Монашество и монастыри в России XI‑XX века: Исторические очерки - Коллектив авторов

Видимо, не случайно эта метаморфоза произошла в середине XVIII столетия, когда, словно предчувствуя опасность умирания православия, русское монашество, как и прежде, выдвинуло из своей среды лучших представителей, способных стать знаменем «невидимой брани». Ф. М. Достоевский, прекрасно знавший духовные потребности народа, заметил: «Для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное всегдашней несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения, как обрести святыню или святого, пасть пред ним и поклониться ему». Ведь «если у нас грех, неправда и искушение, то все равно, есть на земле там‑то, где‑то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит не умирает она на земле, а стало быть когда‑нибудь и к нам перейдет и водворится по всей земле, как обещано»[686]. Следовательно, главное, что потребно простому человеку, это иметь перед собой живой образ святости. Именно на эту потребность откликнулось монашество и даровало мирским людям целый сонм духовных светочей, которые не только поддержали упавшую было веру народа, но и укрепили ее. В этом исторический смысл феномена старчества.

В Православной Церкви сложились три основные вида монашеского устроения, сообразно возможностям иноков. Во–первых, пустынножительство, не совсем удобное для недавно вступившего на путь внутреннего делания по причине отсутствия необходимого в таких случаях наставника. Во–вторых, общежительство, основной иноческий путь, ибо, по слову Аввы Дорофея, «во множестве братий лучше узнается душевное устроение и состояние». Однако общежи- беседа старца о стяжании Святого Духа), И. Киреевский об оптин- ском старце Макарии и К. Леонтьев о преп. Амвросии и др.

В некоторых женских русских обителях подвизались старицы, часто имевшие те же благодатные дары, что и старцы. Вместе с тем, направленность их деятельности несколько отличалась от мужского старчества — женщины–старицы наставляли главным образом монахинь и монастырских послушниц и сами нередко являлись духовными дочерями известных старцев. Именно последние были устроителями старчества в подопечных женских монастырях, — саровские старцы, как указывалось выше, ввели старчество в Дивееве, старец Амвросий Оптинский — в Шамординской женской обители.

Для русского человека, как прошлого века, так и нашего времени, понятие «старчество» связано прежде всего с Козельской Опти- ной пустынью. Случайности здесь нет — по своему влиянию на духовную жизнь России ΧΙΧ–начала XX в. эта обитель вряд ли сравнится с любой иной.

3. ОПТИНА ПУСТЫНЬ а) ОТ ОПТЫ ДО СКИТА

Козельская Введенская Оптина пустынь[687] находится вдали от столичных центров, в Калужской области, в четырех километрах от небольшого провинциального городка Козельска, на правом берегу быстрой речки Жиздры, где основные монастырские постройки скрыты от глаз путешественников густым сосновым бором. При подъезде к Козельску со стороны Калуги с высокого пригорка деревни Нижние Прыски паломнику вдруг открывается завораживающий вид куполов пустыни, возвышающихся над верхушками вековых сосен, что создает впечатление одновременной удаленности Оп- тиной от суеты мира и открытости для ищущих спасения. Это видимое противоречие как бы подчеркивает особенность самой обители в ряду других.

Козельск не раз оказывался на перекрестках русской истории. Упомянутый в Ипатьевской летописи впервые под 1146 г., т. е. ранее Москвы, ставший затем удельным городом, Козельск остался в нашей памяти благодаря героическому сопротивлению ордам Батыя, который вынужден был задержаться под деревянными стенами «злого города» на семь недель. Позднее, в XV в. Козельск стал объектом борьбы между Литвой и Московским княжеством, переходя из рук в руки, пока наконец окончательно не стал владением московских великих князей.

