Судный день - Курт Ауст

– Я сравнил буквы в обоих документах, и у меня не осталось ни малейших сомнений: их написал один и тот же человек. Только посмотри на эти большие “S”… – он поднес бумагу к моим глазам, – одинаковый изгиб, то же начало буквы, и вот еще – “B” и “h”.

Я перевел взгляд с документов на профессора и улыбнулся.

– Ты гений! – воскликнул он, осторожно хлопнув меня по плечу. – Теперь мы знаем, что все это дело рук одного и того же человека, который не только придумал фокус с переодеванием в графа, но и дал Риго деньги и написал расписку. Фон Бергхольц. Вернер фон Бергхольц – если это именно тот, о ком пишет брат нашего трактирщика. Не знаю пока, каким образом это поможет нам отыскать убийцу, но… – Он умолк и окинул меня взглядом, который красноречиво говорил о том, что профессору требуется моя помощь.

Я криво улыбнулся:

– Гений к вашим услугам.

Томас расхохотался.

– Нужно вспомнить все то, что случилось с Марией за последние дни – что она делала и с кем разговаривала. Осилим?

Я согласился: хотя тело мое молило об отдыхе, меня вновь охватило желание помочь.

Томас разложил передо мной на кушетке мои записи – больше всего его занимали беседы с пастором Якобом. Возможно, в убийстве Марии и графа Томас подозревает пастора? – спросил я, на что профессор ответил, что священник, который лжет, не может не вызывать подозрений.

Мы начали вспоминать: сначала тот день, когда мы приехали сюда, – разговоры, события, всё, что мне запомнилось. Затем следующий день. Голова трещала, и вспоминать оказалось делом непростым. Томаса особенно заинтересовал тот момент, когда Мария обсуждала с пастором стоимость Библии. Я пересказал их разговор, но профессор попросил меня пересказать его еще раз, дословно. Ему хотелось, чтобы я вспомнил жесты Марии, ее руки.

Я упомянул, как девушка сказала вслед хозяйке: “Когда кот уйдет, мыши еще попляшут”, Томас остановил меня и пробормотал: “Вот так присказка… Ну да!” Потом он поднялся и с отсутствующим видом взглянул в окно. Немного погодя мы вспомнили рассказ трактирщицы о том, как вел себя граф, что он говорил ей, и ее собственные соображения. Я изо всех сил старался не прерывать хода мыслей профессора, хотя меня распирало любопытство: какие же выводы ему удалось сделать из всего этого?.. Еще профессор пожелал, чтобы я в мельчайших подробностях вспомнил наш вчерашний разговор с пастором Якобом. Я дошел до того момента, когда священник упомянул, как невежливо граф вел себя с окружающими, – кроме самого пастора, потому что тот был человеком Божьим, – как вдруг снизу послышался дикий вопль. А еще через секунду на лестнице раздался топот, и дверь распахнулась.

– Маленький ЗАСРАНЕЦ! Что ты сделал с Марией? – заорал на меня Густаф Тённесен, и я не успел даже глазом моргнуть, как он схватил меня за шиворот и принялся так яростно трясти, что в глазах у меня потемнело, а в голове засверкали красные молнии. – Ты УБИЛ ее?! Где она? Что ты с ней сделал? – Его лицо оказалось вдруг совсем близко, глаза бешено сверкали, а от его зловонного дыхания мой желудок сжался.

Внезапно он отпустил меня, и я, словно тряпичная кукла, со стоном шмякнулся на кушетку.

Тённесен не сводил с меня злобного взгляда своих красноватых глазок, хотя в его шею упиралось дуло пистолета.

– Отойди к двери! – И профессор ткнул пистолетом так, что на грубой коже Густафа появилась вмятина.

Медленно, не спуская с меня глаз, Тённесен отошел.

– Петтер ничего не сделал Марии, – тихо проговорил профессор. Лицо его напряглось, а в голосе сквозила настороженность.

– Они говорят, что Мария мертва… – хрипло отозвался Тённесен, – что кто-то убил ее. Где она? Я хочу ее видеть!

– Кто это сказал?

– Трактирщик. А ведьма готовила еду и ничего не хотела говорить про Марию, и тогда я потащил ее к трактирщику.

Томас приблизился к Тённесену и ткнул его пистолетом в живот:

– Ты ударил ее? – Голос его звучал так тихо, что из-за ветра я едва разобрал слова. Но плотник, похоже, сильнее испугался не пистолета, а профессорского взгляда.

– Дьявол, да нет же! Это она меня ударила – прямо промеж ног! – Глаза его забегали. – Чертова ведьмачка!

Отступив назад, Томас опустил пистолет.

– Мария… Гроб с ее телом стоит в кузнице. Но подожди! – Тённесен направился было к двери, но остановился. – Зрелище это не из приятных. Не следует тебе на нее смотреть…

Воспаленные глазки плотника наполнились слезами, рот скривился в полную боли гримасу, он выскочил в коридор и побежал вниз.

