Рейтинговые книги
Читем онлайн Еретик - Иван Супек

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 76

И этот младенец, думал Доминис, этот изуродованный младенец сидит на троне великой империи!

Между тем изворотливый Гондомар ловко противопоставил прямолинейности архиепископа Кентерберийского очевидное пренебрежение к конфессиональным различиям и поддержал мысль Иакова о том, что можно всего добиться с помощью прямых переговоров между государями. И, начав вовлекать Сплитянина в свою игру, энергично и громогласно продолжал:

– Высокопреосвященный де Доминис может авторитетно засвидетельствовать, сколь велико влияние философии на развитие обстоятельств! Извольте! Мы говорили о том, сударь, сдвинула ли ваша книга «О церковном государстве» хоть один пограничный камень в Европе?

– Кто прочитал эту книгу? – автор не скрывал своего огорчения. – Горсточка лютеран да цензоры Священной канцелярии.

– А чего вы ожидали? – Гондомар цинично шел напролом. – Что ваше сочинение будут цитировать, как Библию? Ведь патриархи выбрали момент, когда рушилась Великая Римская империя. А здешних господ нынче больше интересуют монополии, цены на виргинский табак, расширение торговли «Ост-Индской компании»…

Откровенная насмешка вызвала максимально допустимое в королевских покоях возмущение присутствовавших лордов. Сын божий свидетель, что на Острове никогда не торговали, как случалось на континенте, предметами религиозного культа, где папа вовсю продавал церковные должности и индульгенции. Это инсинуация, они вовсе не предпочитают торговые книги молитвеннику! Воспользовавшись тем, что в парламенте как раз шли дебаты о монополиях, лорд-хранитель печати упрекнул посла во вмешательстве во внутренние дела государства, а тем самым в подрыве устоев державы. Да и короля рассердила очевидная наглость Гондомара, который в открытую дразнил придворных.

– Достаточно того, граф, что я сам читал сочинение «О церковном государстве», я и мои епископы, – вмешался он в дискуссию.

– Ну, если так… – многозначительно заметил испанец.

– Если так? · – Эббот даже не сразу закрыл рот, а вслед за ним вспыхнул и доктор Уилльямс, епископ Линкольншира. Какова дерзость! Однако посол самым невинным образом предупредил их гнев:

– Если так, что я никоим образом не подвергаю сомнению, то вы должны определить свое отношение уже к первой главе первой книги, где римская церковь названа монархией, а папа – монархом.

Теперь архиепископ Эббот молчал. Пуританин-фанатик, он подозрительно относился к любым еретическим движениям на континенте и сумел убедить короля, что в основе их нередко – восстания горожан и недовольных крестьян: с самого начала не лежала у него душа к этому чужеземцу и к его книге.

– Папа – монарх? – смутился епископ Уилльямс.

– Правда, не наследственный, – уточнил Гондомар. – Впрочем, ведь вы сами читали. Я, будучи лицом светским, не сумел себе уяснить, похвала это или осуждение.

– Но ведь это так просто! – воскликнул король с азартом заядлого спорщика. – Коль скоро папство – монархия, то сие похвально, но ежели отсутствует наследственное право, то она угасает и, следовательно, гибнет.

– Это соответствует вашей интерпретации, автор? – Гондомар с улыбкой повернулся к Марку Антонию.

Само по себе было дерзостью после заявления короля искать объяснений у смутившегося автора, ожидавшего, что августейший теолог сам поведет беседу. Однако Иаков тоже растерялся, причем настолько, что стал подмигивать архиепископу, как бы прося подтвердить его слова. Взоры присутствовавших обратились к Доминису, и он внезапно оказался перед необходимостью разъяснить свое отношение к королевской власти, которую здесь, в Лондоне, успел возненавидеть всей душой.

– Формулируя эту свою мысль, я не предвидел, что услышу подобное толкование из уст Его Величества, – · уклоняясь от прямого ответа, произнес он.

– Весьма двусмысленно! – воскликнул Гондомар и, обращаясь вновь к Иакову, продолжал: – Но ведь унаследование престола существует и в папстве.

– Но оно – не подлинное, не по крови.

– По крови Спасителя, Ваше Величество, – изогнулся в поклоне учтивый испанец. – Впрочем, господин де Доминис может лучше растолковать вам сущность церковной иерархии. Он долго служил папе, не правда ли, монсеньор?

Многоопытный дипломат пытался углубить антипатии к своему давнему противнику, разрушителю иезуитско-габсбургских планов, который оказался в роли пассивного наблюдателя, видя, как мадридский интриган подрывает его положение при дворе и ставит под угрозу многолетние начинания. По какой-то дьявольской логике протестантскому государю был больше по душе союз с самым консервативным крылом в католическом лагере, нежели с либеральными силами. Вновь очутившись в тупике, как случилось тогда в Сплите, архиепископ готов был буквально кусать, безжалостно грызть самого себя.

– Причина моей службы папам заключается в том, что я родился в рабстве. Λ службу королю я избрал добровольно.

– Bene, – одобрил Иаков, а вслед за ним и епископ Уилльямс, новый фактотум короля, поспешил воскликнуть:

– Bene vale, decane Vindesorii!

– Bene vixit qui bene latuit,[66] – Гондомар говорил на отменной латыни, резко отличавшейся от косноязычной, с неправильными ударениями речи англиканского епископа.

– В чем дело, граф? – раздраженно спросил король, ревниво следивший за тем, чтобы при дворе избегали намеков.

– Сэр, – не без высокомерия поклонился мадридский посол, – мне кажется, из-под мантии виндзорского декана торчит хвост республиканского льва.

