Город небесного огня - Кассандра Клэр

— Когда феи отвечают вопросом на вопрос, — сказала она, — это не значит ничего хорошего.

— Джослин… — Люк положил руку ей на запястье.

Он не успел. Мгновение Люк бестолково смотрел на свою руку, прежде чем она начала падать на стол.

— Что, — сказал он, тщательно выговаривая каждое слово, — ты наделал, Мелиорн?

Рыцарь-фэйри рассмеялся. Звук был мелодичным шумом в ушах Магнуса. Колдун пошел поставить свой бокал, но понял, что уже уронил его. Вино лилось через стол, как кровь. Он поднял взгляд на Рафаэля, но тот уже неподвижно лежал на столе лицом вниз. Магнус попытался произнести его имя онемевшими губами, но с них не сорвалось ни единого звука. Кое-как он сумел подняться на ноги. Комната кружилась вокруг него. Он увидел, как Люк обмяк в кресле; Джослин встала, но тут же упала на пол, и стило выкатилось из ее рук. Магнус потянулся к двери и открыл ее — с другой стороны стояли Темные охотники, облаченные в красные одежды.

Их лица были пусты, руки и шеи покрыты рунами, но ни одну из них Магнус раньше не видел. Это были не Ангельские руны. Они говорили о диссонансе, демоническом мире и тьме, полной силы.

Магнус повернулся к ним спиной и тут ноги подвели его. Он упал на колени. Что-то белое появилось перед ним. Это был Мелиорн, в его снежно-белой броне, он опустился на колено возле Магнуса и заглянул ему в лицо.

— Порождение демона, — сказал он. — Ты действительно думал, что мы заключим союз с таким, как ты?

Магнус тяжело дышал. Мир потемнел по краям, как обожженная фотография.

— Фейри не лгут, — сказал он.

— Дитя, — практически сочувственно сказал Мелиорн. — После всех этих лет, обман прятался на самом виду. Ты такой наивный, после всего, что произошло.

Магнус попытался повысить голос, чтобы возразить по поводу своей наивности, но слова так и не были произнесены. Тьма поглотила его и унесла с собой.

Сердце Клэри практически вырывалось из груди. Она вновь попыталась пошевелить ногами, но они оставались неподвижными.

— Думаешь, я не знаю, что ты понимаешь под милосердием? — прошептала она. — Ты воспользуешься Кубком Смерти и сделаешь меня Темной, как Аматис…

— Нет, — сказал он со странной срочностью в голосе. — Я не изменю тебя, если ты не хочешь. Я прощу тебя и Джейса тоже. Вы можете быть вместе.

— Вместе с тобой, — сказала она, позволяя только краю иронии тронуть её голос.

Но он не отреагировал на это.

— Вместе со мной. Если ты поклянешься мне в верности, если ты пообещаешь это на имени Ангела, я поверю тебе. Когда все остальные изменятся, ты будешь единственной, кого я сберегу.

Она подвинула свою руку еще на дюйм, и сейчас она уже держала рукоять Геосфороса. Все что ей оставалось — это сжать кулак…..

— А если я не стану?

Его лицо ожесточилось.

— Если ты откажешься, я превращу всех, кого ты любишь, в Темных, а тебя в последнюю очередь. Ты будешь смотреть, как они превращаются, пока еще сможешь чувствовать боль.

Клэри сглотнула, её горло пересохло.

— Это и есть твоё милосердие?

— Милосердие является условием твоего согласия.

— Я не согласна.

Его опущенные ресницы рассеяли свет; его улыбка была обещанием ужасных вещей.

— Какая разница, Кларисса? Ты будешь сражаться на моей стороне в любом случае. Либо ты сохраняешь свою свободу и остаёшься со мной, либо ты теряешь её и всё равно остаёшься со мной. Почему бы не быть со мной?

— Ангел, — сказала она. — Как его звали?

Ошеломлённый, Себастьян на мгновение замялся прежде, чем ответить:

— Ангел?