Томас глубоко вздохнул и посмотрел на меня.

– Ты неважно выглядишь, Петтер. Он тебя здорово встряхнул. Наверное, тебе лучше поспать. Мне все равно надо немного поразмыслить. – И, усевшись на жесткий стул, он сжал губы и уставился в темноту за окном. Рук его я не видел, но пальцы наверняка вцепились в жилетную пуговицу. А на коленях лежал пистолет. В голове у меня буйствовало полчище гномиков – изо всех сил они колотили молоточками, но я, не обращая на них внимания, осторожно натянул на себя одеяло и провалился в беспокойную дрему. Сны меня больше не мучили.

Глава 37

Не знаю, сколько я спал. Порой, пробуждаясь от сна, я видел, что Томаса в комнате нет, а затем он вновь появлялся, но в тот момент, когда тишину разорвал полный ужаса крик, я не понимал, вечер сейчас, ночь или день.

Не проснувшись окончательно, я испуганно приподнялся и со стоном схватился за отозвавшуюся болью голову. Томас тотчас вскочил с кровати, взял лампу и бросился в коридор. Как оказалось, он уснул не раздеваясь.

Кричали снизу. Я поковылял следом за профессором, но глаза меня не слушались, и мне пришлось схватиться за перила. Возле лестницы внизу мы столкнулись с фон Хамборком – он тоже выскочил из своих покоев. Томас молча указал на стену, по которой стекала кровь. Он открыл дверь в харчевню, и там, прямо возле порога, мы увидели какое-то темное тело с торчащим в спине ножом – ручейки крови медленно текли к двери. Возле кухонных котлов стояла госпожа фон Хамборк с прижатыми к груди руками, на ее губах застыл крик. Трактирщик тут же бросился к супруге и обнял ее – теперь крик перешел в испуганное всхлипывание.

Томас наклонился над телом священника:

– Петтер, принеси мою сумку.

Ему нужна была сумка с медицинскими принадлежностями – квадратная кожаная сумка, в которой хранилось бесчисленное множество флакончиков, ножниц, ножей и разных инструментов. Сумка оказалась под кроватью. Я с трудом выволок эту тяжеленную сумку в коридор и подтащил ее к лестнице. Ступеньки пугали меня, и к тому же я порядком замерз – кроме ночной рубашки, на мне ничего не было. В эту секунду входная дверь открылась, и на пороге, в вихре снежинок, появился Тённесен. Стирая с лица снег и выдергивая из бороды льдинки, он поставил ногу на нижнюю ступеньку, но вдруг заметил меня. Тённесен резко развернулся и направился в харчевню, где увидел лежащего пастора, а около него Томаса.

– Ч-что за чёрр?.. – только и выдавил он.

Я стал медленно, ступенька за ступенькой, спускать сумку вниз по лестнице. Дверь позади плотника вновь распахнулась – на этот раз на пороге появилась Бигги. Она, видимо, ходила в амбар, потому что в плетеной корзинке у нее лежала замороженная баранина. Саамка быстро сообразила, что происходит: подскочив ко мне, выхватила сумку и, оттолкнув Тённесена, подбежала к Томасу и присела рядом с ним. Совсем обессилевший, я опустился на ступеньки.

Пастора Якоба уложили на стол, и Томас велел хозяйке вскипятить воды, а хозяина отправил за тряпками, чтобы перевязать раны. Бигги с профессором работали слаженно – похоже, они понимали друг друга без слов. Священник потерял сознание и даже не шевельнулся, пока они промывали его раны. После этого Томас разорвал на бинты простыню и туго перетянул узкую пасторскую грудь. На столе лежал окровавленный короткий нож. Профессор приподнял его:

– Кто-нибудь видел его прежде?

Госпожа фон Хамборк испуганно кивнула.

– Это нож из кухни… Он лежал в ящике… – Она рассеянно махнула рукой в ту сторону.

Томас кивнул.

– Кто-нибудь видел, как это произошло?

Никто не отозвался. Томас обвел глазами собравшихся, и взгляд его остановился на трактирщице. Она нервно сглотнула слюну.

– Я была здесь… На кухне… Когда он закричал. Из коридора… Потом он ввалился сюда и споткнулся о порог. Я… – Но трактирщица больше не смогла выговорить ни слова. Прижав ко рту платок, она выскочила в коридор и устремилась в свои покои.

Профессор подошел ко мне и шепотом попросил кое-что сделать.

Я поднялся в нашу комнату, запустил руку под подушку и вытащил оттуда пистолет. Так велел мне Томас. Затем, укутавшись в плед, я вернулся в харчевню.

– Пастора ударили ножом. Кто и зачем это сделал – неизвестно, и я вынужден принять надлежащие меры. – Проговорив это, профессор взял у меня пистолет и показал его собравшимся. – Тённесен, вы здесь сильнее всех, поэтому поможете мне перенести пастора в кровать. И не вздумайте уронить его или выкинуть какую-нибудь глупость – иначе я прикажу Петтеру стрелять. Ясно?