Клуб неисправимых оптимистов - Жан-Мишель Генассия

— Франк на пределе. Никогда его таким не видел. Он сказал, что сам с тобой свяжется.

— Спи, дружок. Ты молодец. Мы можем гордиться Франком и все для него сделаем.

Папа поцеловал меня и исчез так тихо, что я даже не понял, что остался один.

11

Леонид вздыхал, глядя перед собой поверх гряды кучевых облаков. Сергей исподтишка наблюдал за командиром. Тот вел себя необычно — молчал, не отзывался на шутки, не восхищался красотой юной стюардессы Александры. Бортрадист сообщил, что в Лондоне отличная погода и посадка будет штатная.

— Чертовы прогнозисты… — буркнул Леонид.

В аэропорту он отправил экипаж в гостиницу, сказав, что приедет, как только закончит с делами.

Начальник наземной службы «Эр Франс» в Хитроу помог Леониду дозвониться в Орли. Звонок застал Милену врасплох.

— Это я.

— Где ты?

— Прилетел в Лондон. Как же я рад слышать твой голос! Я только о тебе и думал все это время.

— Я тоже.

— У меня есть тридцать часов.

— Не много.

— Мы увидимся?

— Жду тебя.

— Но как? Я не могу прилететь в Париж, у меня нет визы. Как только сяду в самолет, это станет известно.

— Так я и знала. Думаю, это конец нашей истории.

— Милена, мы не можем расстаться. Ты больше не хочешь меня видеть?

— Не выдумывай!

— Так прилетай, я буду ждать.

— Я освобождаюсь в восемь. Подожди, сейчас посмотрю расписание… Ничего не выйдет, последний самолет только что улетел.

— Значит, мы не увидимся.

— Было бы проще, летай ты рейсом Москва — Париж.

— У «Аэрофлота» нет французской линии. Ты нужна мне, Милена, понимаешь?

— Мне тяжело это говорить, Леонид, но наш роман обречен. Все было прекрасно, но продолжать отношения — чистое безумие. Разве ты сам не понимаешь, что мы загнаны в угол? Невозможно противостоять целому миру.

— Мне все равно. Ничто и никто не помешает нам видеться.

— Мы бессильны.

— Дай нам шанс.

— Мы с тобой живем в разных, несовместимых мирах.

— Скажи, что ничего не чувствуешь, и я оставлю тебя в покое.

— Все слишком сложно. Ничего не выйдет.

— Я видел тебя один раз. Мы совсем не знаем друг друга, но то, что случилось, сильнее нас. У меня такое впервые. А у тебя?

Наступила долгая пауза. О чем думала Милена? Возможно, она испугалась, что упустит невероятное приключение? Или в ней заговорила гордость и она сказала себе: «Я преуспею там, где другие потерпели неудачу»? Или вдруг перестала рассуждать и забыла о препятствиях, которые еще минуту назад казались ей непреодолимыми?

— Где ты остановился?

— В «Гайд-парк-отеле». Это в центре.

— Поезжай туда.

* * *

Милена появилась в два часа ночи. Леонид заснул одетым, при свете. Он услышал тихий стук в дверь, открыл и не сразу осознал, что на пороге стоит улыбающаяся Милена. Она бросилась к нему в объятия.

Ближе к полудню, когда Леонид не вышел к завтраку, второй пилот забеспокоился и решил выяснить, в чем дело. Взлохмаченный, завернувшийся в простыню Леонид выглядел выпавшим из времени и пространства. Через приоткрытую дверь Сергей заметил изящную ножку, услышал женский голос: «What happens, darling?»[135] — и понял, что товарищ вряд ли отправится на экскурсию в Тауэр.

На обратном пути в кабине царила веселая атмосфера. Все уже знали, почему, летя в Лондон, командир был в таком нетерпении и почему явился на посадку последним, но никого это не волновало. МГБ, как водится, поставили в известность, но у вездесущего министерства не нашлось возражений. Герой Советского Союза имел право развлекаться, как захочет. Рутинное расследование, затеянное военным атташе посольства, спустя рукава провел перегруженный делами агент. Француженка Милена Рейнольдс, урожденная Жирар, бывшая супруга главы страховой компании в Сити, не представляла никакой опасности. О причинах расставания Милены с мужем выяснить ничего не удалось, как и о ее недавнем возвращении в «Эр Франс». Ни Милена, ни Леонид не имели доступа к секретной информации, и дело закрыли, тем более что у Леонида имелись высокопоставленные покровители.

