чувствовал себя разбитым, а когда за мной затворялась дверь, мельком увидел, что женщины продолжали пить.

— Во Фриско куда лучше, — сказал истинный чиппи. — Сам видишь, бабы недурны собой. Сойдут за леди где угодно. Не зевай, когда имеешь дело с такими.

Я насмотрелся всего вдоволь и в будущем — «пасс». Возможно, во Фриско или где-то еще шикарнее шампанское и его потребители, однако манеры и затхлая атмосфера в подобных заведениях останутся неизменными до скончания дней. Если такова Жизнь, то я предпочитаю скромную, честную смерть без выпивки и вульгарных шуток. С какой стороны ни посмотри, все это похоже на дурной спектакль с плохими актерами и слишком уж смахивает на трагедию. Тем не менее этот спектакль, кажется, доставляет удовольствие молодежи, которая странствует по свету. Однако я не могу поверить, чтобы он шел молодым людям на пользу, если только не заставляет вспомнить о доме.

И все же я совершил более тяжкий грех. Ведь я низко пал не ради удовлетворения страсти. Я хладнокровно спустился в этот ад, чтобы, измерив там безмерную горечь Жизни, потом рассказать о ней. За пустяшные тридцать долларов я приобрел необходимые сведения и насмотрелся больше, чем желал сам. Кроме того, я купил право понаблюдать за почти ополоумевшей от страха пьяной женщиной. Итак, я — великий грешник.

Когда мы вышли на улицу и оказались в нормальном мире, я был очень рад, что туман, который висел над головой, скрывал меня от неба.

Глава 9

Разговор с тайпаном и генералом; глава раскрывает секрет успеха морского пикника

Мне бы туда, где, налитые,

Зреют яблоки златые,

А под небом в этом крае

Острова, как попугаи.

Гонконг настолько оживленный и сказочно богатый город, он так хорошо застроен и освещен (это видно даже при беглом знакомстве), что мне захотелось узнать, как удалось достичь такого великолепия. Невозможно за здорово живешь тоннами расточать гранит, укреплять утесы портлендским цементом[298], выстроить пятимильную набережную и поставить клуб, похожий на небольшой дворец.

Я разыскал тайпана — так называют главу английской торговой фирмы. Это был самый важный и самый обходительный тайпан на острове. Ему принадлежали причалы и корабли, дома и шахты, сотни других вещей.

Я сказал: «О тайпан, я — бедняк из Калькутты, и то оживление, которое царит в ваших краях, изумляет меня. Как это получается, что все здесь пахнет деньгами? Откуда берутся улучшения по линии муниципалитета и почему здешние белые так неугомонны?»

Тайпан ответил: «Оттого, что остров стремительно развивается. Оттого, что все приносит прибыль. Взгляните на бюллетень котировок».

Он прочитал список тридцати, а может быть чуть меньше, компаний: пароходных, рудных, канатных, причальных, торговых, всевозможных агентств и смешанных обществ, и все акции, за исключением пяти компаний, были выше номинальной стоимости.

«Это вовсе не бум, — сказал тайпан. — Все честно. Почти каждый встречный здесь — брокер, и каждый стремится организовать компанию».

Я выглянул в окно и увидел своими глазами, как возникает компания. Трое мужчин в шляпах, сбитых на затылки, минут десять говорили между собой. Подошел четвертый с записной книжкой в руках. Затем все вместе они нырнули в «Гонконг-отель» за материалом, с которого можно начать, — вот и готова компания!

Затем тайпан вспоминал старые времена. Он говорил со мной снисходительным тоном, так как знал, что я все равно ничего не пойму.

Но вот что я могу сказать: на все здесь, начиная с парикмахерских и кончая барами, глянец наводят американцы. Лица людей обращены в сторону Золотых Ворот[299], несмотря на то что почти все поголовно вкладывают деньги в сингапурские компании. Дело в том, что в Сингапуре недостает средств, и на помощь приходит Гонконг. В каждом банке на стойках лежали проспекты новорожденных компаний. Я вращался в вихре непонятных мне интересов и говорил с людьми, чьи мысли были в Ханькоу, Фушу, Амое или еще дальше, за устьем Янцзы, то есть везде, где торгует англичанин.

Но вскоре я удрал от основателей компаний, так как осознал, что их дела мне не по плечу, и решил взобраться на вершину горы. Гонконг вообще — сплошные горы, за исключением тех мест, где туман закрывает все на свете.

Земля вокруг была сплошь в зарослях древовидного папоротника и азалий, повсюду рос бамбук. И не было ничего удивительного в том, что я разыскал фуникулер, который, казалось, стоял на голове. Он назывался «Виктория Гэп Трэмвей» и мчался на канате вверх в неведомое пространство по склону горы под углом 65°. Он не мог произвести сильного впечатления на тех, кто повидал Риджи, Маунт-Вашинггон, американские горки и прочее в этом роде. Однако ни вы, ни я ни разу не поднимались по воздуху под пятисотфутовым провалом с вершины Анандейл на Чора-Майдан и поэтому вправе изумляться. Не слишком приятно, когда тебя тащат круто вверх на хвосте бечевки, особенно если не видно, что творится впереди, далее двух ярдов, а внизу, словно в котле, клубится туман. И совсем нехорошо, если вас не предупредили об оптических обманах и приходится наблюдать со своего сиденья дома и деревья опрокинутыми, словно в волшебном фонаре. Перед тиффи-ном это будет пострашнее длинной зыби Южно-Китайского моря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});