Аашмеди. Скрижали. Скрижаль 1. Бегство с Нибиру - Семар Сел-Азар

все знают: рука господа достанет всякого, кто посягнет на его устои!!

Перепуганные гости, понимая к кому, относятся эти угрозы, молчали, не зная как себя вести, чтобы не оказаться следующими жертвами гнева грозной правительницы. Молчание и мертвая тишина, наступили в дворцовых приемах, сразу сделав мрачными ярко освещенные убранства стен. Впадая в тоску, Элилу приказала музыкантам играть, а слугам подносить угощенья, и совершенно преобразившись в лице, сменила гнев на милость.

– Ну, что ж вы не веселы, гости дорогие? Или в ваших чашах мало пьянящего дина? Или музыканты играют слишком заунывно? Пейте! Веселитесь! – С благожелательной улыбкой, обратилась она к гостям.

И бледные от страха гости, чтобы не сердить хозяйку, вынуждены были изображать веселье.

2. Уттуку.

Чуткое сердечко юной скиталицы, еще исполненное надежд, все больше начинала одолевать тревога. Не находя среди стольких пленников, сколько нагнали люди пастуха, больше своих близких, Нин все больше мрачнела, начиная понимать, что сбываются ее худшие опасения. Даже обычно находившаяся рядом Эги, вдруг куда-то запропастилась, и не было больше слышно ее бесконечных всхлипов и жалоб. Чувствуя стеснение от незнакомых людей, она старалась не смотреть по сторонам, уперши взгляд в землю.

– Ну, что кишка, пропали твои земляки? – Услышала она за спиной сиплый насмешливый голос. – Получили свое нечистые. Будете знать, как захватывать чужие земли.

Нин повернула голову, чтобы увидеть говорившую и была поражена, что это была та самая пленница, которая своим видом и положением в котором находилась, вызывала у них жалость. Видно разбойники ее прихватили, только ради смеха. Былая красота, из-за которой к ней когда-то сосватался богатый жених, давно испарилась, а с красотой, под влиянием ежедневных возлияний, пропала и прежняя острота ума; она перестала следить за чистотой своего тела, и никто не хотел уже даже приближаться к ней. Скалясь щербатым ртом, лишь редкие желтые зубы которого, светлели на выгоревшем темно-коричневом лице, пленница раскачиваясь, продолжала поносить ее друзей. Нин лишь удивленно вытаращила глаза на злорадствующую пленницу, не понимая за что, та так ополчилась на нее, совершенно не зная. Между тем, женщина, выставив покрытые коростами и многолетней грязью ноги, продолжала говорить ей гадости, размахивая руками.

– Вы, грязные киурийцы, кто вас звал на нашу землю? Сидели в своем болоте, вот бы там всегда и оставались. Чего полезли в наши пойменные луга? Теперь познаете привкус чужой земли.

Слушая брань уримской женщины, Нин, переполненная горькой обидой на несправедливые и потому неожиданные обвинения полные смертельной злобы, готова была расплакаться. «За что?! За что?!» – крутилось в ее голове – «За что они с нами так?! Что, мы им сделали такого?! За что, так ненавидят нас?!». И слезы, вот-вот, готовы были вырваться из непослушных глаз.

– Что ты, накинулась на девочку? – Послышалось осуждающее ворчание, откуда-то из-за спины злорадной женщины.

Не юная, но довольно молодая еще женщина, захваченная в окрестностях как видно из-за чувственной красоты, ее заступница говорила увещевающим голосом, стараясь, не злить неистовую пленницу.

– Что ты за них заступаешься?! Забыла их своеволие у нас?! – Перекинула свою брань на нее злорадная пленница, распаляясь из-за неожиданного заступничества за бродяжку. – Как они распоряжались у нас будто у себя дома, собирая налоги для своего царька?! Забыла?!

Но заступница, словно не замечая оскорблений, продолжала столь же миролюбиво:

– В чем она-то виновата? В чем виноваты эти простые люди?

– Тебе наверно, понравилось быть их подстилкой! Радуйся же! Теперь тебя снова, будут ублажать толпы вонючих варваров!

– Не стыдно, тебе говорить такое? Ты же сама их привечала в своем дому.

– Я не раздвигала ног перед каждым дружинником, Шамхат!

– Как ты смеешь говорить такое?! Благодаря ей, нашу деревню не облагали лишними поборами! – Вступилась за подругу молодая пленница

– Да какое мне дело до вашей деревни! Я же не ложилась под каждого встречного!

Юная пленница, вновь собиралась что-то ответить, но добрая блудница, знаком дала понять, что здесь ей не стоит вмешиваться, сама же миролюбиво ответила:

– Знаю. У тебя был муж.

После этих слов, вздорная пленница готовившаяся, что-то еще проорать, пошлепала губами, но не найдя что ответить, вся как-то потухла и присмирела, боевой взор ее угас, плечи опустились, а взлохмаченная голова поникла.

– Все мы здесь одинаковые пленницы – продолжила красавица – и уримийки и киурийки, и должны, держаться друг за дружку. Пустынники, не без позволения чертова сына Загеса – бесчинствуют здесь, они его союзники в войне с Ур-Забабой. Вот ему и приходится терпеть их бесчинства на своей земле, он лугаль только на словах. Всем здесь заправляют иноземцы, а им нет дела до жителей Калама. Для них наверно, было б лучше, если бы мы и вовсе друг друга перебили.

Нин отметила для себя, как все остальные пленницы прислушиваются к ней, хотя до этого наверняка относились к таким как она, с презрением и осуждением.

Злорадная пленница меж тем, кажется осознавшая наконец, ужас своего положения, растерянно лепетала:

– Почему – был? Почему – был?

– Будем же держаться вместе и, увидев это, боги может быть поймут, что мы полны решимости бороться до конца, за то, чтобы вернуться домой к родным, что готовы противостоять любым их напастям, и они смилостивятся. Слабым духом не сопутствует удача.

Злая пленница же, глазами пытаясь задержать ее взгляд, хватая руками, все задавала свой вопрос, надеясь развеять свои опасения. И добрая блудница, совершенно уверенная в верности своих слов, ответила:

– Он еще будет. И все те кто нас любит и ждет, все будут, обязательно будут с нами, если мы сами будем помнить о них и ждать.

И в этих словах было столько уверенности, что все пленницы вдохновились ими, и огонек надежды разгорелся в них, перерастая в веру, что все ее слова исполнятся. Теперь даже и эта зловредная женщина, с надеждой смотрела в будущее, ожидая скорой встречи с супругом и домочадцами. И Нин, заражаясь общей радостью, наполнилась верой, что все еще будет. Заметив нежелательное оживление среди пленниц, надсмотрщики приставленные к ним, покрикивая, с ожесточением начали хлестать их плеткой, чувствительно, но легонько, стараясь не портить товар. Но пленницам, воодушевленным верой в скорое освобождение, эти удары показались шлепком младенца, и, подчиняясь требованиям охранников, они легли спать повеселевшие.

Нин, ворочаясь, никак не могла отогнать мысли, чтобы уснуть, гадая, куда могли деться ее друзья, но теперь, поддавшись общему воодушевлению, уже с верой, что они живы и скоро снова будут с ней. Сквозь ночные вои и трели, она слышала, что не одной ей не спиться в эту ночь, кто-то