Тайна Дамы в сером - Ольга Строгова

Он лег на пол, собрался и ударил по трубе каблуком. Труба загудела. С визгом шарахнулись в разные стороны любопытные крысы. Ржавое кольцо на полсантиметра выскочило из стены.

Откуда-то сверху послышались встревоженные голоса, и над головой открылся круглый люк. Карл принял прежнее положение, привалился спиной к батарее и закрыл глаза.

Из люка выдвинули деревянную лестницу-стремянку, и по ней торопливо спустились трое.

– Ну, и чё у нас тут? – осведомился голос Карабаса-Барабаса. – Чё шумим?

– Ах, ну здесь же так холодно и неуютно, – запричитал другой голос, с визгливыми бабьими интонациями, голос длинноволосого Амурчика.

Третий молча, безостановочно хлюпал – вероятно, это был тот, кому Карл разбил нос.

– Ничего, – хохотнул Карабас-Барабас, – скоро согреется…

Он нагнулся над пленником и подергал за цепь.

– Все в порядке, – сообщил он остальным, – пошли отсюда.

Но остальные уходить не спешили. Карл глянул на них сквозь ресницы – стоят как вкопанные, пялятся на него сверху вниз. На лисьей морде Амурчика выражение хищное, глумливое и жадное, того и гляди, слюна закапает; у другого, с разбитым носом (оказался тот самый прыщавый мальчишка), взгляд полон чистой, беспримесной неприязни.

Ну давайте топайте отсюда, чего же вы встали? Мне всего-то и надо, что остаться наедине с этой трубой еще на пару минут.

– Ну? – поддержал Карла Карабас-Барабас.

Прыщавый нехотя повернулся и полез наверх. Амурчик, обхватив себя руками за тонкие птичьи плечи, покачал головой.

– Я, пожалуй, останусь тут.

Карабас-Барабас пожал плечами – то ли не имел власти над длинноволосым, то ли не хотел спорить.

Но, уходя, люк оставил открытым и лестницу не убрал.

Амурчик, сопя, присел на корточки и протянул к щеке Карла бледную дрожащую ладонь.

В следующую секунду он должен был бы, получив каблуком по щиколотке и воя от боли, откатиться в сторону, но его спасла случайность. Точнее, собственная трусость. Между ним и пленником пробежала особенно крупная, старая, облезлая крыса с очень длинным лоснящимся хвостом. Амурчик, завизжав, вскочил на ноги и отбежал к лестнице.

В люк просунулась чья-то голова и крикнула:

– Эй, Амурчик, кончай развлекаться! Босс приехал!

Амурчик заохал, оправил на себе кружевное жабо и взлетел наверх.

Лестницу тут же втянули, люк закрыли, и в подвале вновь воцарились покой и тишина, нарушаемые лишь мягким топотанием крысиных лапок.

Карл взялся скованными руками за трубу и потряс ее. Кольцо задрожало и высунулось из стены еще на пару миллиметров, но этого было недостаточно. Тогда он еще раз ударил по трубе и потом еще раз, не заботясь о тишине, и наконец, после третьего удара, кольцо выскочило полностью.

Прежде чем снова открыли люк, Карл был уже свободен.

Проще всего было отступить в угол, дождаться, пока сверху спустят лестницу, и напасть на первого, кто будет по ней спускаться (если очень повезет, это будет сам Филин), затянуть у него на горле цепь от наручников и, прикрываясь им, как щитом, пробиваться наверх.

При всей своей наивности этот план вполне мог сработать.

Но у него (у Карла, а не у плана) были определенные обязательства перед органами российского правопорядка в лице майора Пронина. «Только, прошу вас, Ферзь, без самодеятельности! – заклинал его майор. – Сидите себе в плену и ждите. В нужный момент мы обязательно вас освободим».

Карл вернулся назад, к батарее, сел, завел руки за голову, забросив цепь за крайнюю секцию, так что со стороны все выглядело как прежде, и предоставил майору выбирать нужный момент.

При условии, что этот момент вскоре наступит. Он, Карл, и так уже задержался здесь дольше, чем рассчитывал.

На сей раз по лестнице спускались чинно, плавно и в большом количестве. Спускающиеся были одеты в длинные белые балахоны и в руках держали зажженные факелы. Только ку-клукс-клановских масок и не хватает, подумал Карл, с интересом глядя на это торжественное сошествие.

Сошедшие между тем никакого интереса к пленнику не проявили. Ни на него, ни на его батарею никто даже не взглянул. Вместо этого они выстроились полукругом по обе стороны от него, воткнули факелы в настенные гнезда и оборотились к камину.

Со стороны камина послышалась музыка, торжественная и мрачная, как заупокойная месса. Собственно говоря, так оно и было – струнный оркестр играл реквием. Причем не Моцарта, Берлиоза или Верди, а гораздо менее известный – Немецкий реквием Брамса. Карл почувствовал себя польщенным.

По залу пронеслось ледяное дуновение, и факелы начали гаснуть один за другим. Музыка зазвучала громче. Белые балахоны замерли в выжидательных позах.

В камине само собой возникло и стало разгораться багровое сияние.

Карл, согнув скованную руку, протер манжетой заляпанную грязью каплю телепередатчика – пусть тоже посмотрят. Хотя для того чтобы в полной мере насладиться предлагаемыми спецэффектами, здесь явно не хватало освещения.

Багровое сияние выплеснулось на блестящий от осевшей влаги пол. Из сияния выступила фигура в черном длинном плаще и цилиндре, с тросточкой. На белом, словно мел, лице с крючковатым носом и бескровным ртом – круглые черные очки. Филин собственной персоной.

Он слегка приподнял скрытые плащом руки. Черные неровные полы плаща заколыхались, словно ветер ворошил перья гигантской ночной птицы.

Общее впечатление было несколько подпорчено тем, что музыка, грянувшая с появлением Филина в полную силу, внезапно захрипела, загнусавила и замолкла. Пока за кулисами спешно меняли запись, Филин замер в неудобной позе, одной ногой перешагнув через каминную решетку, а другой оставшись в багровой светящейся луже.

Карл засмеялся.

Ближайшие к нему балахоны обернулись и с укором посмотрели на него. Третий справа, хлюпнув носом, сделал было угрожающее движение, но, повинуясь знаку Филина, остался на месте.

Как только музыка заиграла снова, Филин с фантастической быстротой выбрался из камина и подлетел к Карлу.

– Смеяться перед лицом смерти могут либо безумцы, либо герои, – прошелестел он, взмахнув тросточкой перед лицом пленника. С тросточки слетели ножны, и показался клинок, тонкий и острый – то ли длинный кинжал, то ли короткая шпага без эфеса.

– Так кто же вы, мой загорелый ангел? – Филин приставил острие к горлу пленника и слегка надавил.

– Вы дважды впали в ошибку, – непринужденно, словно ведя светскую беседу за чашечкой кофе, возразил Карл, – я обычный человек. И я не собираюсь умирать, по крайней мере в ближайшее время.

– Значит, герой, – с отвращением произнес Филин и надавил сильнее. На острие показалась капелька крови. – Ненавижу героев…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});