Остров - Ол Гот

      - Предлагал господину Теодоракису  и  вашей  маме  занять соседний коттедж, но они сослались на договоренность с вами, - после короткого приветственного взмаха рукой,  без обиняков начал Дуг обращаясь  к Тессе. - Мне казалось,  что так будет удобней и для вас и для госпожи де Гре.

     - Спасибо. Вы, как всегда любезны. - Впервые за последние недели Лиз не услышала в голосе сестры ноток издевки. - Старшим будет удобнее здесь.  Мама хотела  быть  вместе  с  нашими младшими.  К тому же,  кроме верхних комнат, лично у меня есть еще варианты.

      Варианты сестры  были,  очевидно,  известны  не только Лиз. Тесса уже много дней спала в коттедже Ричи и поэтому Дуг по всей видимости, ожидавший  чего-то в этом роде,  не видел нужды продолжать переговоры.

      - Ну что же. Воля ваша. Подумайте. Окончательное решение всегда за  вами.  Если  все же решите занять еще один коттедж, позвоните мне. Я пришлю солдат, чтобы помогли перенести багаж.

      Считая, по-видимому,  что миссия хозяев на этом исчерпана, Дуглас, щелкнув каблуками, поклонился  и, подтолкнув замявшегося в нерешительности Ричи к выходу, исчез вместе с ним  в вечерних сумерках.

      Возня с  размещением  по  комнатам  заняла довольно много времени, и ужин в отличие от обычных  дней  прошел  впопыхах. Только за полночь, когда все, наконец, устроились в своих комнатах, а Тесса улизнула к любовнику, к Лиз заглянула мать. Уютно угнездившаяся в  постели и ожидавшая неторопливо раздевавшуюся   девушку,  полуголая   Речел  накинула пеньюар и безмолвно удалилась к себе.  Поболтать,  как обычно по вечерам с подругой не удалось,  а остаться на всю ночь тем более.

      Мать внимательным взглядом проводила девушку.  Она не задала вопрос, повод для которого был очевиден. Заложившая слишком  многое  в характере сестер она не считала нужным выяснять такие мелочи,  как отношения между дочерьми и их подругами. Ее интересовало другое.  Лиз прекрасно понимала свою мать, но почему-то захотелось оправдать подругу.

      - Речел мучат ночные кошмары. А со мной ей спокойней.    

      Попытке дочери оправдаться не придали  значения,  и  сразу перешли к делу. Вопросы матери заставили вспомнить недавние события и задуматься надо всем,  что произошло в  эти  дни,  над тем, что было год назад. Но начала мать с очевидного:

      - Где Тесс?

      - Я думала,  что для тебя это не секрет?  Она уже  неделю спит с Ричи.

      - Этот  мальчик-моряк  так  похож на пилота привезшего нас сюда,  что я решила сначала,  что он просто переоделся. Первый раз вижу близнецов более похожих, чем вы с Тесс. Странное совпадение.

      - Есть  разница и настолько большая,  что спутать их не возможно. Дело не только в характере.  Они так не  любят  друг друга, что  Ричи  разрисовал себя на всю жизнь,  лишь бы их не путали. Впрочем, он моряк, а они любят татуировки.

      - И все же странно. А ну да ладно. О близнецах потом. Что за человек этот Дуглас Макдедли?  Что ты думаешь о  происходящем?  Вообще, что ты можешь сказать о месте, где мы оказались? - Хотя у матери был повод радоваться хорошему состоянию друга, она показалась Лиз встревоженной куда больше,  чем когда самолет принес ее к умирающему Георгу.    

      - Ма!  Что тебя тревожит? Все, что связано с островом может вызвать  только чувство благодарности.  Здесь куча самолетов, а в гавани военные корабли. Это какая-то секретная база и попали на нее мы только потому, что они спасли не только и не столько нас,  сколько своих людей - Дуглас  здесь,  по-видимому, какая-то шишка.  По  крайней мере, главнее его мы пока здесь никого не видели.

      Мать задумчиво слушала, стоя у  двери  на балкон, откуда, через открытый витраж террасы ветер принес запах начинавшегося дождя.  Лиз видела  ее  сомнения  и начала подробный рассказ о кошмаре той ночи. О внимательном участии и заботе островитян. О братьях-близнецах. Рассказ всколыхнул, казалось, спрятавшуюся куда-то тревогу о себе, о сестре, о подруге и очевидно совсем не успокоил мать.

      - Георг тоже подчеркивает внимание врачей, но его беспокоит то,  что он почти ничего не помнит с момента после нападения пиратов.  У него уже был инфаркт, но тогда все было иначе. Он  помнил  почти  все,  а  теперь память к нему вернулась только за сутки перед нашим прибытием из Афин.  Все остальное, какой-то смутный бред, связанный с госпиталем.

