Судный день - Курт Ауст

Глава 36

Томас о чем-то тихо посовещался с Бигги, после чего саамка удалилась.

В камине горел огонь, и в комнате потеплело, так что царство холода отступило, и стужа властвовала лишь за окном. Я осторожно повернулся под одеялом – раскаленный железный прут в моей голове ежесекундно напоминал о себе и ограничивал движения. Но не шевелиться я не мог. Чтобы я не замерз, Томас набросил на меня свое одеяло, однако в комнате нашлись и другие любители понежиться в тепле: в кушетке моей кишмя кишели блохи, только и дожидавшиеся, когда я улягусь, чтобы напиться моей крови. Больше всего блохи любят, когда их жертва спит и не двигается, а моя левая нога как раз затекла…

Я шевельнулся, – перед глазами заплясали красные круги, и я со стоном опустился на подушку.

Ну конечно же, сон!..

Я вытаращил глаза – кажется, я вспомнил то, о чем чуть не забыл!

– Профессор, вчера вечером, когда я разговаривал с Бигги, вы заснули, верно?

Томас хмыкнул и нехотя пробормотал:

– Ну-у… Возможно, я на пару минут задремал. А почему ты спрашиваешь?

Мне вдруг стало совестно. Я ведь совершенно позабыл о нем самом.

– А как вы себя чувствуете? Вчера ночью вы ушиблись и, когда я вас нашел, совсем замерзли!

Томас с удивлением воззрился на меня, а потом рассмеялся:

– Так ты об этом! Да все со мной в порядке! – И он похлопал себя по животу. – Я неплохо подготовлен, и какому-то легкому морозцу так просто меня не победить! А почему ты спросил, заснул ли я вчера в конюшне?

– Потому что Бигги, кажется, сказала нечто важное, но я никак не могу вспомнить, что именно…

– Хм… Вон оно что! – Томас пододвинул стул ближе к моей кушетке. – А можешь дословно пересказать, что ты услышал от Бигги? Всё, что вспомнишь?

Я дословно пересказал историю Бигги, а Томас, не перебивая, выслушал меня. Когда я закончил, профессор молча потеребил бороду, а затем попросил повторить одну услышанную мной фразу.

– Бигги сказала: по-моему, первым явился пастор со своей Библией. Он уселся возле камина. А за ним – плотник. А потом вы приехали.

В эту секунду раздался стук в дверь, и на пороге появились Альберт и Бигги.

– Будьте любезны – затворите дверь, – попросил Томас и, жестом пригласив присесть на кровать, повернулся к Бигги: – В тот вечер, когда графа убили, ты на некоторое время оставалась в харчевне одна. Кто вернулся туда первым?

– Но я же вчера обо всем рассказала!

– Мы хотели бы услышать это еще раз, – настаивал Томас.

Бигги задумалась:

– Ну да, сначала пришел пастор… Хотя не уверена – может, и Мария… – Бигги перевела растерянный взгляд с профессора на меня.

– Нет, – сказал Томас, – мне нужно точно знать, – он наклонился вперед, – куда сел священник?

– К камину, я же говорила, – ответила Бигги, – а потом пришел Тённесен, и священник пересел на свое обычное место, в угол.

– А Тённесен сел к камину?

– Да.

– То есть туда, где перед этим сидел пастор?

Бигги задумалась:

– Ну да… Да, так оно и было. Когда возвращаешься с улицы, всегда тянет поближе к теплу.

– А священник вернулся с улицы?

– Не помню. Но, усевшись там, он протянул руки к огню и вроде пытался согреться.

Томас хлопнул в ладоши и расплылся в довольной улыбке:

– Отлично!

Альберт встал:

– Я обещал хозяину подоить коров, поэтому если понадоблюсь, то я в хлеву.

На лестнице послышался стук его башмаков. Бигги тоже поднялась и, положив на стол кожаный мешочек, направилась к двери:

– А я пообещала хозяйке приготовить нам роскошный ужин. Хозяин собирается напоследок накормить всех нас досыта, в обстановке торжественной и достойной. Вот только что он имел в виду, когда сказал “напоследок”?

Томас поднялся:

– По-моему, хозяин расщедрился, потому что верит в Судный день.

– Судный день? Это о нем вы разговаривали с хозяином вчера вечером?

– Да. – Бигги задумчиво кивнула и вышла из комнаты.

– Ну, будем надеяться, что он именно это подразумевал… – добавил Томас, глубокомысленно глядя на дверь. Затем пробурчал: “Подожди-ка секундочку” – и исчез в коридоре, а чуть погодя послышался стук в дверь и приглушенное бормотание. Профессор вернулся, и я, к своему удивлению, за спиной у него разглядел пастора.

