Введение в общую культурно-историческую психологию - Александр Александрович Шевцов

ты соответствуешь ему, или страдание, если ты несостоятелен или унижен, иначе говоря, если не смог занять достойное своего Образа место или тебя с него скинули, сделали ниже.

Соответствовать Образу Бога – значит соответствовать определенному месту в обществе внутренне и всю жизнь стремиться его занять. Чего большего может желать общество от своих членов сверх того, как сделать себя целью всей их жизни!? Такие люди проходят по жизни как «хорошие мальчики», и управляемость заложена в самое основание их Души. Те же, кто не хочет биться за достойное место в обществе и живет сам по себе, именуются «асоциальными типами», «деклассированными элементами», «опасными людьми» и просто негодяями. Кто-нибудь задумывался, что значит слово «негодяй»? Плохой человек? Это однозначно, потому что из «плохих мальчиков вырастают негодяи!» Это мы знаем с детства. Но негодяй – это человек, который «никуда не годен!» А куда «никуда»? Негодяем общество считает человека не годного занять в нем место. Потому что место – это одновременно и достоинство и гражданский долг, служба. Негодяй не хочет служить, но и не имеет достоинства, не имеет чести, то есть причитающейся ему за службу части общественных благ. Такие люди вызывают настороженность общества и подвергаются всяческим гонениям вплоть до изгойства и уничтожения.

Образ Бога в Душе нерелигиозного человека – это Образ Настоящего (Идеального) Человека нашей культуры, что равносильно воплощенному в личном сознании Образу общества. Но если мы поглядим на это с точки зрения мифологического мышления, то это Образ Первопредка, из которого творился Мир, или который этот Мир творил.

Вот как рассказывает Платон о том, как происходило воспитание в его время:

«Пока родители живы, они с малолетства учат и вразумляют своих детей и делают это до самой своей смерти. Чуть только ребенок начинает понимать слова, и кормилица, и мать, и наставник, и отец бьются над тем, чтобы он стал как можно лучше, уча его и показывая ему при всяком деле и слове, что справедливо, а что несправедливо, что прекрасно, а что гадко, что благочестиво, а что нечестиво, что можно делать, а чего нельзя. И хорошо, если ребенок добровольно слушается; если же нет, то его, словно кривое, согнувшееся деревцо, выпрямляют угрозами и побоями.

А потом, когда посылают детей к учителям, велят учителю гораздо больше заботиться о благонравии детей, чем о грамоте и игре на кифаре. Учители об этом и заботятся; когда дети усвоили буквы и могут понимать написанное, как до той поры понимали с голоса, они ставят перед ними творения хороших поэтов, чтобы те их читали, и заставляют детей заучивать их – а там много наставлений и поучительных рассказов, содержащих похвалы и прославления древних доблестных мужей, – ребенок, соревнуясь, подражает этим мужам и стремится на них походить» (Протагор, 325d-e).

То, что учители заботятся более о благонравии, а не о знаниях, может подтвердить каждый, кто сам, или чей ребенок получал двойку не за плохие знания, а за «плохое» поведение на уроке. Это есть проявление бытового мышления, и оно, как видите, меняется очень и очень медленно. Слова же про согнувшееся деревцо, которое выпрямляют угрозами и побоями, напомнило мне еще одно русское языковое выражение о Душе: так душу гнут в дугу!

Если вернуться к разговору о Суде Душ, то получается, что если в детстве в тебя впечатаны образцы поведения, соответствующие некоему Образцу Настоящего Человека, что всегда связано с Образом Первопредка, хранящимся в общественной памяти или культуре, вся остальная твоя жизнь, все действия и поведение могут идти или в соответствии с этим Образцом, или нарушая его. Но любое несоответствие ощущается как «душевная боль» или страдание.

При этом каждый раз происходит самооценка, которая, по сути, есть сверка с Образцом. Производится она, судя по всему, прямым наложением Образа твоего поведения на Образец, то есть Образ правильного поведения, что равносильно Образу поведения Первопредка, хранящемуся в памяти. А первопредок всегда прав, поскольку он божественен:

«Когда Господь или полубог установил форму поведения – например, конкретный способ принятия пищи – он не только убедил в реальности такого поведения (так как до этих пор этой формы не существовало, она не применялась и поэтому была “нереальной”), но благодаря уже самому факту, что это поведение было его изобретением, оно также есть теофания, божественное проявление. Принимая пищу таким образом, как Господь или полубог, человек повторяет их действия и, в некотором смысле, разделяет их присутствие» (Элиаде, с.15).

Как видите, разговор о бытовом слое психологических представлений Сократа и Платона с неизбежностью приводит исследование к мифологическому мышлению. Вероятно, это и есть главный итог моей работы. Продолжать ее дальше без исследования мифологического мышления бессмысленно.

Глава 4

После Платона

Конечно, самым ярким воплощением платонизма оказалась деятельность Аристотеля, то есть аристотелизм. Но ему я намерен посвятить отдельную главу. Заранее могу сказать, что аристотелизм является отрицанием платонизма. Я же в этой главе хотел бы сказать, как жило дело Сократа и Платона после их смерти.

Последователи Сократа в философии называются сократиками. К ним, безусловно, относится и Платон. Поскольку Сократ не оставил собственных трудов, то в основе всех сократических школ лежало понимание сократовской философии лично кем-то из его учеников. В итоге, «одни углубились в чувственную эмпирику (киренаики), другие – в абстрактную и свободомыслящую автаркию (киники), третьи соединили и то и другое (когда так называемые мегарики ушли в абстрактный мир идей, соединяя в этом кинические тенденции)» (Лосев, 1989, с.61).

Исследователи во многом сходятся в том, что сократическая философия родилась из софистики и в борьбе с софистикой, но после смерти учителя снова каким-то образом с нею слилась. Все эти школы существуют, постепенно затухая, еще несколько веков.

С точки зрения КИ-психологического исследования, пожалуй, имеет значение лишь то, что материалы, оставленные сократиками, малы, разрозненны и могут представлять лишь очень специальный интерес, выходящий за рамки общего исследования.

В отношении платонизма можно сказать, что судьба была к нему более милостива, и он, в большей или меньшей чистоте, дожил до окончательного утверждения христианства. При этом надо отметить, что к первому веку нашей эры последователи Платона преимущественно занимаются лишь собиранием и комментированием его трудов. А начиная со второго века, «следуя духу своего времени, главным образом, разрабатывали теологическую сторону его учения» (Кирхнер, с.142).

Из ранних к ним относятся Плутарх, Апулей, Цельс и другие.

Еще ярче это направление развивается в IV–VI веках нашей эры, имея очень значительных продолжателей, таких как бл. Августин и Боэций на западе, а также Плотин, Ямвлих