Нерешительный поклонник - Вудивисс Кэтлин

— Я должен немедленно ехать в Лондон, — сообщил Кол-тон. — Гаррисон, прикажите Бентли приготовить второй экипаж, с запасными лошадьми, и взять с собой еще одного кучера. Мы поедем быстро и налегке, и я не хочу изматывать нашу лучшую упряжку. А стекло уберете позже.

— Сложить вам саквояж или сундук, милорд?

— Пара смен одежды и самое необходимое на случай, если меня задержат до конца недели. Надеюсь, я буду дома к понедельнику.

— Вот и хорошо, милорд. Ваша матушка будет счастлива встречать Рождество вместе с сыном.

— Я сделаю все возможное, чтобы вернуться вовремя.

Менее чем через час карета уже уносила Колтона в столицу. На рассвете следующего дня они оказались в предместьях Лондона, и Колтон велел второму кучеру везти его в городской дом актрисы.

— Я задержусь здесь, Бентли, — объяснил он старику, дремавшему в карете. — Чуть дальше по дороге есть гостиница. Может, сумеете отдохнуть часок-другой. Если вас не будет, когда я выйду, поищу в гостинице.

— Как скажете, милорд.

Колтон постучал. Через несколько минут на пороге вырос немолодой одетый в темное священник и с удивлением взглянул на повязку на глазу гостя.

— Ваша светлость?

— Да, я лорд Рэндвулф. Это вы послали записку?

— Да, милорд. Я преподобный Адам Гудфеллоу, настоятель приходской церкви в Оксфорде, где когда-то крестили мисс… э… Мейс. Она просила меня приехать в Лондон и присутствовать при ее последних минутах.

— Вы давно здесь? — осведомился Колтон.

— Прибыл вчера вечером, милорд. С ней был врач, но оставил ее на моем попечении, отчаявшись что-то сделать.

— Могу я видеть ее?

Священник распахнул дверь шире и впустил Колтона.

— Боюсь, она почти никого не узнает. Держится только потому, что надеется вас увидеть.

— Ведите меня к ней.

— Конечно, милорд, — кивнул старик и поплелся по коридору, едва передвигая ноги. Наконец Колтону это надоело.

— Прошу извинить меня, преподобный, но я знаю, где ее спальня.

— Разумеется, — многозначительно протянул Гудфеллоу, прижавшись к стене.

Колтон стремительно рванулся вперед и открыл первую дверь справа. Единственная лампа освещала постель, на которой лежала больная. Ее лицо казалось маской смерти. Под глазами темнели круги, щеки запали, пепельно-серые губы пересохли. Куда девались здоровый румянец и блеск глаз?!

Полная пышноволосая женщина, лет тридцати или более, сидевшая на стуле в углу комнаты с расстегнутой блузкой, кормила новорожденное дитя. Похоже, ребенок не голодал, но неряшливый вид кормилицы заставил Колтона брезгливо поморщиться.

Он на цыпочках приблизился к кровати Пандоры и коснулся ее руки. Темные ресницы медленно приподнялись. На губах заиграла тень улыбки.

— Кол… как я рада, что ты пришел. Ужасно боялась… что откажешься… — прохрипела актриса. — Ты… ты потерял глаз на войне?

— Нет, просто вчера туда что-то попало.

Ридикюль прелестной мегеры. Пандора протянула ему худую руку.

— Сядь подле меня.

Колтон опустился на край кровати и, прижав ее руку к груди, всмотрелся в лицо. Зеленовато-карие глаза когда-то сверкали жаждой жизни. Но теперь смотрели в пространство, словно предвидя ожидавшее впереди небытие.

— Я приехал, как только смог Пандора. Что с тобой?

— У вас… родилась дочь… милорд, — простонала она. — Вы… наполнили меня своим семенем… в последний раз, когда мы были вместе.

Колтон оцепенел от ужаса. Что теперь будет? А его мечты об Адриане?

— Но ты говорила, что не можешь иметь детей! Клялась, что бесплодна!

— Ах… но это было до того, как появился ты, — слабо усмехнулась она. — У настоящего мужчины… все получается… но…

— И ты умираешь из-за моего семени? — пробормотал охваченный раскаянием Колтон.

— Глупый! — Пандора попыталась рассмеяться, но вместо этого судорожно закашлялась. — Зачем зря винить себя? Роды были тяжелыми.

Колтон осторожно откинул влажные вьющиеся пряди с побледневших щек.