– Присаживайтесь, окажите любезность, господин Фриш. – Пододвинув священнику стул, Томас опустился на кровать. – Петтеру после ночного происшествия по-прежнему нездоровится, и, если вы не против, побеседуем прямо здесь, чтобы Петтер тоже присутствовал при нашем разговоре. Пастор положил Библию на колени:

– Но я же все рассказал – не понимаю…

– Я бы хотел прояснить пару совсем мелких деталей, – благожелательно объяснил Томас, – и надеюсь, что вы, пастор, мне поможете.

Священник вопросительно посмотрел на Томаса.

– В тот вечер, когда графа убили, – начал профессор, – вы рассказали нам, что слышали, как граф с трактирщиком ссорятся. По вашим словам, после этого вы поднялись к себе в комнату и легли спать…

– Я стал молиться! – поправил его Якоб Фриш.

– Прошу меня извинить! Вы помолились и через некоторое время вновь спустились вниз, верно?

Пастор кивнул.

– А позже вы вышли во двор, вернулись и сели возле камина?.. – Томас умолк, так что эта фраза прозвучала вопросительно, и священнику пришлось отвечать.

– Да, я сидел у камина.

– Но перед этим вы выходили на улицу?

– Это я не припомню, – коротко возразил пастор.

– Снег на ваших ботинках растаял, и натекла лужица – значит, вы выходили на улицу.

Накрывшись одеялом, я улыбнулся напористости профессора.

Пастор изумленно воззрился на свои ботинки, словно силился разглядеть тающий снег. А потом задумчиво сказал:

– Теперь, когда профессор напомнил, я и сам понимаю, что выходил – совсем ненадолго, как говорится, следуя зову природы. Ветер тогда разбушевался не на шутку – вы же наверняка помните, – поэтому я постарался быстрее вернуться в харчевню.

– И где вы сели?

– Где обычно – в углу… – Пастор осекся и поправился: – Хотя нет, сначала я сел у камина, погреться, а потом пересел в угол.

Томас довольно кивнул, – похоже, картинка мало-помалу начала складываться.

– Вы никого не видели во дворе, когда выходили?

Пастор помолчал – пожалуй, молчал он чересчур долго, после чего решительно покачал головой.

– Вы знакомы с герцогом Фредериком Кристианом Готторпским?

Мы с пастором удивленно посмотрели на Томаса.

– С герцогом? Я, простой священник? – переспросил пастор. – Профессор, видимо, шутит… и это скверная шутка, – поднимаясь, добавил он оскорбленно.

Чтобы помочь пастору встать, Томас потянулся к Библии, но священник резко прижал Библию к груди и отошел к двери. Профессор пошел следом, протянув Якобу Фришу руку:

– Вновь благодарю вас за помощь, пастор Фриш. Думаю, на этот раз вопросов достаточно, и надеюсь, если мне потребуется прояснить еще что-нибудь, то могу опять на вас рассчитывать.

Взгляд пастора на секунду задержался на профессоре, после чего Якоб Фриш молча развернулся и вышел из комнаты.

Когда за ним закрылась дверь, Томас вновь уселся возле меня.

– Видел, как он вцепился в Библию, стоило мне лишь упомянуть имя герцога? – взволнованно спросил Томас. – Вопрос ему явно не понравился…

– Нет, – извинился я, – на мой взгляд, вопрос лишь показался священнику неуместным, не более того.

Рассеянно посмотрев на меня, профессор поднялся и пододвинул стул к письменному столу. Чем профессор занят, разглядеть я не мог, так как видел лишь его широкую спину. Но, чтобы удовлетворить свое любопытство, мне не хватало сил: в горле застрял комок тошноты, а в голове словно прыгала резвая весенняя лягушка. Я откинулся на подушки и уставился в потолок. За окном завывал ветер, напоминая о том, что непогода минувших дней была лишь предупреждением, легким намеком на мощь, которую таили в себе боги погоды. И теперь они разошлись в полную силу, словно распевая торжественную песнь во славу самим себе. Снизу, с лужайки, на дом налетали порывы злобного ветра, который бился о юго-западную стену и, казалось, добирался до самого фундамента.

Вид поперечных балок на потолке успокаивал меня. Они представлялись мне невозмутимыми спящими силачами с сучками вместо глаз и рта. Непоколебимые и спокойные, балки не сдвинулись даже под самыми безудержными порывами ветра. От их спокойствия лягушка в голове затихла, веки мои отяжелели, мышцы расслабились, и я задремал.

Где-то совсем рядом зашуршала бумага, и я ошалело распахнул глаза.

Томас виновато посмотрел на меня:

– Прости, но мне нужна твоя помощь.

Я пробормотал, что хочу пить, и профессор поднес к моим губам кружку. Напившись, я вновь улегся.

– Я по твоей просьбе изучил поддельное письмо и расписку, – начал он.

Разве я просил его об этом? Нет, вспомнить я не мог, да и пытаться не стал. Пусть просто говорит…