И вновь придворные обратили свои взоры на Доминиса, в которого бесстыдный испанец теперь выстрелил строкой из Овидия, намекая на его службу Венеции. Доминис намеревался остаться в стороне, огорченный стремительны развитием внезапной брачной интриги, однако мадридский сводник упорно делал его центром всеобщего внимания, понимая, как невыгодна для него такая позиция. Он вынужден был защищаться, не столько ради себя, сколько ради своих сторонников, ожидавших от него этого.

– Мой король! – Он обращался прямо к кривоногому монарху. – Я никогда не скрывал своего убеждения в том что сближение Великобритании с Венецией и Францией помогло бы избавить Европу от религиозных войн. С тех пор как я здесь, Ваше Величество, я содействовал примирению англиканской церкви с католической. Просвещенные христиане повсюду ныне убеждаются в необходимости взаимного согласия…

– Позвольте, декан, – недовольно прервал Иаков, – мы здесь ведем беседу с представителем мадридского двора…

– Габсбургский дом с иезуитской исповедальней, – Доминис в свою очередь повысил голос, – это ли мост от Лондона на континент? – Гул одобрения последовал за его словами.

– Да! – Плюгавый карлик старался перекричать своих придворных.

– После суждения короля, – поспешил подольститься епископ Уилльямс, – было бы изменой полагать иначе.

Доминис умолк, в молчании пребывал и раздосадованный Эббот, оттесненный доктором Уилльямсом от августейшего повелителя. Теперь уже было бесполезно отговаривать упрямого старика от задуманной свадьбы, сулившей ему спокойствие и поток золота из Америки. Упорствуя, Доминис поставил бы под угрозу дальнейшее свое пребывание в этой стране, где, в конце концов, несмотря на все его отвращение, ему жилось вполне сносно. А тем временем, пока Эббот перешептывался с недовольными лордами, сценой завладел щеголеватый герцог Бэкингемский. Сей легкомысленный юноша пропел гимн мудрости королю, завершив свою речь латинской цитатой, вполне в духе его легковесной храбрости. Коль скоро все другое оказывается безуспешным, остается ultima ratio regis.[67]

– Да, да, именно так, мой герцог, – воскликнул повеселевший король. – Остаются пушки! Итак, сеньор дон Диего ежели мадридский двор искренне желает длительного союза с нашим домом, то я обсужу эту возможность с наследником престола.

Король удалился, π разъяренные пуритане, воспользовавшись его уходом, затеяли жаркую перебранку с коварным испанским посланником о случившемся недавно оскоплении. По глубочайшему убеждению англичан, католические монахи согрешили против божественного промысла да и против законов государства и естества, употребляя созданные природой органы только для освобождения от мочи, а благочестивые евангелисты лишь понесли следуемое за то наказание. Впрочем, все это были детские шалости в сравнении с выдумками герцога Валленштейна, истинного Вельзевула в облике человеческом, который поджаривал на вертелах гуситов и лютеран, приказывая вонзать копья в лона их жен, после того как несчастные женщины подвергались надругательству. Тезис о том, что противная сторона творила то же самое или даже похуже, оправдывал любое собственное действие, и соответственно этой логике отмщения борьба могла продолжаться до полного взаимного истребления.

Доминис рассеянно внимал неистовым спорщикам, сидя в кожаном кресле у камина, который только и мог еще согревать его застывшие члены. Пять лет тщетно стремился он привыкнуть к холодному и туманному Острову. Люди здесь казались ему ограниченными π хмурыми, полная противоположность широким и великодушным венецианцам. Купцы и ремесленники, заседавшие в парламенте, были религиозными и национальными фанатиками, подобно большинству лордов, и как бы ни ссорились они между собой, дебатируя о праве на привилегии π прибыли, которое небогатый Иаков сделал источником своих доходов, в главном они оставались единодушны: они не верили, что на континенте существуют силы, способные объединиться. Развитие «Ост-Индской компании» и заокеанских колонии куда больше волновало воображение британцев, нежели все европейские споры и альянсы, вместе взятые. Да и англиканская церковь, привыкнув к независимости, принимала лишь одну сторону концепции Доминиса, ту, что носила ярко выраженный антиримский характер, оставаясь при этом инертной к проблемам всеобщего единства. Реформа Унклифа, как и Лютера, разбивала на куски величественное здание средневековых верований, питаемая все более очевидной тенденцией к национальному сепаратизму и усилению единоличной власти монарха. Жизнь при английском дворе должна была неминуемо разочаровать противника церковного государства, который лишал власти церковь, дабы отдать ее в руки земных владык. Теперь он воочию убеждался, что Иаков Стюарт был таким же обожествляемым и абсолютным повелителем, как и римский напа. Приобретал ли папа светскую власть или король получал церковную, на деле различия оказывались ничтожными. Марк Антоний слишком рано выступил со своей проповедью против пирамиды власти со святым отцом на вершине, церковь и ее иерархия полностью овладели человеком, его имуществом, его творчеством, его душой; однако и светская власть была столь же догматической, насильственной, апеллирующей к идее таинства. Его книга «О церковном государстве», теперь он с ужасом начинал это осознавать, по существу означала отрицание и проклятие любой власти. Автору подобного сочинения не было места под солнцем. Состоять в приживалах у английского короля было ничуть не почетнее, чем служить римской церкви в Сплите. Напротив, в Далмации, пожалуй, сохранялось больше чистоты и изначальной цельности, да и окаменевшие сакральные церемонии, пожалуй, сильнее ограничивали римского первосвященника, чем британские традиции – болтливого и упрямого Стюарта.

1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 76
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Еретик - Иван Супек бесплатно.

Оставить комментарий