— Тот, чьи крылья ты отрезал и отправил в Институт, — ответила она. — Тот, которого ты убил.

— Я не понимаю, — сказал он. — Какая разница?

— Нет, — медленно произнесла она. — Ты не понимаешь. То, что ты сделал — слишком ужасно для того, чтобы когда-либо быть прощённым, и ты даже не понимаешь, почему это ужасно. И вот, почему нет. Вот, почему никогда. Я никогда не прощу тебя. Я никогда не буду любить тебя. Никогда.

Она видела, что каждое слово ударяло его, как пощёчина. Как только он перевёл дух, чтобы ответить, она направила лезвие Геосфороса в его направлении, прямо к сердцу. Но он был быстрее, и тот факт, что ее ноги были пригвождены к месту заклинанием, сокращал ее зону атаки. Он отпрыгнул подальше; она протянула руку, пытаясь подтянуть его к ней, но он легко выдернул свою руку. Она услышала грохот и поняла, отдаленно, что она стащила с него его серебряный браслет. Он со стуком упал на пол. Клэри снова полоснула его своим клинком; он дернулся назад и Геосфорос лишь сделал чистый срез по его манишке. Она увидела, как его губы искривились от боли и гнева. Он поймал ее за руку и развернул так, чтобы ударить ей о дверь, так что рука онемела до плеча. Ее пальцы разжались и Геосфорос выпал из ее рук.

Себастьян посмотрел на упавший клинок, а потом на нее, тяжело дыша. Кровь пропитывала его рубашку там, где она ранила его. Рана была недостаточно серьезной, чтобы задержать его. Разочарование было более болезненным, чем боль в запястьях. Себастьян прижал ее к двери; она чувствовала напряжение в каждой клетке его тела. Его голос был острым, как сталь.

— Клинок Геосфорос, Приносящий Рассвет. Где ты взяла его?

— В оружейном магазине, — выдохнула она. Чувства возвращались к её плечу; боль была сильной. — Женщина, которая владеет им, дала мне его. Она сказала, никто другой бы никогда… никогда бы не захотел меч Моргенштернов. Наша кровь испорчена.

— Но это наша кровь, — ухватился он за слова. — И ты взяла меч. Ты хотела его.

Она чувствовала жар, исходящий от него; он, казалось бы, мерцал вокруг него, как пламя погибающей звезды. Себастьян наклонял голову, пока его губы не коснулись шеи сестры, и он говорил напротив кожи Клэри, его слова соответствовали темпу её пульса. Она закрыла глаза с содроганием, как только руки Джонатана побежали вверх по её телу.

— Ты лжёшь, когда говоришь мне, что ты никогда не полюбишь меня, — сказал он. — Что мы разные. Лжёшь, как и я…

— Прекрати, — сказала она. — Убери от меня свои руки.

— Но ты моя, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты… Ты нужна мне, чтобы…

Он втянул в себя воздух; что-то в этом ужасало её больше, чем всё то, что он когда-либо делал. Контролирующий себя Себастьян был страшен; неконтролирующий себя Себастьян был чем-то слишком ужасным, чтобы на это можно было бы смотреть.

— Отпусти её, — сказал отчётливый, жёсткий голос с другого конца комнаты. — Отпусти её и перестань её лапать, или я сожгу и обращу тебя в прах.

Джейс.

Через плечо Себастьяна она внезапно увидела его там, где минуту назад никого не было. Он стоял перед окном, занавески развевались позади него от ветра, дующего с канала, и его взгляд был твердым, как агат. Он был в боевом облачении, в руке клинок, на челюсти и шее всё еще были тени от выцветших синяков, и выражение его лица, когда он посмотрел на Себастьяна, было воплощением абсолютной ненависти. Клэри почувствовала, как всё тело Себастьяна напряглось; мгновение спустя он отвернулся от Клэри, ударив ногой по её мечу, рука брата взлетела к поясу. Его улыбка была как лезвие бритвы, но его глаза были осторожны.