Князь Святослав - Николай Кочин

— Великий князь! Угодно знать послам Сильнейшего Богопоставленного Василевса, какое же решение передать повелевает киевский властитель нашему самодержцу августейшему василевсу Ромейской Державы.

Князь повернулся в плетёном кресле резко, и оно затрещало под тяжестью его железного торса. Лицо князя сразу приняло серьёзное выражение.

— Никакого! — коротко отрезал он. — Никакого! Так и скажите василевсу. Никакого!

Тогда Калокир покраснел весь до ушей при такой выходке князя. Только один Калокир и знал тут, на какую степень презрения со стороны образованных ромеев обрекало Святослава его бестактность. Свенельд подошёл и за ухо отодрал князя. Тогда Святослав произнёс более мягко:

— Сильнейший и августейший собирается, как видно, пожаловать ко мне в гости и думает выгнать меня с берегов Дуная восвояси. Похвально его желание, храбрецов я люблю. В таком случае передайте августейшему и сильнейшему, что ему нет надобности идти сюда лично. Мы сами поставим свои шатры перед воротами Царьграда и обнесём город крепким валом. А когда августейший захочет с нами сразиться, мы охотно встретим его и покажем, что руссы не только пахари, ковырающие землю, но и храбрые воины и умеют побеждать оружием врага своего, хотя бы и сильнейшего.

Святослав поглядел на Калокира и Свенельда. Лица их были строги, взгляд осуждающ. Князь поднялся и холодно произнёс:

— По незнанию своему вы считаете русских слабыми женщинами, и хотите напугать их угрозами, как пугают чучелами грудных детей. Не выйдет! Все.

Он повернулся и ушёл. Послы почли это оскорбительной дерзостью. Калокир побежал за Святославом. Он нашёл князя у его молодой жены Ирины, примеривающего на себе перед зеркалом её тунику, пробуя делать как у посла — столу.

— Князь, умоляю тебя, чуточку этикета, — взмолился Калокир. — Извинись… Послы рассвирепели.

— Слушай, братан, когда я завоюю тебе Ромейский престол, ты обрежь у них эти бабьи подолы. Они неприличны воину, да и мешают ходить.

Глава XXVI.

УЛЕБ В СВЯЩЕННЫХ ПАЛАТАХ

Цимисхий понял, что война неизбежна. Он немедленно отправил против Святослава своего шурина Варду Склира, преданного и опытного полководца, который повёл с собой самых отборных солдат, прозванных «бессмертными». И, в свою очередь, согласно традиции воевать с неприятелем не только оружием, но и хитростью, Склир велел одному отряду воинов переодеться в русские одежды и отправиться в тыл Святославу, чтобы разузнать его силу и расположение войск. Цимисхий даже сам прибыл к войску Склира, чтобы воодушевить его перед тем, как послать в бой.

Но ничего не помогло. Святослав встретил Склира, разбил его наголову и ходко двинулся к Аркадиополю. Положение Цимисхия было совершенно отчаянное. Страна голодала от недородов, от войн, от хищных ненасытных чиновников, от непосильных налогов. Войско Цимисхию не было предано. Оно знало о его причастности к убийству Никифора, который пользовался любовью солдат. Кроме того, в Азии Варда Фока, богатый динат, племянник покойного василевса, сын Льва куропалата, соединив в одно всех родственников, поднял грозный мятеж. Напуганный этим, Цимисхий послал против мстительных и воинственных Фок главную часть войск во главе со Склиром. Выдающихся военачальников у него больше не было.

В это же время Калокир, острейшей ненавистью возненавидевший прежнего своего друга, освободил из заточения Льва куропалата, сосланного Цимисхием в Македонию. Лев Фока, богач и вояка, сразу отрезвевший от несчастий, тут же вскоре набрал войско, и тоже стал угрожать Цимисхию в Азии. Святослав, подойдя к Константинополю, верный своим заветам, отправил посланцев к Цимисхию, чтобы предупредить его о своих намерениях. Он велел сказать василевсу: «Иду на вас!»

Многие из русских воинов выказали охоту побывать во дворце ромейского царя. Князь отобрал самых молодых и решительных. Сами слова: «Иду на вас!» передать поручено было Улебу. Послам запрещалось вступать с царём в какие-либо переговоры. Их одели как можно проще в пику ромейской помпезности. И Святослав дал строгий наказ не торопиться с отъездом из Царьграда, а приглядеться там к порядкам и вызнать настроение жителей. Князь сказал:

— Может случиться и так, что вы нас встретите на улице Царьграда и к тому времени научитесь быть для нашего войска хорошими проводниками.

