По прозвищу Чумной - Миранда Грин

не убивай, я же не зря ритуал рассчитывал.

Некромант кивнул, но был уже слишком глубоко в своих мыслях. Ликс выхватывал в видах Зиланда смутно знакомые очертания, словно когда-то уже был на этой забытой не только богами, но и всеми живыми и разумными существами планете, и теперь возвращался после долгого отсутствия. Застывший на полу пёс тяжело вздохнул, нелюбовь владельца к уходу почвы из-под ног он всячески разделал, так что теперь жался к своим двуногим и ждал, когда же его выпустят.

Удар был слабее, чем рисовало воображение Чумного, но всё ещё весьма ощутим. По восприятию колдунов тут же скользнуло чужое внимание, и от Ликса не укрылось, как на долю секунды исказилось лицо предка, дрогнуло, чтобы скривиться в гневной гримасе, но почти сразу же стало неподвижным. Всё-таки оказался прав? Александр едва дождался открытия капсулы, первым вылетая на остатки городской площади, через потрескавшуюся брусчатку которой пробивались бледные, едва живые травинки. Странно вообще, что те проросли в этой атмосфере, впрочем, в садах Смерти ведь тоже есть какая-то зелень...

Следом выскочил пёс, тут же принявшийся с шумом втягивать воздух новой планеты. Или, вернее, хорошо забытой старой, у их вида память предков передавалась от родителей к щенку, так что очень скоро эти улицы, каждый камешек стали казаться давно знакомыми. Он бы никогда здесь не заблудился, как бы далеко в необжитую часть Зиладна его бы не закинула судьба.

— О, какие люди! — вышедшее из переулка тело двигалось почти плавно, почти естественно, но шрам на шее выдавал чужеродность пришитой к нему головы. К тому же, фонило магией от него знатно, и, к удивлению колдунов, даже далеко не некротикой.

— Всё-таки Феликс. Давно не виделись.

— Ну да, в прошлый раз, помнится, я знатно погонял тебя по самым вонючим закоулкам.

— Это ты про тот момент, когда ты в итоге напоролся на мой нож. Сколько раз? Восемь? — даже глядя в спину Александра, Ликс по одной интонации прекрасно понимал, что на лице колдуна расплывается кровожадная улыбка, от которой даже Кост готов поджать хвост и скрыться в темноте зиландской столицы.

— Девять, мразь...

— О, так может добавим десятый для ровного счёта? — некрос повёл рукой, буквально вырывая из земли длинную кость, на мгновение переключаясь на неё. — Даже так? Какой прекрасный состав.

Ликс успел отдёрнуть пса в сторону и вместе с ним рыбкой нырнуть за капсулу, лишь бы уйти от столкновения двух давно не видевших друг друга однокурсников. Выпадами на импровизированных костяных клинках некроманты обменялись лишь на пробу, видимо, посчитав их неподходящим оружием для тёплой дружеской встречи. А вот банальный мордобой оказался куда ближе, особенно с применением бьющих по площадям заклинаний.

— Как думаешь, Кост, мне влезть или пусть сами перебесятся? Чувствую себя главным героем какой-нибудь четвёртой-пятой части фильма, когда появляется легенда из первых эпизодов. И он просто становится героем второго плана... Пойду пока посм...

— Не лезь! — рявкнули в два горла, прежде, чем остатки фонтана обратились в прах.

— Посиди там, мальчишка, пока я разогреюсь перед твоим убийством! — прорычал некрос. — Я зря что ли столько лет ждал, пока сюда переселится кто-нибудь из выблядков!

— Подбирай слова, когда говоришь о моей семье, отщепенец!

Ликс всё-таки выглянул из-за капсулы, как раз чтобы увидеть прицельный пинок по колену — и услышать хруст костей. Басманову тоже досталось — противник, пытаясь восстановить равновесие, ухватился за его плечо, дробя сустав. Рука повисла плетью, но некроманта это не остановило, лишь раздраконило сильнее. Силы уцелевшей руки хватило, чтобы откинуть Феликса к капсуле. Та вошла в землю под углом, создавая неглубокий тупиковый тоннель, едва в человеческий рост.

Кост кидается колдуну под ноги, заставляя потерять без того едва обретённый баланс. Хрящи и осколки костей, конечно, хрустят, вставая на место, но процесс этот — не моментальный, особенно в такой ситуации, где каждая секунда на счету. Ликс выныривает из своего укрытия, в которое его загнали против воли, с уже окутанными голой силой руками, но осколок кости входит в грудную клетку раньше, чем он успевает дотянуться. Для удара заклинанием не хватило пары жалких сантиметров. Он помнил сходящего с ума дряхлого старика, питающегося чужой силой, но колдун перед ним на голову выше — и буквально в том числе — и куда быстрее Астрелиса из воспоминаний.

— Как думаешь, ты переживёшь, если я на твоих глазах высушу твоего щенка? Ты ни одно серьёзное заклинание не сплетёшь, пока нервы не восстановятся, а я выжег много...

— Не боишься, что отдача замучает? — колдун жадно черпал силу на восстановление из амулетов, на глазах покрывающихся коррозией и опадающих за его спиной.

— Не успеешь. Знал бы, что именно в этого мальчишку притянется, придумал бы что иное, не стал бы закапывать...

— Ты ведь застал Зиландскую Чуму? — Ликс, ощущая себя бабочкой на булавке, попытался сняться с торчащего из груди кола.

— Я помню переселение с этой планеты, если ты об этом.

— Ты так много внимания уделяешь разуму, духу, что забываешь кое-что очень важное. Мне казалось, что ты должен был это учесть, но я, видимо, переоценил. Привык мерить чужие планы по окружающим умным людям, — голос булькал, пока кровь с импровизированного орудия казни стекала в сухую землю. — Все Зиландцы приносили клятву на крови, помнишь об этом? Знаешь, что случается с её предателями?

Он чувствовал, как кожу обжигает куда более пристальный взгляд, чем у любого встреченного колдуна, что здесь, что в этом мире. Госпожа ждёт исполнения его части сделки, но из ран пока не натекло достаточно, чтобы запустить откат.

Чумной не помнил об этом, пока занимался расчётами, и подозревал, что вряд ли бы вспомнил, если бы не прилетел сюда, на эту планету. В конце концов, не только у костяных псов часть знаний подвязана на место и происхождение, у местных некромантов тоже. Ликс дёрнулся, срываясь с осколка, хрипя и булькая кровью. Если кто-то думает, что разборки некросов — это полчища поднятых трупов, хруст костей и стенания неупокоев, он сильно ошибается. Всё это — лишь мелкие ссоры, показуха. Настоящая магия творится в тишине алтарных комнат, в храмовых залах, на кладбищах. С огромным количеством крови — прежде всего своей собственной.

— У нарушителя вассальной клятвы нет шанса на посмертие, нет возможности призвать кого-то себе на помощь в короткий миг выхода их тела.

— Мне сказали, что