Куколка - Генри Олди

– Не стану. Ну его, этот ствол. Одни неприятности от него…

– Заль, сними наручники.

– Вы выйдете наружу через шлюз в скафандре, – объяснял птице гитарист, возясь с силовыми «браслетами». – Отлетите подальше от корабля и покинете тело. Скафандр сгорит, ну и дэв с ним! Извини, Гив, что врезал. Тебя иначе не утихомиришь, ты ж знаешь…

– Знаю, – согласился барабанщик. – Ладно, я не в обиде. Но я тебе еще припомню! – непоследовательно добавил он.

– Припоминай. Вот выберемся, и припоминай сколько угодно!

– Господа! – Юлия мастерски выдержала паузу, дождавшись, пока все взгляды обратятся на нее. – Я рада, что мы нашли выход. Но мы забыли о второй нашей проблеме. У нас кончается воздух. Корабль продолжает удаляться от звездной системы. Конечно, мы отправим радиосигнал бедствия. Только успеет ли помощь?

– У вас есть другие идеи? – вежливо осведомился громила-гитарист.

– Есть. Если уважаемая Шам-Марг не откажется, мы могли бы совместить наши интересы.

– А именно?

– Переход антиса из корпускулярного тела в волну и обратно, если проходит без контроля, сопровождается большим выбросом энергии. Я не физик, но энергию можно направить…

Лючано тоже не был физиком. Он был кукольником. Но сообразил первым: очень уж это походило на точечную корректировку действий куклы – расставление своих акцентов в потоке чужой деятельности.

– Корабль! Развернуть звездолет в нужную сторону – и использовать энергетический выброс перехода в волну в качестве толчка!

– Умница, Борготта. Это наш шанс.

В рубке воцарилась тишина. Люди пытались осмыслить великолепное безумство идеи.

– Светлый огонь! – гитарист хлопнул ладонью о колено. – А мне нравится! Все лучше, чем задохнуться в этой жестянке. Твое мнение, капитан?

– Развернуть корабль не проблема, – взвешивая каждое слово, заговорил Бижан. – Нацелить на Тамир – тоже. Навигация работает, маневровые двигатели действуют. Даже отчасти погасим скорость. Но если толчок будет недостаточно мощным, нам это ничего не даст. А если окажется слишком сильным… Корабль не выдержит.

– Ну, раскурочит дюзы! Даже пару кормовых отсеков! Там и так вакуум, а реактор не пашет. Откачаем воздух из отсеков, где он остался, задраим все мембраны, пересидим в рубке…

– Нас размажет ускорением. Компенсаторы инерции скисли…

– Дублирующий контур! Он подзаряжается из рубки!

Вехдены повернулись к Шам-Марг:

– Вы согласны?

– Мне все равно, где выходить. Я не все поняла, – птица развела руками, словно марионетка под управлением начинающего кукловода. – Объясните. Мне интересно есть.

V

В рубке кипела работа.

Гитарист с барабанщиком, закрыв нижнюю часть лиц белыми повязками из хлопка, уселись на корточки в углу. В руках каждый держал по прозрачному цилиндру – аккумуляторы извлекли из разъемов, вскрыв стенную панель. У гитариста дело спорилось быстрее, но и барабанщик старался. На лбу его выступили бисеринки пота.

В цилиндрах разгоралось темно-розовое свечение.

Бижан копался в сфере управления, разворачивая корабль на новый курс. Он то и дело сверялся с динамическим атласом сектора. Наконец зеленый ромбик на контрольном дисплее совместился с оранжевым. Радостный писк возвестил: ориентация завершена.

Юлия тем временем подробно объясняла Шам-Марг, что надо делать. Флуктуация слушала, краем глаза наблюдая за действиями Бижана. Птице было интересно.

Один Лючано остался не у дел.

– Ограничения! – с восторгом заявила птица, когда Юлия закончила. – Уникальный опыт! Я правильно осталась. Хорошо есть!

Гитарист, хрустнув плечами, передал заряженный аккумулятор капитану и снял повязку.

– Неси скафандр, – бросил Бижан, вставляя цилиндр в гнездо. – И помоги ему… ей облачиться. Времени мало.

Юлия подвела Шам-Марг к пульту.

– Здесь, – помпилианка вызвала на дисплей схему корабля, – вам надо будет вручную открыть мембрану. Закроете ее за собой, откроете следующую, разблокируете шлюз… Господа, дайте коды!

– Даю, – кивнул гитарист, извлекая из ниши громоздкий скафандр.

– Коды? Разблокировать? – птица моргнула. – Не понимаю.

– Наберете определенные цифры на кодовом замке.

– Цифры? Не понимаю.

– О-о, нет! Так мы и до коллапса Вселенной не успеем. Нужен сопровождающий.

– Но в том отсеке – почти вакуум! – «йети» едва не выронил свою ношу. – А у нас только один скафандр в рубке. Остальные – как раз там, куда надо попасть.

