Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Всевышний не оставит без своих милостей такую кроткую овечку… только вот какой ты веры? Зачем ты ходила на рынок? Небось, чтоб передать своим какую-то новость?
— Господин, не губите ни за что ни про что. Будьте милосердны.
— Сам господь вразумил нас: если нужно точно узнать, не вьетконговка ли какая-нибудь бабенка, нужно испытать, как она отзовется на любовь офицера нашей армии.
— Мы люди темные, бедные, — проговорила Кам со вздохом, — мое дело добыть бататов или маниока, да как-то прокормиться, я даже толком не знаю, кто они такие, вьетконговцы эти. Слыхала, будто они на северном берегу, а больше ничего не знаю. Свекрови надо бы дать бульончика. Умирает ведь человек. А у меня даже куска коричневой материи нет для савана, чтобы хоть похоронить как полагается… Завернуть не во что. Рыбья голова, которую я принесла с рынка, почти совсем протухла, зря пропадает!
Из репродуктора на том берегу вновь раздался детский голос:
«Мама, а у моего зайчика синие глазки! Это мне его папа принес! Еще до праздника Тет[68]. Когда я катался на лодке, я взял его с собой и держал повыше, чтобы тебе было видно с того берега. Но почему ты даже не вышла на нас посмотреть?»
Он увидел, что по щекам женщины текут слезы. Ну что ж, поплачь! Тебе надо выплакаться. Можешь даже не смахивать их со щек, зачем? А он подождет, пока она предается своим чувствам, ничего, что придется потерпеть. Пусть варит рыбу, пусть выплачется, а там, глядишь, женское сердце и растает.
Он присел на корточки у порога. Старуха в углу дома громко застонала. К стонам он привык, обычное дело. А вот женщина, которая разводила сейчас огонь в плите, казалась ему необыкновенной. Ему вспомнилась военная операция в Куангчи, хоть с тех пор прошло немало времени. Майор сказал ему доверительно: «Надо действовать чуть-чуть осторожнее, не так открыто!» В тот день начальник отряда охраны приволок к его машине белотелую дородную девку со связанными за спиной руками. Он еще подумал тогда: где это она так отъелась? Охранник объяснил, что это дочь самого настоящего вьетконговца, которая прикидывается умалишенной. И тогда он предложил: «На всех у меня в машине места не хватит. Но ее я могу доставить в Куангчи, если это нужно». Приказ есть приказ, пришлось доставлять… Пока они ехали, она без конца бранилась. Он помнит, как она твердила: «Пусть провалится этот президент Дьем вместе со всеми его предками, если он не вернет мне мужа!» Она то и дело изрыгала проклятья и дико хохотала. Брань, настоянная на любви. Он дал ей пощечину. Ему тоже нужна была любовь. Тогда она заголосила во все горло. Черт возьми, какая у нее была шея… И тут у машины вдруг заглох мотор. Он прогнал подальше шофера, который услужливо разыграл комедию с заглохшим мотором. Пусть себе прогуляется, он и один не пропадет. Он остался в окружении гор и холмов, среди безжизненного щебня и сухой травы, вытоптанной сапогами. Господь свидетель, он тайно призывал на помощь силы небесные, чтобы все обошлось благополучно, но едва он сделал свое дело, как она вцепилась в него и стала снова вопить, чтобы ей вернули мужа: «Провались ты пропадом, президент Дьем, верни мне мужа!» Он объяснил ей, что президент Дьем вовсе не он, но она продолжала орать свое. Он с ужасом ощутил, что она хохочет, все сильнее сдавливая его шею. Глаза ее буквально вылезли из орбит, а брови страшно перекосились. Подбежавший шофер испуганно крикнул: «Господин, она действительно сумасшедшая!» Ну что ж, господь, видно, снизошел к его молитвам — она и в самом деле сумасшедшая. Он в сердцах обругал охранника, который навязал ему эту идиотку. А она вдруг изловчилась и снова вцепилась в его мундир. Она бормотала, что теперь она знает, что он ее муж, а вовсе не президент Дьем. От этих слов его передернуло. Еще чего не хватало — ее муж. Он стал избивать девку ногами с таким неистовством, точно творил святое дело. Вот когда ему пригодились навыки, приобретенные в армии. При воспоминании об этом он почувствовал, как рука его сама собой дернулась, творя крестное знамение, — ткнулась под мышку, потом коснулась груди… Через несколько дней специально присланный уполномоченный по особым делам сказал ему: «Господин, как выяснилось, она была женой нашего солдата, он служил в подразделении, которое вело боевые операции в районе Кесона, и погиб, когда мы прочищали перевал Ка». Эта новость на него не произвела никакого впечатления; он лишь прищелкнул языком: «Видно, этой жалкой твари суждено было сгинуть, на все воля всевышнего». В глубине души он до сих пор не мог избавиться от беспокойства, не мог забыть, как непочтительно отзывалась эта девка о президенте Дьеме, как перед смертью она открыла глаза и нагло уставилась на него и уже в предсмертных судорогах вдруг широко разинула рот и с громким хохотом прокричала: «Ты мой муж!»
Черт возьми, похоже на то, что он снова утратил свободу! Он все еще сидел в полутьме у порога, дожидаясь, пока молодуха Кам кончит свои дела. Он ведь не просто офицер, а образованный офицер-католик, находящийся на службе в армии президента Дьема, ему ли не понять, что у каждого живого существа могут быть свои причины для недовольства и раздражения. Однако сколько можно дразнить его запахом рыбного соуса, который щекочет ноздри? Сколько можно стоять к нему спиной? Впрочем, эта спина так и притягивает к себе его взгляд. Она повернулась к нему вполоборота, так что ему стала видна гладкая щека. Пожалуй, сейчас она не взовьется, как вначале, если он попробует подойти к ней поближе. Он шагнул к ней. От всего тела Кам исходил резкий запах. Ее лицо было чем-то выпачкано. Но шея была ослепительно белой. Он впился глазами в эту шею. В это время снова раздался стон умирающей старухи.
— Господин, свекровь при смерти! Пожалейте меня!
— Я приглашу сюда священника из Сайгона. Я женюсь на тебе. Все мои три тысячи донгов, все мое жалованье… — Он на минуту запнулся, внезапно вспомнив об отце. У старой бестии водятся деньжонки, но он
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Три судьбы под солнцем - Сьюзен Мэллери - Русская классическая проза
- Православная Россия. Богомолье. Старый Валаам (сборник) - Иван Шмелев - Русская классическая проза
- Гаятри и Васяня под крылом московской «тантры» - Лю Ив - Менеджмент и кадры / Психология / Русская классическая проза
- Крылом к крылу - Сергей Андреев - О войне
- Снежный великан - Сьюзан Креллер - Русская классическая проза
- Кощей бессмертный. Былина старого времени - Александр Вельтман - Русская классическая проза
- Место под солнцем - Вероника Ягушинская - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- Игнорирование руководством СССР важнейших достижений военной науки. Разгром Красной армии - Яков Гольник - Историческая проза / О войне
- Тусовщица - Анна Дэвид - Русская классическая проза