Они встречались раз в неделю. Леонид ждал Милену в зале прилетов аэропорта Хитроу. Почтовый самолет «DC-3» приземлялся поздно ночью. Милене удалось уговорить экипаж брать ее на борт, хотя правила компании строго запрещали перевозить пассажиров. Но разве мог командир воздушного судна устоять перед взглядом прекрасных глаз Милены? Она умела просить… В полете Милена сидела на железной откидной скамеечке или на мешках с корреспонденцией. Со временем встреча на летном поле стала обычным делом, нарушить ритуал мог только туман.

Иногда погода вмешивалась в планы любовников, оставляя им мало времени на общение, и тогда они оставались в здании аэропорта, сидели, держась за руки, и разговаривали. Расставаясь, Леонид и Милена всякий раз испытывали боль и страх: оба понимали, что могут больше не увидеться. Милена занимала все мысли Леонида. Такое с ним случилось впервые. Он день и ночь думал о любимой женщине, говорил с ней, улыбался, ласкал… на расстоянии в три тысячи километров. С ней происходило то же самое. Она сняла маленький домик в Хаунслоу, где они с Леонидом проводили по двое суток, не вылезая из постели, разве что выходили погулять в каком-нибудь лондонском парке. Милена любила Гринвич, ей нравились вековые кедры и ручные белки, бравшие орехи с ладони. Однажды она повела Леонида в Британский музей, но ему там не понравилось, в музеях он скучал.

Благодаря Милене он открыл для себя американское кино. Они ходили в «Одеон Ричмонд», где крутили два фильма за сеанс. Леонид понимал далеко не все — актеры говорили слишком быстро, и Милена тихонько ему переводила. Однажды они отправились в Ковент-Гарден. Леонид обожал балет. Сначала Милена поражалась тому, сколько виски может, не пьянея, выпить Леонид. Первые две бутылки вообще не оказывали на него действия, после третьей у него загорались глаза, он начинал смеяться по любому поводу, но мыслил трезво и держался прямо. Пить один Леонид не любил, но Милена могла сделать разве что глоток-другой, и он постепенно отучался от своего пагубного пристрастия. По вечерам они часто ходили в паб «Блэк Фокс», и никто не отличил бы их от завсегдатаев заведения. Любовники сидели до закрытия, забыв о времени, а потом мчались в Хитроу и улетали домой: Милена — в Париж, Леонид — в Москву, — надеясь встретиться ровно через неделю.

* * *

Свободные дни в Ленинграде, когда-то доставлявшие Леониду столько радости, теперь угнетали его. Шахматные партии с Дмитрием Ровиным, который снабжал его бесценным лекарством, тянулись бесконечно долго, и их исход мало волновал Леонида.

— Что с тобой? Играешь, как начинающий. Что-то случилось?

— Могу открыть тебе секрет.

— Лучше не надо. В нашей стране каждый должен хранить свои тайны при себе.

— Я кое-кого встретил.

— Мы знакомы пять лет, за это время у тебя было множество романов, сотни женщин — если не больше. Хочешь узнать мою тайну? Я тебе завидую.

— Она не похожа на других.

— Тем и хорош прекрасный пол. Представь, что все они, как одна, похожи друг на друга, зачем бы тогда мужчины стали менять любовниц? Ну и что такого особенного в твоей новой пассии?

— Все.

— Тебе повезло, ты встретил особенную женщину.

— Мы не можем быть вместе.

— Дама замужем?

— В разводе.

— Тогда в чем проблема?

— Она француженка. Живет в Париже.

— Ты обезумел, Леонид! Тебе что, мало наших женщин?

— Я не выбирал. Она тоже. За нас все решила судьба.

— Давно вы сошлись?

— Полгода назад. Я летаю рейсом Москва — Лондон, она работает в Париже, мы встречаемся тайно.

— Что будешь делать?

— А что я могу?

— Не хотел бы я оказаться на твоем месте, старина!

12

— Сесиль, мне нужно с тобой поговорить.

Она остановилась, наклонилась вперед и встряхнула кистями рук, стараясь восстановить дыхание.

Сесиль сама позвонила утром, удивленная тем, что я не прихожу бегать в Люксембургский сад.

— В чем дело, Мишель? Забыл меня? Неужели подружку завел?

— Да нет, что ты, — промямлил я. — Просто уроков очень много.

— Подожди, сейчас я сяду, и ты все мне объяснишь по-человечески.

* * *

Неделей раньше, в понедельник, папа проводил меня в лицей и поговорил с Шерлоком. Он объяснил, что я пропустил занятия из-за траура в семье и похорон в провинции. Он врал так натурально, что я на мгновение решил, будто у нас и правда кто-то умер, но меня забыли предупредить. Ночью у нас состоялся очередной «военный совет». Франк встретился с папой — подкараулил его у дома клиента. Они долго разговаривали, папа пытался убедить его сдаться, но мой брат наотрез отказался и заявил, что ему нужны деньги для побега за границу. Папа обещал помочь.