      - Мама,  но он почти здоров!  Георг же погибал  на  наших глазах, и эти медики сделали все,  чтобы его спасти. Они уже во многом помогли и нам.  Их психиатр возился с нами больше недели. Нас всех троих вылечили от гонореи. Но это не самое страшное. В Греции повальный сифилис.  Они приняли меры и  уверяют, что мы  совершенно здоровы,  но сами признают, что с абсолютной уверенностью это можно  будет  утверждать недели через три.     

      Врачи обещают вылечить, если опасения подтвердятся. Хуже другое, у Речел уже просрочены  сроки, и я с Тесс со страхом жду наступления своих.  Мы перед теми событиями приняли обычные в таких случаях меры, но что делать, если окажется, что мы беременны?

      Чем больше рассказывала девушка о бедах, обрушившихся на них, тем большая тревога проступала на лице их матери. Хотя Лиз кольнуло не  прикрытое  пренебрежение  матери  к ее известию о возможном ребенке.

      - Беременны?  Что  же еще?  Делать аборт.  Если бы не эта неприятная операция сестер и братьев у тебя  было  бы  больше. Дело даже не в том,  от кого ребенок.  Дело в том,  что его не должно быть вообще, пока у вас не появятся фамилии мужей. Да и тогда,  ни  черным ни желтым ребенок быть не может.  Вы можете всерьез делать свое дело только при безупречной репутации  там в Англии. Это пошло и противно, но больше людей в свете станут нашими помощниками, если выполнение этой аксиомы  будет  безупречным, - и, отметая страхи Лиз, больше внимания уделила другому. - Ты сказала, что Речел мучили кошмары? Можно подробнее?

      - Больше недели назад...  Собственно за пару ночей до дня вашего приезда и позднее ее несколько ночей подряд мучил  один и тот же сон.   

      Ей снилось,  что она просыпается в своей  постели  в  каком-то подземелье,  освещенном светом факелов, где видела полуразложившийся труп. Труп под ее взглядом оживал, и в окружении козлоногих чудовищ шел к ее постели.  Речел теряла сознание от ужаса, а когда приходила в себя, то оказывалась прикованной к столбу  посреди невероятных размеров пещеры или древнего храма. Рядом на грубом каменном алтаре  обнаженные женщины сходились со странными созданиями – у мужчин были звериные головы. Из них больше всего запомнился один, с головой быка, он выбирал ее для обряда. Тогда к ней подходил тот же мертвец, который начинал ее  защищать от других.  И  уже, когда сознание  от  смрада  разложившейся  плоти и ужаса ее почти оставляло,  лицо мертвеца превращалось в лицо живого Рона. Утром, совершенно измученная, она просыпалась в своей комнате.

      Сон повторялся несколько дней подряд, независимо от того, когда она ложилась и что делала перед сном.  Она пыталась  напиться. Пыталась ложиться раньше или позднее. Включала свет и пыталась не спать, но в результате  все  повторялось каждый раз.

      - Сколько, ты сказала, это продолжалось?

      - Около недели, до и после вашего приезда.

      - Бедная девочка.  Да, слава богу, что такое не со мной..! - мать на мгновение задумалась. – Впрочем, все это слишком похоже на наши «композиции». Надо рассказать Георгу. Спокойной ночи.

     Дверь за ней захлопнулась,  а на Лиз нахлынули воспоминания. Вспомнила Рона и ту роковую ночь на яхте. Вероломство Инго и наполненные слезами глаза  Дика.  Настроение  было  испорчено окончательно.

***

      После обеда ей напомнили еще об одной жертве их забав. Не чистая совесть,  возможная беременность и страх перед  ужасной болезнью настроение  не  исправляли, и на прогулку по парку Лиз не пошла, а  задумавшись, дожидалась  гулявших  в  полумраке гостиной.  Яркий  свет раздражал, и она ограничилась отсветами шкалы радиолы и прихотливой игрой бликов подсветки, в  содержимом  бутылок  и изысканном хрустале открытого бара.  От нечего делать рука бесцельно крутила настройку  мощного  приемника  в поисках модных мелодий. Очередной негритянский ритм неожиданно оборвался и истеричный голос диктора родосской  радиостанции нарушил  ее  хрупкий  покой.  Пошлое подражание манере американских радиокомментаторов злило и не вязалось с  музыкой  греческого языка.  Но рука, потянувшаяся к верньеру, повисла в воздухе,  когда до  сознания Лиз дошло,  что передаваемые новости напрямую касаются ее близких.

      Родосская полиция занималась расследованием убийства, явно ставшего сенсацией дня.  Хотя обнаруженный  пастухами  труп молодого  человека,  был  найден  примерно  через  месяц после убийства, и убийцы почти до нитки обобрали тело,  местные  Пинкертоны довольно  быстро  установили  его  имя.  Канадец после заседания синклита, похоже, так и не проснулся. Следствие гадало о происхождении оружия.  Но это, то для Георга и его помощников секретом не было.  Оставленный как всегда, в качестве одного из  вариантов последующих решений заряженный револьвер,  Джону Пиккерингу выбора не оставил. Точку поставила рука неизвестного бродяги, позарившегося на то не многое, что было у несчастного и разрядившего в  беспомощного  канадца  весь  барабан.