Этюд в сиреневых тонах - Тиана Соланж

маской равнодушия и колкими словами. Внутри снова всколыхнулась боль от предательства папы, но я пыталась, видит Бог, пыталась переступить через нее, поэтому пришла сегодня.

— Саш, я понимаю, что ты чувствуешь, — Арина подошла ко мне и присела, обняв за плечи, — но компания…

— Ясно! — оборвала я ее, вырываясь и вскакивая с места. Не нужна мне ее жалость! И советы не нужны! — Проводи к отцу, мне нужно поговорить с ним, — я старалась не встречаться с ней взглядом.

— Саша!

— Никому нет дела до меня, я понимаю. Все держатся за свои места и боятся потерять работу. Даже отец… даже ему не важно, что будет со мной! Только фирма…, — с горечью произнесла я, отворачиваясь.

— Ну, что ты такое говоришь, балда?! — Арина снова обняла меня, погладив по голове, как маленького обиженного ребенка. — Саш, там такой драконовский контракт, вернее, отступные за его разрыв, что… всех активов фирмы не хватит, чтобы покрыть его. Твой папа….

— Как же он допустил это? — поразилась я, с удивлением смотря помощнице в глаза. — Он же никогда… никогда не подписывал то, что вызывало у него сомнения! Как он…

— Он ищет выход… возможность, — тихо произнесла Арина, еще сильнее притягивая меня к себе, — а как?.. Не знаю, но… просто выслушай папу, ладно?

Мысли текли стремительно. Что-то не так! Папа зачем-то говорил, что не станет меня неволить с браком, но сейчас поступает наоборот. Зачем он сказал мне, что есть возможность расторжения брака в случае неверности Бахтияра? И почему же теперь требует, чтобы я вышла за него, простив все «пригрешения»? Не уверена, что всему виной мой, якобы, суицид.

— Саш, они что-то говорили… м-м, не знаю, как вышло, но…, — голос Арины понизился до шепота, а сама помощница огляделась, словно боялась, что нас могут услышать. — Выходит, что Кристина была под действием наркотиков в тот момент…

— Но Бахтияр-то нет. Он, как раз, делал все без принуждения и… довольно… доволен был, — я поморщилась брезгливо, вспоминая все, что увидела в той комнатушке. — Да и… Кристина, говоря мне гадости, была в здравом уме, точно не подходя под образ наркоманки под кайфом, — зло процедила я.

Арина бросила на меня странный взгляд, а затем молча вышла из комнаты, оставив меня одну. Я вернулась на диванчик, устало откидываясь на спинку, и осмотрела небольшую комнату отдыха. Стоило бы подумать, что скажу папе при встрече, но, как назло, в голове после нашего с Ариной разговора, не осталось ни единой путной мысли. Снова вернулись сомнения и страхи. Нет, отступать в вопросе отмены свадьбы я не собиралась, но как добиться, чтобы сняли «обвинения» с Севера? Ведь мое требование может вызвать у отца массу вопросов. Да и что он сам потребует в ответ? Я не знала.

— Кильдеевы ушли, но твой папа…, — заглянувшая в комнату Арина, выглядела бледной. М-да, видимо, ей тоже досталось от недовольного шефа, и пора было исправлять это.

Я решительно встала и направилась на выход. Пойду спасать мир. То есть остальных служащих отца от его гнева.

— Саш, может, не стоит, — Арина неуверенно топталась у входа.

— Все хорошо, Ариш, не беспокойся, — слабая улыбка появилась на губах сама собой. Приятно, что хоть кто-то беспокоится за меня. — Мне уже не страшно, страшнее было в больнице, когда…, — я умолкла, тряхнув волосами, не желая рассказывать никому о том безобразном разговоре, что случился у меня сначала с отцом, а потом и с Бахтияром, пытавшимся встретиться со мной там. — Самое неприятное уже произошло, а теперь…, — я устало махнула рукой и равнодушно пожала плечами.

— Ох, девочка, боюсь, наши неприятности только впереди, — вздохнув, покачала головой помощница.

Мы обе помолчали, обдумывая каждая свое.

— Арин, — наконец решилась я, понимая, что, возможно, мы видимся в последний раз. Мне было жаль терять такую подругу, ведь за время, что мы знакомы, она стала мне ближе, чем Кристина. Да что там?! Ближе матери, и если бы Сокольский обратил на нее свое внимание, я не отказалась бы от такой мачехи. — Спасибо тебе за все…

Я уже практически шагнула в сторону папиного кабинета, когда… — Зачем ты?..

— Пригодится, — она сжала мою ладонь через карман куртки, чтобы я не вернула то, что опустилось в него минутой ранее. — Код — последние четыре цифры карты. Захочешь — поменяешь. Сумма невелика, но… на первое время тебе хватит…

— Арин!..

— Не спорь, Алекса! Я не обеднею, а ты… Знаю, сейчас ты обижена, возмущена его действиями, но…, — подруга посмотрела мне прямо в глаза, — постарайся не рубить с плеча. Все, что он делал — только ради тебя и твоего благополучия. Его дочери. Хотела бы я, чтобы у моего ребенка был такой ответственный отец. Не перебивай, — строго оборвала она, стоило мне только открыть от возмущения рот. — Сейчас тебе кажется, что все против тебя, что его методы… жестоки, но, поверь, он всегда думал только о твоем счастье, малышка. Помни об этом.

— Спасибо, — шепнула я, крепко обнимая ее в ответ. — Спасибо, что защищаешь его. И я бы… тоже хотела, чтобы ты была моей… мамой. Жаль, что не случилось, я бы приняла…

— Сашка, — полетело мне вслед растерянное, но я уже шагала в сторону кабинета папы, отгораживаясь от женщины дверью приемной.

Больше не медля ни секунды, открыла вторую дверь, ведущую в кабинет отца. Он сидел за широким столом, подобно пауку в темном углу, и не сводил с меня ледяного прищура голубых глаз.

— А-а… явилась, неблагодарная дочь, — проскрипел он недовольно, откидываясь на спинку своего кожаного кресла. Признаюсь, сейчас я не видела в его облике своего папу — лишь руководителя крупного строительного холдинга. — Надеюсь… ты приняла правильное решение, — сразу задал тон разговору отец.

— Здравствуй, папа, — ровно проговорила я, без разрешения усаживаясь в кресло для посетителей напротив него. — Смотря, что ты подразумеваешь под правильным решением. Но, пожалуй, поговорить нам придется…

Глава 12

— Жрать хочу, сил нет!

— Север, ты ли это?! Где твое, бабулей хваленое, воспитание? — рассмеялся Толик, садясь следом за братом в машину.

— Осталось в клинике, где ее любимый внучок работает, — буркнул в ответ Северин под насмешливым взглядом брата, — вместе с мегерой-диетологом. Вот, где они у меня, — ребром ладони он провел по горлу, и Толик заулыбался шире. — И не лыбься так, они меня решили со свету сжить, чтобы не появлялся там настолько часто. Нет, это надо!.. запретить мне есть мясо, да еще и жареное!?

Северин, словно обиженный ребенок, посмотрел на смеющегося брата, который тут же постарался стать серьезным.