Вплоть до начала XVI в. козельские земли находились в церковной зависимости от черниговских епископов. Именно в период их власти, по мнению автора первого исторического описания Оптиной пустыни архимандрита Леонида (Кавелина)[688], была основана эта обитель — в первой половине XV в., тщанием князя Владимира Андреевича Храброго, однако точных летописных свидетельств мы не имеем. Местное предание утверждает[689], что пустынь была построена по обету неким раскаявшимся разбойником Оптой, откуда она и стала называться Оптиной. Вместе с тем, аналогичную легенду имеет и Волховская Оптина пустынь. Скорее всего слово «Оптина» происходит от «опт», что означает «общий», «целый», «совокупный». Например, Волховский монастырь некогда был общим для монахов обоего пола и до Смутного времени он назывался «общим монастырем»; до начала XVI в. многие русские монастыри были поделены на две части — мужскую и женскую, под управлением одного духовника. Московский собор 1503 г. запретил подобную практику. Видимо, таким «общим» монастырем была и Оптина пустынь — по крайней мере, в Козельске до 1670 г. мы не находим ни одной женской обители, а в синодиках Оптиной встречаются поминальные записи о схимонахинях[690].

Первые документальные сведения о пустыни относятся к концу XVI в. Это главным образом акты дарений земельных угодий русскими царями, правда, дарений более чем скромных — мельничное место на р. Жиздре, покос и т. п. Настоятель Оптиной пустыни Сергий стал игуменом обители (не позднее декабря 1625 г.), что свидетельствует о повышении ее статуса[691].

Источники свидетельствуют о том, что применительно к XVII в. Оптину пустынь можно отнести к малобратственным монастырям — число насельников колебалось между 12 и 20.

XVin в. не принес пустыни ничего доброго. 25 марта 1704 г. Оптина, в соответствии с распоряжением царя, лишилась практически единственного источника дохода — монастырской мельницы в Козельске, рыбной ловли и перевоза через Жиздру.

Указом Синода от 28 января 1723 г. предписывалось «во архиерейских епархиях и во всех монастырях никого не постригать, а… на убылые места определять отставных солдат». В 1724 г. поступило распоряжение принимать в монастыри только из священников и диаконов и постригать их на «убылые места»[692].

После отмены патриаршества и введения Духовного Регламента Петр издал указ об упразднении всех бедных и небольших обителей: «1724 года Февраля в 5 день Всепресветлейший Державнейший Государь Петр Великий Император и Самодержец Всероссийский, будучи в зимнем своего Величества доме, при присутствии Святейшего Синода и Правительствующего Сената, указал именным своего Величества указом: по содержанию Духовного Регламента мало- братственные монастыри и пустыньки сводить с прочими в совокупление неотложно, без продолжения, и оные пустыньки весьма упразднить»[693].

Член Синода архиепископ Леонид во исполнение указа направил распоряжение архимандриту Белевского монастыря Тихону: «…Преосвященный архиепископ приказал епархии своей в городех и уездех имеющиеся новопостроенные пустыни, в которых обретаются игумены и строители в малобратстве, а не вотчинные, а питаются, скитаясь по городам и селам, и пребывают в мирских домех многовременно, в чем есть духовному чину немалое подозрительство, и оные пустынь- ки разобрав и братию сводить в приличные монастыри, а именно: из Жабыньской пустыньки (Оптиной. — В. К.) монахов, и келлии и ограду сломав без остатку перевесть в Белев, в Преображенский монастырь, дабы оной Жабынской пустыни звания Жабынской и Введенским монастырем отнюдь нигде и никогда не упоминалося, а при церкви той пустыни быть белому священнику, оставив ему церковной утвари, риз и книг приличное, без чего пробыть невозможно; а в Козельской Оптиной пустыни церковное и келейное каменное и древяное всякое строение и в церквах всякую церковную утварь, и в казне всякие крепости и наличные деньги, и посуду, и земли, и угодья порознь и всякого звания как монахов, так и бельцов, переписать с летами; також и в житницах и в посеве всякой хлеб и на конюшенном и на скотном дворе всякий скот и конную сбрую имянно, и тую опись прислать в домовую архиерейскую канцелярию с нарочным…»

Это был, по сути дела, приговор Оптиной пустыни, и если бы не заступничество постоянных вкладчиков и благодетелей (стольника Андрея Шепелева и др.), обратившихся с ходатайством в Синод о восстановлении пустыни, обещая и впредь снабжать монашествующих всем необходимым. В июне 1726 г. Синод рассмотрел прошение Шепелева, нашел его обоснованным и отменил свое прежнее распоряжение в отношении «Жабыньской пустыньки». Однако процесс возвращения имущества продолжался на протяжении не одного года, и в результате часть монастырского добра так и пропала в Бе- левской обители. Нищая пустынь еще долго жила только за счет огородов да милостыни благодарителей.