Белый Шиповник и Черные Ягуары - Ольга Консуэло

в десяти ленсах от Инсиного домика, подняв руки, прочел заклинание и стал направлять стихию воздуха на макет, постепенно усиливая воздействие.

Когда прошло около десяти минут, а домик всё еще стоял, Инса уже обрадовалась, что у нее всё получилось, но тут у него слетела крыша, вылетели окна и снесло дверь, и когда после команды преподавателя «Достаточно!» Ренц прекратил воздействие, девушка удивленно и расстроенно спросила у ана Меренья:

— Где я ошиблась? Я ведь всё проверила, неужели я что-то пропустила?

Тяжело вздохнув и осуждающе покачав головой, преподаватель ответил:

— Нет, студентка Ларисентсен, вы всё сделали правильно. Α вот студент Дарсинссо, в нарушение моих указаний, сначала усилил воздействие до шести баллов, а потом, когда ваша великолепно сделанная защита, рассчитанная всего на пять, устояла, — и вовсе до семи. Так что вам я тему засчитываю, а вот студента Дарсинссо лишаю допуска к тренировкам бытовиков до конца семестра, о чем сегодня же сообщу его декану.

— Но зачем он это сделал? — растерянно спросила Инса у ана Меренья, старательно отводя взгляд от Ренца, видеть которого в данный момент ей совершенно не хотелось.

— Вероятно, не смог вынести, что девушка с третьей категорией дара успешно противостоит его усилиям разрушить её защиту, — с саркастической улыбкой ответил преподаватель и добавил, обращаясь уже к Ρенцу: — До этого момента я был уверен, что стихмаги всегда очень бережно относятся к своим избранницам. Но вы, студент Дарсинссо, продемонстрировали мне, что из этого правила существуют исключения, во всяком случае, если задето самолюбие.

Ан Меренья снова повернулся к Инсе и, сочувствеңно посмотрев на нее, сказал:

— Вы, студентка Ларисентсен, можете быть свободны. И не расстраивайтесь так, я надеюсь, что студент Дарсинссо всё же не совсем безнадежен и сумеет не только осознать свою ошибку, но и не повторить её в дальнейшем.

Сдерживая злые слезы, Инса почти бегом отправилась в общежитие бытовиков, опасаясь, что Ρенц бросится за ней. Но донесшаяся до нее следующая фраза преподавателя Инсу успокоила:

— Α вас, студент Дарсинссо, я пока не отпускал, вам следует восстановить учебный макет, если не хотите, чтобы ваш декан получил от меня уже полноценную жалобу, которая может закончиться для вас недопуском к соревнованиям, как неспособного контролировать себя.

К тому моменту, как Инса закрыла за собой дверь комнаты, плакать ей уже расхотелось. Но злость осталась, как и нежелание видеть Ренца и говорить с ним. Поэтому девушка не только отключила звонок магофона, но и отменила допуск Ренца в общежитие бытовиков, поскольку не хотела, чтобы он поджидал её где-нибудь по дороге в столовую или снова стоял под дверью комнаты.

Прикинув, что Кита пробудет на полигоне еще не меньше сорока минут, а Терд, скорее всего, останется её ждать, Инса решила позвонить Икену. С мамой она разговаривала каждый вечер, а вот с братом не общалась нормально уже несколько дней — у него как раз были каникулы, поэтому Икен постоянно был занят и отделывался буквально парой фраз. Но сегодня ей повезло — он был дома и тоже соскучился. Болтая с братом, Инса вспомнила, что ей до сих пор никто так и не рассказал, кто же был виноват в том приступе Икена, вызванном дымом пустынной полыни, и какое наказание понес виновник происшествия. Спросив об этом брата, девушка с удивлением узнала, что это был вовсе не кто-то из парней, которые, как помнила Инса, весьма прохладно восприңяли появление конкурента, перетянувшего на себя внимание большинства одноклассниц. Это оказалась девушка, некая Сита, которая отказалась объяснять учителям причину своего поступка и была отстранена от занятий до конца учебной четверти. Кроме того, если она вновь будет замечена в нарушении дисциплины, её пообещали вообще перевести в специальный интернат для несовершеннолетних, неспособных контролировать дар. Конечно, у Инсы была идея насчет того, почему эта Сита так поступила, но обсуждать её с братом она не стала — Икен не любил, когда заводили разговор о том, что он нравится девочкам. Он почему-то ужасно стеснялся того, чем многие на его месте гордились бы. Однажды Инса всё-таки поинтересовалась — отчего так, и брат объяснил, что ему неприятно внимание девочек, вызванное одной лишь его симпатичной внешностью, как будто бы для них он просто еще одна куколка, а не живой человек. Инса считала, что он не совсем прав, что неправильно считать, что всем девочкам нравится в нем только это, но Икен был в этом вопросе непоколебим и переубеждению не поддавался. Зато это печальное происшествие неожиданно поспособствовало тому, что одноклассники наконец-то приняли новичка в свой круг, потому что «все девчонки — дуры, и нечего на них обращать внимание». Сомнительное утверждение, конечно, зато у Икена появились приятели, общением с которыми он и был так занят в последние дни, что не мог выбрать время, чтобы нормально поговорить с сестрой. Это было действительно здорово, и Инса была очень рада за брата, который не только делал успехи в контроле над даром, но и нашел новых, пусть пока еще не друзей, но тех, кто вполне мог ими стать.

Подробный рассказ Икена занял довольно много времени, так что когда в комнату вернулась Кита, Инса только-только закончила разговор и еще не успела даже чайник вскипятить.

— Ну как всё прошло? — поинтересовалась она у подруги.

— Нормально, моя защита выдержала, — радостно улыбаясь, ответила Кита.

— А у Терда как? И где он, кстати?

— И у Терда всё получилось, хотя с крыши и слетела пара кусков черепицы, ан Меренья тему ему засчитал.

Кита замолчала, и Инса недоуменно переспросила:

— Так где он сам-то?

— Ну, — замялась подруга, — мы решили, что до ужина он побудет у себя.

— Понятно, — вздохнула Инса, — вы подумали, что я тут рыдаю.

— А ты не рыдала? — заинтересованно спросила подруга.

— Представь себе, нет. Когда уходила с полигона, действительно чуть не расплакалась, но потом плакать мне как-то расхотелось. А вот злость на этого самовлюбленного паршивца никуда не делась. Всё-то всегда он должен повернуть по-своему! Всё-то всегда должно быть так, как их великолепие Корренц Дарсинссо пожелает! Всегда-то и везде он должен быть на первом месте! Знаешь, мне надоело. Не хочу его больше ни видеть, ни слышать, ни вообще знать!

— Ну, — осторожно начала Кита, — мне кажется, что ты всё-таки несколько преувеличиваешь.

— Разве? А по-моему, я наконец-то окончательно поняла настоящую цену этому типу и его разговорам о высоких чувствах.

— А он говорил о чувствах? — не сдержала