Последний шанс - Сара Грандер Руиз

Голуэй?

— Не думаю, что он может сравниться с Кобом, — говорю я.

— Почему в Вену?

Потому что это далеко отсюда, и мне нужно уехать как можно дальше от тебя и этого места, иначе я не смогу этого сделать.

— Это очень музыкальный город.

— И… когда ты думаешь отправиться туда?

— Когда закончатся мои двенадцать недель, в апреле. Мы же договорились.

Джек какое-то время молчит.

— Это очень великодушно с твоей стороны, — говорит он. — Но у тебя есть всё, что тебе нужно, и ты сделала для паба всё, на что я надеялся. Я не хочу тебя здесь задерживать. С моей стороны было бы эгоистично просить тебя остаться, если тебя здесь больше ничего не держит.

Его рука движется вверх и вниз по моей руке пока он говорит.

— Тебе нужно наверстать все те приключения, что ты пропустила из-за того, что застряла в этом глупом пабе вместе со мной.

— Не знаю. Думаю, я могу отнести эту ситуацию к одному из своих приключений.

— Надеюсь, это было хорошее приключение, — говорит он.

— Одно из лучших.

Я задумываюсь о новом походном чехле, MIDI-клавиатуре и микрофоне. Задумываюсь о новом комбике, рюкзаке и зарядке для телефона. О своей старой гитаре и ножном тамбурине. Я вернула себе свою жизнь. Я должна быть этому рада и… я рада. Я с нетерпением жду, когда смогу увидеть новые места и встретить новых людей. Когда снова вернусь к музыке. Я скучала по тому ощущению, когда не знаешь, что принесёт новая неделя.

Я хочу, чтобы он попросил меня остаться, потому что хочу, чтобы он хотел, чтобы я осталась. Но я также не хочу, чтобы он просил меня об этом, потому что знаю, что не смогу. Я люблю паб, но я не хочу работать там вечно. Я люблю Коб, и «Ирландца», и Джека, но я не могу бросить путешествия. Я не могу представить для себя обычную жизнь. Что если я останусь и начну ненавидеть место, которое я люблю? Ненавидеть его?

Не думаю, что я смогу это вынести.

— Клара улетает в Бостон в понедельник днём, — говорю я. — Так что я, наверное, поеду через неделю после неё.

— Хорошо, — говорит он.

Мы снова замолкаем. Я обвожу пальцем каждую из его татуировок, сначала их контуры, а потом каждую деталь.

— Сколько у тебя татуировок? — спрашиваю я.

Он хмыкает, ненадолго задумавшись.

— Понятия не имею. Я уже сбился со счёта.

Татуировка, изображающая выключатель, привлекает моё внимание. Она гораздо более выцветшая, чем все остальные. Линии нечёткие.

Я провожу пальцем по надписи в нижней части выключателя.

— «Отвали», — бормочу я, прочитав слова.

Когда я поднимаю глаза на Джека, он задумчиво смотрит на меня.

— Это моя первая татуировка, — говорит он. — Я набил её сам с помощью одной из маминых швейных игл, когда мне было четырнадцать. Чертовски глупо. Это чудо, что я не занёс себе заразу. Если бы Шона узнала об этом, сомневаюсь, что она взяла бы меня на обучение. Чёрт, она была бы в ярости, если бы узнала об этом сейчас.

Он прищуривает глаза.

— Так что лучше не рассказывай Рошин.

— Со мной твой секрет в безопасности, — говорю я.

Он смеется, а затем поворачивается ко мне лицом.

— Не могу поверить, что я вообще смог это сделать. Сейчас я не могу делать татуировки даже при должной санитарной обработке. Я не могу делать татуировки даже при чрезмерной санитарной обработке.

— Ты набил её из-за необходимости включать и выключать свет во время навязчивых мыслей?

— Думал, что мне станет лучше, если я попрошу их отвалить от меня.

Он вздыхает.

— Но, знаешь, лучше не стало.

Я перевожу взгляд на татуировку в виде ножниц на его предплечье, а затем на кинжал на шее.

— У тебя поэтому набиты ножницы и кинжал?

Он проводит рукой по волосам.

— Да. Мне казалось, что так я беру контроль в свои руки, но…

Он замолкает и снова проводит рукой по волосам.

— Мартина, мой психотерапевт, говорила, что мне нужно принять то, что я не контролирую навязчивые мысли, и это нормально.

— Она похожа на очень умного психотерапевта, — говорю я.

— Так и есть.

Он отводит взгляд и смотрит на свой палец, которым ведёт по моей ключице.

— Вообще-то, я решил снова начать её посещать.

— Джек, это прекрасно.

— С тобой легче.

Я смеюсь.

— Со мной? Каким образом из-за меня тебе легче начать ходить к своему психотерапевту?

Он берёт мою руку и целует её, а затем переплетает свои пальцы с моими и прижимает мою руку к своей груди.

— С тобой я чувствую себя нормальным.

— Потому что это нормально.

— Да, но…

Он вздыхает.

— Не со всеми я чувствую себя таким образом. Нина и Олли… если бы они знали, насколько всё плохо, они бы начали доставать меня разговорами о терапии до тех пор, пока я бы не сдался, независимо от того, готов я к этому или нет. Они бы сделали из моего отката целую проблему. И да, я думаю, это проблема, но это моя проблема. И ещё это… часть моей жизни. Это не нормально, но это нормально для меня. И с тобой я чувствую себя абсолютно нормальным.

— Это нормально.

Наступает долгая пауза прежде, чем он снова начинает говорить:

— Могу я у тебя кое-что спросить?

— Конечно.

— Ты, правда, имела это в виду, когда сказала, что сыграешь свою песню в пабе?

Я не совсем понимаю тот взгляд, который он на меня бросает. Он полон надежды и мольбы, и я не хочу его разочаровывать.

— Да.

— В среду? Ты смогла бы сделать это в среду?

— Не вижу причин для отказа.

Хотя от самой этой мысли меня начинает тошнить.

Джек широко мне улыбается, но затем его улыбка исчезает.

— Я знаю, ты надеялась, что я набью тебе татуировку перед отъездом.

— Джек, всё в порядке.

— Я собираюсь проработать это во время терапии. В прошлый раз я даже не пытался, но… Я скучаю по этому. Просто я не успею подготовиться до твоего отъезда. Но я очень хочу однажды набить тебе твоего жука, — говорит он. — Может быть вот… здесь, — говорит он и целует меня в шею в том месте, где мне особенно щекотно.

Я перекатываюсь на бок и пытаюсь высвободиться, но он прижимает меня к себе. Я утыкаюсь лицом ему в шею, и некоторое время просто слушаю ритм его дыхания, думая о том, что очень скоро останемся только я и моя гитара. Именно этого я и хотела, уезжая из Бостона. Именно этого я