— Я знаю нескольких лондонских врачей. Моя семья часто пользовалась их услугами. Все это прекрасные специалисты. Немедленно пошлю за кем-нибудь своего кучера.

— Слишком поздно, Колтон, — выдохнула Пандора. — Я потеряла много крови… и хочу попросить тебя об одном.

— О чем? — вырвалось у Колтона. Только не это! Еще до того, как началась их связь, он предупредил Пандору, что не женится на ней. А ведь теперь терять ему было куда больше, чем тогда!

— Позволь… преподобному Гудфеллоу… повенчать нас… прежде… чем я умру…

За годы своей офицерской карьеры Колтон делал все, чтобы избежать уз брака, особенно с амбициозными женщинами. Несмотря на ссору с Адрианой, она была и оставалась единственной, на которой он хотел жениться. Потрясенный бесцеремонным требованием актрисы, он сам не понял, как с губ сорвались жестокие слова:

— Но я почти обручен с другой!

— Сегодня ночью… я умру. Неужели ты не позволишь мне отойти спокойно?

Колтону стало не по себе. Интуиция, ни разу его не подводившая, подсказывала, что в таких делах торопиться не стоит.

— А что будет с ребенком?

Губы женщины жалко скривились.

— Пожалуйста… возьми ее с собой… и будь хорошим отцом… Со временем… увидишь… как она похожа на тебя… — Пандора с трудом сглотнула и, помолчав несколько секунд, объяснила: — Хотя… кроме тебя… я не была с другим мужчиной… ты… нуждаешься в доказательствах. У нашей дочери… красное… родимое пятно на попке… как у ее отца… — Она с трудом показала на женщину в углу. — Элис… убирала в театре… и только вчера потеряла своего ребенка… согласилась присмотреть за моим.

Толстуха молча поднялась со стула и поднесла Колтону дитя. Злорадно ухмыляясь и не сделав попытки прикрыть огромную, грязную, больше похожую на арбуз грудь с выступающими голубыми венами и толстым соском, она перевернула девочку так, чтобы на крохотную попку падал свет, и ткнула пальцем в пятнышко.

У Колтона упало сердце. Слишком часто он видел этот темный мазок, проходя обнаженным мимо зеркала. Такой же самый был у его отца и деда. Родимое пятно, казалось, подтверждало, кто отец ребенка, и все же он не был готов с этим смириться. Эта история ставила под удар его будущее с Адрианой, и, как бы ни противился он браку с девушкой до своего возвращения домой, сейчас желал лишь одного: избежать поставленной ему ловушки и, вернувшись, немедленно сделать предложение. И хотя родимое пятно выглядело настоящим, Колтон не мог устоять против того, чтобы не проверить его подлинность, послюнив палец и проведя им по пятну, на случай если актриса пустила в ход грим.

Увы, все усилия стереть пятно ни к чему не привели. Если это подделка, тут поработал одаренный художник!

Не в силах согласиться на просьбу Пандоры, Колтон продолжал молчать. Какая-то частица души призывала его поступить с малышкой справедливо. Если пятно действительно не подделка, значит, девочка принадлежит к древнему роду Уиндемов, из которого он был последним мужчиной. Поэтому Колтон не хотел, чтобы его отпрыск, пусть и незаконный, влачил жалкое существование.

И все же он медлил. Если согласиться на требование Пандоры, а она останется в живых, это означает, что маркиз Уиндем будет навсегда прикован к женщине не слишком строгого поведения. А этого допустить невозможно.

— Преподобный… Гудфеллоу… — едва вымолвила Пандора, показывая на священника, — сказал… что все незаконные дети… навеки прокляты. И… еще… что не отпустит мне грехи… пока я не выйду замуж за отца своего ребенка.

Последнее заявление Колтон мог бы оспорить, но это даже не пришло ему на ум. Что делать? Поступить благородно или оставить на своей дочери клеймо незаконного рождения? Сможет ли он обречь невинную душу на такую участь? И он, и Пандора знали, что делали, когда предавались страсти. И теперь маленький ангелочек должен нести бремя бесчестья.

— Я умираю… Колтон… помоги мне… — жалобно пробормотала она. — Не хочу гореть в аду…

Будь жив отец, наверняка бы прочел строгую лекцию о последствиях распутного поведения. И вот теперь он должен принять решение, о котором страшно подумать! Собственные пороки обернулись против него!