Узнав о приезде русских послов, и думая, что Святослав захотел мира, Цимисхий заранее решил, что удовлетворится только одним: уходом князя с Балкан. Для крайнего случая он позволил себе снизойти до небольшой подачки русским на дорогу, и до некоторых уступок и льгот русским купцам: торговля с Русью прекратилась, и это болезненно переживалось ромеями, которые привыкли к русским товарам: исчезли незаменимые льняные ткани, меха, изделия из серебра с филигранью, зернью и чернью, воск, мёд, береста, орехи и т. д.

Как это всегда бывало у ромеев, прежде чем принять послов самому, царь велел этих варваров «в рубахах кожевников, с болтающимися на бёдрах мечами» поразить великолепием и богатством столицы. Послов водили по городу, показывали храм святой Софии, Вуколеон, Большой дворец, форумы, рынки, переполненные товарами и снедью и, наконец, повели, обалдевшими от увиденной роскоши и неслыханных чудес, на ипподром.

В холщёвых рубахах и широких штанах сидели русские послы среди роскошно одетых сановников и, конечно, дивились на царьградские диковины. Они увидели бег колесниц, сопровождавшийся рёвом зрителей. Возницы были одеты в одежды голубого, зелёного, красного и белого цвета. Зрители поощряли их или топали, освистывали неудачников, словом, вели себя очень вольно. Потом выступали акробаты, борцы, фигляры, фокусники, дрессировщики, наездники. Наездники мчались во весь опор на отличных конях, стоя и размахивая мечами, показывая приёмы владения оружием. Конатоходцы бегали по канату, натянутому на значительной высоте, с завязанными глазами стреляли из лука. Дрессированные медведи ходили по арене цирка, изображая пьяниц, заставляя зрителей покатываться от смеха. Трюки атлетов сменялись танцами, фокусами, сценками из ромейского быта.

Улеб был в восторге, он забывался, что находится в цирке и иногда советовал артисту или хвалил или порицал его.

— Эй ты, разиня! — кричал он. — Ворона тебе влетит в рот, не заметишь.

А бегунов, которые были впереди, поощрял:

— Молодец! Вот это ловко, вот это сила… Ещё наддай! Видишь, догоняют, шалопут.

Сановники в испуге отодвигались от него.

Вот принесли две корабельные мачты и укрепили их к земле. Вершины их соединили канатом. По мачте вскарабкался акробат, встал на самой её вершине, перевернулся на руки и поднял ноги вверх. Дрожь прошла по спине Улеба. Он вскочил с места, подбежал к мачте и, растопыря руки, завопил:

— Упадёшь, дурак! Братцы, не дайте ему погибнуть, ловите!

Но никто не двинулся к мачте, и многие засмеялись. На глазах потрясённого Улеба тот вдруг сорвался с места, перевернулся в воздухе и на лету ухватился за канат голенью и вдруг принялся вертеться колесом. Сердце Улеба замерло, он даже перестал кричать, только зажмурился, этого волненья он не знал даже тогда, когда шёл с рогатиной на медведя.

— Эти греки — чисто черти. Какие диковин у них нет, недаром и у нас завелись люди ихней веры.

Акробат-смельчак поднялся на канат, пробежал по нему бегом, а потом встал одной ногой, другую поднял и начал скакать. Ему подали лук и стрелы. Держась на одной ноге, он натянул лук, пустил стрелу, пролетевшую над головами зрителей, попал в цель.

— Хорош! — закричал Улеб. — Стрелок хоть куда! Давай к нам.

Он наступил на полу длинной одежды сановника и поставил на его лысину локоть. Улеб был зачарован. Как ни старался чиновник снять с лысины локоть Улеба, ничего не выходило. Сановник вздохнул и больше не противился. Кто знает, какую роль будет играть этот нахал-варвар в жизни Византии. Много было славян на высоких постах и при дворе.

Когда акробат спустился с каната и стал собирать деньги, Улеб бросил ему горсть номисм. Это не позволяли себе и знатные зрители. Слух о русских щедрых послах распространился на ипподроме. А сановник, которому Улеб колотил по лысине, даже был польщён. Всадники, стоявшие на конях, на всем скаку успевали улыбнуться Улебу. И чтобы доставить ему удовольствие, один из наездников на всем скаку спрыгнул с лошади на землю, уцепился за хвост, повис, изловчился, вскочил на круп, нырнул под брюхо, очутился с другого боку и уже нёсся во весь дух, держась за холку. Сам черт не так ловок!

Улеб бросил ему монеты. И не слезая с лошади, наездник головой свесился вниз и собрал монеты. После того один чудак поставил шест на голову, а на шест сосуд с водой, и так бегал по арене и вода не проливалась. А другой чудак подбрасывал вверх деревянный шар, ловил его спиной, локтями, ногами… Много было всяких чудес. После представления артисты окружили русских послов, перезнакомились. Артисты сказали, что если бы они были не циркачи, то пригласили бы послов на чарку, а так не решаются, потому что циркачей в быту презирают.