– Проклятье! Так надевайте скафандр, бегите туда и принесите второй – для сопровождающего!

– Время, время!.. Тысяча квазаров! МОРС! У нас есть человек в МОРСе!

Палец Бижана победно уткнулся в грудь Тарталье.

«Что-то все сегодня в меня тычут. Пальцами, стволами, кулаками,» – с обидой подумал Лючано, но счел за благо смолчать.

– Надевай скафандр на пенетратора! Я перепрограммирую МОРС. Гив, ты закончил? Подавай сигнал бедствия на Тамир. Скажи, что входим в систему. Точный курс и скорость сообщим дополнительно. Остальное сам знаешь: авария, реактор мертв, воздух на исходе. Леди, пристегните детей к креслам! Компенсаторы – компенсаторами, но может и тряхнуть. Шевелитесь, сонные мухи!

Вряд ли «нормальная» помпилианка проявила бы заботу о рабах, пристегивая их к креслам. Даже по чужому распоряжению. Впрочем, на краю гибели – не до расовых комплексов!

Бижан открыл панель на «жилетке» Тартальи и занялся программированием.

– Готово, – вскоре сообщил он. – МОРС даст тебе четыре минуты в разреженном воздухе, при низкой температуре. За это время ты должен все успеть и покинуть отсек. Схему корабля, ваше положение и техзадание я буду транслировать на шлем. Не заблудитесь.

– Уж постараюсь, – буркнул Лючано.

Гитарист закончил облачать «овоща» в красивый, серебристый с ало-белыми «вставками» скафандр. Он активировал системы, внешнюю акустику, за минуту прогнал диагностику – и с удовлетворением хмыкнул.

– Пошли, – махнул Лючано пенетратору, и первым оставил рубку.

Путь занял минут семь. Они двигались по центральному коридору, никуда не сворачивая. Дважды приходилось открывать промежуточные мембраны. Коды не требовались. Хватало простого касания сенсора – здесь, где опасность разгерметизации отсутствовала, блокировку удалось отключить дистанционно, из рубки. Схема корабля висела у Тартальи перед «глазами», накладываясь на картинку, транслируемую камерой.

По схеме ползли две красные точки: он и Шам-Марг.

БОльшую часть пути птица молчала. Лишь когда Бижан уведомил, что они подходят к заблокированным отсекам, флюктуация заговорила.

– Вы боитесь существование прервать. Так?

– Боимся, – Лючано пожал плечами.

– Это трудно есть. Все время бояться.

– Почему – все время? Все время мы об этом не думаем. Только иногда.

– Как здесь сейчас?

– Сейчас? Нет. Сейчас мы стараемся выжить. Некогда нам сейчас бояться.

– Ты интересное сказал. Буду думать.

– Внимание! Первая предшлюзовая мембрана. Борготта, наберите код…

Слушая указания капитана, Лючано набрал восьмизначный код. Загорелся оранжевый индикатор: «опасность средней степени». Тем не менее, мембрана втянулась в стены.

Тесный отсек через десять шагов перекрывала вторая мембрана. Здесь оказалось холодно, но, в общем, терпимо. Лючано задраил за собой перегородку.

– Борготта, входишь в экстрим-зону! Напоминаю: четыре минуты. Не забыл, что тебе делать?

– Помню.

– Не слышу. Повтори.

– Есть, капитан! – по-военному рявкнул взбешенный Тарталья.

– Не ори, я не глухой. Связь барахлит. Ну, удачи. Когда задраишь вторую мембрану, связь может пропасть. Тебе придется дей… само…

Голос Бижана утонул в скребущихся шорохах. Лючано вздохнул и двинулся вперед, к дальнему концу отсека.

– Подожди, – остановил его голос птицы. – Сказать хочу. Чтоб ты знал. В тебе часть нашего есть. Часть нашего вживается. Часть нашего растет. И то, и другое есть.

– И что? – в горле застрял щекотный комок.

– Вживется – станет тобой. Вырастет – уйдет. Два пути. На втором тебе не существовать. Сказать хотела. Идем.

«Тебе бы, птичка, в психотерапевты! – зло думал Лючано, набирая очередной код, заранее сброшенный Бижаном на «глаз». – Мало того, что я с голой задницей в «экстрим-зону» лезу, так еще новые перспективы. Сгорю, как полковник? Или обойдется? Ну да, обойдется! – с моим-то счастьем…»

Мерзко зазвенел предупреждающий зуммер.

Вспыхнула надпись: «Опасность! Вакуум!»

«Он же обещал, что там будет очень разреженный воздух…»

Мембрана с шипением распалась на лепестки. В спину ударил ураганный ветер, вбив Тарталью в проем. Он едва удержался на ногах. Судорожно вдохнул жалкие остатки воздуха: морозного, жгучего. Укол инъектора прояснил мозги. Давление в отсеках выровнялось. Впрочем, какое «давление»?! Открывшееся помещение было в несколько раз больше предыдущего.