Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

их разрешения. Результаты беседы обер-прокурор оценил положительно: «немало слышал разумных суждений от разумных людей»[692].

Смирнов Сергий Константинович, протоиерей, ректор МДА

В октябре того же 1880 г. ректорам академий было предложено представить свои соображения о необходимых изменениях в действующем Уставе. Указание было негласным: никаких официальных сообщений не последовало[693]. Характерно, что поручение давалось лично ректорам, а не Советам, хотя ректоры могли, по своему желанию, привлекать к составлению пожеланий преподавательские корпорации.

Уже в последних числах декабря 1880 г. в столице стало известно, что «порученный ректорам духовных академий пересмотр академического устава… уже окончен в академиях Московской, Казанской и Киевской». Сведения были таковы: ректоры МДА и КазДА, по совещании с корпорациями, предлагали, сохраняя общие принципы Устава 1869 г., упразднить церковно-практическое отделение и увеличить число общеобязательных предметов[694]. Единомысленная с ректором часть корпорации СПбДА планировала еще менее значительные исправления: лишь коррекция состава наук. Однако ректор КДА епископ Михаил (Лузин) предлагал радикальные изменения: полное уничтожение отделений, с альтернативным изучением лишь малого числа вспомогательных наук; замену Советов старинными Конференциями; упразднение всякого выборного начала и баллотировки членов корпорации; восстановление разрядных списков студентов и тесной связи академий с семинариями[695]. Но ряд статей в органах печати, близких к академиям, – «Церковно-общественный вестник», «Киевские епархиальные известия» – показал, что мнения о пересмотре Устава духовных академий и в самих корпорациях различны.

Пока шли эти обсуждения, обстановка в академиях становилась все более неспокойной. Светские высшие учебные заведения находились в состоянии хронических «брожений»[696]. И хотя духовные академии пока стояли в стороне от этого процесса, первые угрожающие признаки были налицо. В КДА в 1881 г конфликт студентов с инспектором – архимандритом Сильвестром (Малеванским) – перерос в открытый бунт. Столичные студенты-академики, несмотря на агитацию, проводимую в академии, оставались в стороне от «политических брожений», но в этом большую роль играл личный авторитет ректора протоиерея И.Л. Янышева[697]. В Советах духовных академий, обсуждавших возникающие проблемы, не было единогласия: были сторонники строгих мер, но большинство считало, что эти меры обострят ситуацию и заставят студентов искать понимание вне стен академий. Лишь общая жизнь академии, занятие наукой могут задать верный тон и удержать от «рассеянности».

Церковное и духовно-учебное начальство усматривало две причины нестроений в духовных академиях: внешнее влияние и внутреннее ослабление. Развращающий дух времени и неестественная для академий дерзость проникают через вольнослушателей и своекоштных студентов, живущих на «вольных» квартирах. Но этот дух находит сочувствие в самих академиях, ибо произошло разрушение «старого» доброго порядка высшей духовной школы, а новой «крепости» Устав 1869 г. не дал. Эти соображения приводили к критической оценке действующего Устава и его нововведений, и естественным путем спасения виделась их отмена. Такой точки зрения придерживался и обер-прокурор[698].

Но возврат к старому не всем казался наилучшим путем. Разговоры о планируемых изменениях побудили высказаться и «радикалов», желающих «довершения» Уставов 1867 и 1869 гг. Начатый путь, по их мнению, не был пройден до конца, и именно эта незавершенность порождала многие проблемы в духовных школах, да и в обществе: из-за непопулярности духовных академий образованные круги мало интересуются богословием[699].

После трагических событий 1 марта 1881 г. разговоры о близкой реформе духовных академий временно прекратились, было «не до того», но К.П. Победоносцев постарался обратить на духовные школы в эти скорбные дни особое внимание: неоднократно бывал в столичных академии и семинарии, увещевая студентов, «да блюдут себя», чтобы страшный урок не прошел даром[700]. В мае 1881 г. Святейшему Синоду были дарованы дополнительные права – решать без вмешательства царя некоторые церковные дела, в частности, вносить изменения в устройство духовно-учебных заведений. 8 июня К.П. Победоносцев поставил в заседании Святейшего Синода вопрос о создании Комиссии для рассмотрения отзывов академий об исправлении Устава[701].

21 октября 1881 г. в Святейший Синод поступило официальное предложение обер-прокурора: поскольку 12 лет, прошедшие с утверждения Устава духовных академий 1869 г., показали некоторые его «неудобства», просить преосвященных «академических» городов сообщить соображения, свои и ректора академии, о желательных изменениях в этом Уставе. Так как соображения в духовных академиях были уже практически составлены, при Святейшем Синоде предлагалось сразу учредить Комитет, «подобно тому, как это было сделано в 1867 году». Предложение обер-прокурора поддержал митрополит Исидор (Никольский), и 28 октября последовал указ Святейшего Синода, а 19 ноября и Высочайшее повеление об учреждении Комитета. Председателем его был назначен присутствующий в Синоде архиепископ Казанский и Свияжский Сергий (Ляпидевский)[702].

Официальный сбор «соображений» проявил всю сложность отношения к действующему Уставу духовных академий в преподавательских корпорациях: в СПбДА большинству, единомысленному с ректором протоиереем Иоанном Янышевым, противостала оппозиция; в КДА корпорация составила отдельное от ректора епископа Михаила (Лузина) мнение о желаемых изменениях, да и в этом мнении было два варианта; в МДА и КазДА при обсуждении недостатков Устава проявились разногласия, хотя в результате и были поданы единые мнения[703]. Все «соображения» были составлены в виде проектов изменений, охватывающих все стороны деятельности духовных академий, поэтому в дальнейшем они называются «проектами».

Система специализации преподавателей, построенная реформой 1869 г., всеми признавалась успешной, но разногласие вызвала оценка системы замещения кафедр. СПбДА признала полезность института приват-доцентов, предлагая его расширить, МДА и епископ Михаил считали систему неудачной: она не дает никакой подготовки, кандидаты на кафедры, как и раньше, к преподаванию не готовы[704].

Систему специализации самого высшего духовного образования оценивали более строго: проведенное реформой 1869 г. разделение богословских наук во всех мнениях было признано неудачным, хотя при этом признавалась необходимость специализации студенческих занятий в той или иной форме. Конкретные предложения по корректировке этого недостатка существенно различались[705].

Проект СПбДА, считая специализацию наук в академии, противоположную прежней универсализации. главным достижением реформы 1869 г., предлагал ее развить, но правильно построить: 10 предметов сделать общеобязательными[706], остальные 17 (добавив еще 2 кафедры для классических языков и 1 для естественнонаучной апологетики) разделить на 3 отделения – богословское, церковно-историческое и филологическое. Но при этом из состава первых двух отделений выводились главные науки, определяющие их направленность, – догматическое богословие и древняя церковная история.

Проект КДА, считая богословское образование, построенное Уставом 1869 г., ущербным[707], однозначного предложения о составе общеобязательных наук не давал: к единому мнению корпорация прийти не смогла. Приводились два варианта увеличенного общеобязательного курса[708], с оставлением двух отделений специализации – богословского и церковно-исторического. Но при этом в проекте было замечание: при обсуждении учебного плана в Совете КДА был поставлен вопрос более общий – о принципах классификации наук, входящих в этот план. Удачного способа не нашли, хотя предлагались, например, такие: отделения библейско-восточное, греко-славянское, романо-латинское. Повторилось и предложение 1867 г.: разделить каждую науку