Миры Роджера Желязны. Том 15 - Роджер Желязны

— И чего мы ждем?

Мужчина повернул голову, и Том увидел оливковую кожу, изогнутый левантийский нос, изгиб искусно подстриженных усов.

— Наступления темноты. А также мы ждем, когда ты соберешься с силами. Не напрягайся, Том Гарден, расслабься. Позволь нам решать за тебя.

Стоило ему произнести эти слова, как пальцы Гардена разжались. Он скользнул вниз по металлической стене и положил голову на боковое сиденье.

Ворота были орнаментированы сверх меры. Декоративная резьба плит из фальшивого гранита, покрывавших цементные столбы, львиные головы на запорах, сверкающая никелем отделка черной железной решетки — все это оскорбляло отточенный вкус Хасана ас-Сабаха.

Долгая жизнь, двенадцать долгих жизней из любого человека сделают тонкого ценителя простоты, элегантной экономичности и функциональности. Эти ворота с их вычурной претенциозностью представляли собой кричащий атавизм, возврат к тем временам, когда европейцы полагали, что действительно что-то значат в мире. Теперь, конечно, ясно, каким это было заблуждением.

Хасан сидел в своем желтом «порше» в сотне метрах от ворот вниз по дороге. В двухстах метрах в другом направлении от ворот стоял крытый грузовик, где размещалась его первичная ударная сила. Для любого стороннего наблюдателя это были просто случайные машины, остановившиеся на дороге. Они были развернуты в противоположные стороны, и между ними были ворота термоядерной электростанции в Мэйс-Лэндинг.

Собака, естественно, не была сторонним наблюдателем.

Она сидела прямо в воротах, ее внимание было приковано к «порше». Какой интеллект скрывался там, за голубой пленкой этих глаз? Как он оценивал пару, сидящую в спортивном автомобиле? Хасан знал, что номера машины находятся вне поля собачьего зрения. Впрочем, номера были вполне законные, зарегистрированные на фиктивное имя, чьи действия в рамках компьютерного и кредитного надзора совпадали с действиями Хасана.

Александра поерзала на соседнем сиденье.

— Что такое? — спросил он.

— Я, конечно, пойду за тобой, Хасан.

— После трех столетий у тебя нет выбора, милочка.

— В самом деле… Но даже после всех этих лет я многого не понимаю.

— Чего же именно?

— Зачем ты хочешь захватить эту электростанцию? Тебе не удастся ее долго удерживать. И отдать потом как ни в чем не бывало тоже невозможно.

— Что касается последнего, то мы оговорим условия безопасного выхода и доставки в любую точку мира, где нас не выдадут Штатам. Владельцы завода и власти с радостью пойдут на сделку.

— Но захватывать-то его зачем? — настаивала она. — Ради денежного выкупа? Ты же никогда не интересовался этим.

— Я учитель, Александра.

— Да, ты учишь хаосу.

— Это все, что ты думаешь о гашишиинах?

— Ну…

— Я учу практической мудрости. Американцы приспособились обходиться без многих вещей, в которых они прежде нуждались.

В прошлом веке была минута откровения, когда мы в ходе джихада нашли способ, как их побольней ударить. Вахабиты и шииты, контролировавшие нефть, подцепили на крючок западное общество, вечно жаждущее энергии. Но через некоторое время появились другие ископаемые источники топлива — и были они не от Аллаха. А потом они открыли эту термоядерную штуку и заставили работать на себя.

— Но если Божий Ветер еще силен в сердце и душе, — продолжал он, — мы снова сумеем заполучить утерянный рычаг для борьбы с ними. Мы захватим эту электростанцию, остановим ее, разрушим и погрузим в темноту целый сектор их восточного побережья от Коннектикута до Делавэра. Это объяснит им, в чем смысл власти.

— А Гарден? Для чего он нужен?

— Он мне объяснит, в чем смысл власти.

— Если сможет.

— Если он действительно тот человек, как ты говоришь, то сможет.

— Но зачем было привозить его сюда?

— Разве найдешь лучшее место, чтобы испытать его? Итнайн возьмет его в группу захвата электростанции. Мы поставим его в самое уязвимое место. И тогда посмотрим.

— Но ведь он может победить тебя.

— Ненадолго. Однажды я его победил, а сейчас я старше его на множество жизней. Пока он скакал — как они называют эту игру? — чехардой сквозь века, я прошел долгий путь. Много же я узнал с тех пор, как мы с Томасом в последний раз сошлись на земле.

— Но ты все еще не научился пользоваться Камнем.

— Я знаю больше, чем ты думаешь.

— О? И что же ты узнал, мой господин?

— Камень подвержен влиянию электромагнитного поля. И он имеет измерение…

Там, за воротами, собака повернула голову на запад, словно ее позвал невидимый хозяин. Она подняла лапы, сделала шаг в том направлении, но потом все же повернула обратно и уставилась на машину. Где-то далеко было принято решение. Собака взвизгнула и бросилась вдоль забора.

— Можно начинать, — сказал Хасан, распахивая дверь.

Он нажал на рычаг, который открывал крышку багажника, расположенного спереди.

— Что ты собираешься делать?

— Открыть ворота, — он достал спусковое устройство и принялся устанавливать треножник. Из грузовика начали выпрыгивать люди. Хасан извлек из багажника одну из ракет, установил ее на казенной части спускового устройства.

— Ты не хочешь поближе подвинуться к воротам? — спросила она.

— Нет.

Он прицелился под углом к центральной стойке, совместив пересекающиеся линии видоискателя со львиной головой на замке, которая рельефно выделялась в последних янтарно-красных лучах солнца.

Пфутт! Спусковое устройство выбросило хвост желто-белого дыма.

При виде этого боевики бросились на землю, прикрывая головы руками.

Хасан не отводил взгляда от видоискателя. Голова льва исчезла.

Когда Гарден снова проснулся, руки и ноги его уже окрепли, хотя и затекли от неудобной позы. Во рту чувствовался металлический привкус, возможно, от снотворного, но голова была ясная.

В фургоне была кромешная тьма, видимо, уже наступила ночь. По меньшей мере восемнадцать часов прошло с тех пор, как он был похищен в бассейне «Холидей Халл». За это время он мчался вдоль побережья на катере, карабкался по балкам на чердаке заброшенного дома, прятался в дюнах под полуденным солнцем, дрался насмерть с женщиной нечеловеческой силы и ловкости и трясся на полу фургона. За это время он ничего не ел, не имел возможности умыться и облегчиться. Он чувствовал себя каким-то заскорузлым и опустошенным. Его когда-то новая и такая добротная одежда прилипла к телу от засохшего пота. Его буквально тошнило от собственного запаха… Но что он мог с этим поделать? Просто не обращать внимания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});