Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

Обилие этих «расхождений» свидетельствовало о неоднородности взглядов на необходимые изменения даже в избранной коллегии представителей духовных академий.

Первым и принципиальным вопросом, который обсуждался Комитетом, был вопрос об отделениях и составе наук в духовных академиях. Решение этого вопроса должно было определить основу Устава в учебной части. Состав предметов изменили незначительно: было решено исключить лишь славянские наречия – предмет, плохо прижившийся в академиях и отсутствовавший в семинарских программах, – и ввести нравственную философию и философию права[738].

При удержании всех наук в академиях неизбежно встал вопрос о выделении предметов «по выбору». Единогласно было решено, что выведение основных богословских наук из числа общеобязательных было ошибкой Устава 1869 г. Но это решение означало бессмысленность существования особого богословского отделения: богословие – общая «специализация» всех духовных академий. Было решено богословское отделение ликвидировать, а из церковно-исторического и церковно-практического часть богословских наук перевести в разряд общеобязательных.

В результате общеобязательными были признаны из богословских наук: 1) Священное Писание Ветхого и Нового Завета; 2) основное богословие; 3) догматическое богословие; 4) нравственное и пастырское богословие; 5) церковная история древняя и из новой – история Восточной Церкви; 6) история Русской Церкви; 7) каноническое право; 8) гомилетика; 9) еврейский язык. Из классических языков был оставлен один по выбору.

Светские науки решили сохранить в прежнем положении: философские общеобязательные, исторические и словесные – в отделениях[739]. В результате обсуждений церковно-историческое и церковно-практическое отделения превратились в два набора предметов, лишь отчасти сохраняющих прежнюю направленность и внутреннюю однородность[740]. Решение об упразднении административного разделения академий привело к замене «отделений» «группами», хотя в материалах Комиссии терминология до конца не выдерживалась[741].

Вопрос о физико-математических науках и естественно-научной апологетике оказался болезненным: Комитет возвращался к нему трижды, причем единого мнения так и не удалось достичь[742]. Компромиссное решение повторило проект Комитета 1868 г.: открыть физико-математическое отделение (группу) при СПбДА[743]. Но за Советами оставлялось право учреждать естественно-научную апологетику в своих академиях, по мере необходимости и возможности.

Идея особого отделения при одной академии была развита профессором В.Д. Кудрявцевым: он предлагал пойти далее в этом направлении и открыть подобные отделения (группы) по некоторым другим наукам (например, словесным) при других академиях. Это дало бы возможность, не затрачивая много средств, иметь в духовно-учебной системе своих специалистов по разным наукам, которые могли бы быть, в случае необходимости, и компетентными консультантами в смежных с богословием вопросах. Но предложение было отведено единогласно, «за отсутствием серьезных поводов и оснований»[744].

Гораздо большего внимания удостоился вопрос о миссионерском отделении при КазДА[745]. Представитель КазДА профессор Бердников передал настойчивые просьбы корпорации об открытии миссионерского отделения[746]. Но увеличение числа кафедр было связано с вопросом денежным. Исход дела решила готовность обер-прокурора К.П. Победоносцева содействовать этому предложению с материальной стороны, выраженная им через И.А. Ненарокомова. Было решено открыть при КазДА миссионерскую группу, параллельную двум богословским группам, на тех же основаниях.

Дискуссию вызвал вопрос о постановке занятий на 4-м курсе. Было решено единогласно упразднить постановку этого курса в том виде, в каком она существовала по Уставу 1869 г., но мнения разошлись при обсуждении вопроса о принципиальной возможности специальных занятий студентов. В результате было решено ограничить специальные занятия написанием курсового сочинения, как это было при Уставе 1814 г., причем писаться оно должно было параллельно обычным занятиям[747].

Одной из самых серьезных проблем была организация самого учебного процесса: посещение лекций, самостоятельные занятия студентов, репетиции, экзамены, семестровые сочинения и проповеди. По мнению некоторых членов Комитета, Устав 1869 г., делая акцент на специализации и на самостоятельных научных исследованиях, умалил значение систематического образования и обычного учебного процесса. Студенты, пишущие сочинения, особенно кандидатские, игнорировали лекции, и ущербность образования усиливалась. Решено было настоять на обязательности посещения лекций. Чтобы побудить студентов заниматься освоением лекционных курсов в течение учебного года, запланировали методическое нововведение: выдавать студентам программы лекционных курсов в начале года.

Длительную дискуссию вызвал вопрос о сочинениях: эта былая гордость духовной школы вызывала последние годы немало нареканий. Было высказано две крайние точки зрения – совсем отменить сочинения или вернуться к старинной системе их большого числа, – но сошлись на умеренном решении Устава 1869 г.: 3 сочинения в год. Но исправили ошибку Устава 1869 г. и ввели вновь обязательные проповеди, формирующие стремление студентов к духовному служению[748].

Наибольшее разногласие вызвал вопрос о разрядных списках. Система 1869 г. – балловое оценивание успехов по наукам и по поведению – большинством голосов была признана стимулирующей слишком слабо.

Система научной аттестации, введенная реформой 1869 г., была признана полезной для развития богословской науки[749]. Однако некоторые ее элементы так и остались проблемными: специализация ученых степеней, публичные защиты диссертаций, студенческое магистерство. Вопрос о специализации ученых степеней подразумевал два подвопроса: старый – об ученых степенях по небогословским наукам, новый, обусловленный развитием специальных богословских исследований, – о дифференциации богословских степеней. Небогословских степеней решили не просить, вспоминая отрицательный опыт Комитета 1868 г.[750] Но в богословской области решено было выделить церковную историю и церковное право, причем не только на докторском, но и на магистерском уровне[751].

Существенно сократившееся число магистров богословия при Уставе 1869 г. ставило вопрос о слишком строгих условиях их получения. Члены Комитета считали, что позиции, завоеванные богословской наукой, нельзя сдавать. Но решение о преобразовании выпускного курса переносило кандидатскую работу на 4-й курс, и вставал вопрос о времени написания магистерской диссертации. Обязательность кандидатской степени для всех выпускников означала окончательный вынос магистерской степени за пределы учебного курса, то есть отнятие у большинства выпускников возможности ее получения. Большинство членов Комитета решили, что система Устава 1869 г. более основательна: каждая ученая степень должна получаться отдельно, в порядке постепенства, и требования должны увеличиваться с повышением степени.

Наиболее болезненным оказался вопрос о диспутах[752]. Диапазон мнений был велик: от высоких похвал до категорического отрицания всякой пользы. Мнение большинства – магистерские диспуты преобразовать в коллоквиумы, с официальными оппонентами и в присутствии Совета, а докторские упразднить, довольствуясь письменной рецензией, – не убедило четверых сторонников диспутов, подавших особое мнение.

Были затронуты отдельные вопросы, связанные с профессорско-преподавательской корпорацией. Для нашего исследования особенно важны два из них: о соединении преподавательских должностей с учеными степенями и о системе подготовки преподавательских кадров. Требования к ученым степеням профессоров и доцентов единогласно решили сохранить: эта система стимулировала научные исследования и повысила статус преподавателей духовных академий. Но второй вопрос был проблемой: институт приват-доцентуры, как способ подготовки к профессуре, себя не оправдал, другого опыта академии не имели. После долгого обсуждения было решено принять предложение архиепископа Сергия: оставлять на год при академиях наиболее даровитых студентов, для приготовления