К востоку и западу от Суэца: Закат колониализма и маневры неоколониализма на Арабском Востоке. - Леонид Медведко

Некоторые западные и израильские авторы считают, что правительство Г. Меир воздерживалось от нанесения «упреждающего» удара по арабам не только по внешнеполитическим соображениям, высказанным американцами, но и по внутриполитическим мотивам, продиктованным предвыборной борьбой. Правительство в противоборстве с правым экстремистским блоком «Ликуд» делало главный упор на то, что политика правящей коалиции обеспечила мир и спокойствие в стране. Поэтому в период подготовки к выборам правительство и по политическим и по экономическим причинам хотело несколько отсрочить мобилизацию резервистов, которая уже трижды проводилась в течение года.

Кроме политических причин были и вдето военные соображения, повлиявшие на отказ от идеи нанесения «упреждающего» удара по арабским странам. Как отмечала позднее правительственная комиссия Ш. Аграната, любая подобная попытка натолкнулась бы на «стену из ракет» советского производства, которыми были оснащены системы ПВО Египта и Сирии.

Однако, несомненно, главными были политические доводы, которые основывались на уверенности Вашингтона, что Садат в ходе войны лишь создаст видимость взаимодействия со своими арабскими союзниками, а на самом деле будет тесно координировать и военные, и политические действия с Соединенными Штатами Америки.

Для такой уверенности у Вашингтона уже тогда было достаточно оснований. Курс, взятый Садатом после смерти Насера на постепенное свертывание сотрудничества с Советским Союзов в частности прекращение в 1972 году ‘миссии советских военных специалистов в Египте, не мог не отразиться на снижении боеспособности египетских вооруженных сил. Подчеркнуто демонстративная антисоветская направленность ряда акций, предпринятых Садатом, не вызывала в Вашингтоне сомнений, что их цель — завоевать доверие США и побудить американскую дипломатию к более активному посредничеству в заключении сепаратного соглашения с Израилей. Этого не скрывала даже официальная египетская печать. Один из приближенных к Садату египетских журналистов, Ихсан Абдель Куддус, прямо писал в сентябре 1973 года, что «арабам нужна война, чтобы оказать давление на Киссинджера»[241].

В ходе многочисленных контактов с американцами, которые, как отмечает М Хейкал, особенно активно проводились в 1972— 1973 годах по двум каналам связи — официальному дипломатическому и секретному через Центральное разведывательное управление,— египетское руководство пришло к заключению, что Вашингтон придерживается следующих шести принципов в ближневосточной политике:

1) по возможности «удержать Советский Союз за пределами этого района и не допустить его активного участия в ближневосточном урегулировании»;

2) добиваться не комплексного, а частичного урегулирования конфликта на двухсторонней основе — Израиль — Египет, Израиль— Сирия, Израиль — палестинцы, «если это когда-нибудь станет возможным»;

3) проводить урегулирование поэтапно;

4) возвращение к границам 1967 года невозможно;

5) свести палестинскую проблему к проблеме палестинских беженцев;

6) «американский вариант урегулирования должен гарантировать интересы США в этом районе» [242].

Как показали последующие события, большинство этих принципов оказались приемлемыми для Садата. Уже тогда он исподволь проводил курс на достижение поэтапного сепаратного соглашения с Израилем при посредничестве американцев, выражал готовность в обмен на это свернуть сотрудничество с Советским Союзом, пожертвовать национальными правами палестинцев и пренебречь интересами других арабских государств — жертв израильской агрессии. Однако на состоявшихся в феврале 1973 года секретных переговорах в Вашингтоне с личным представителем Садата Киссинджер недвусмысленно дал понять, что «уступки, которые ожидают от Египта, должны быть политическими и территориальными», то есть египтяне должны поступиться частью своего суверенитета для обеспечения «материальной основы безопасности» Израиля. При этом Киссинджер намекнул, что «США не могут «налагать» какие-либо обязательства на Израиль, хотя и имеются способы оказать на него давление», если будут для этого «моральные основания»[243].

Подобного рода намеки, сопровождавшиеся унизительными требованиями поступиться «частью суверенитета» Египта во имя «материализации безопасности» Израиля, а также безрезультатность «мирных инициатив» США все более наталкивали Садата на мысль о необходимости прибегнуть к военному методу нажима на Тель-Авив. В этом он видел один из наиболее верных способов «разморозить» ситуацию и подготовить «моральные основания», чтобы привести в действие американские рычаги давления на Израиль.

К принятию такого решения Садата побуждали и другие причины. В народе и в армии назревало недовольство. Падал личный авторитет Садата как руководителя, который, отступив от основных принципов политики Насера, не сумел добиться ни реальных сдвигов в освобождений оккупированных земель, ни улучшения жизни народа. Экономика не в силах была выдерживать огромные военные расходы, которые после окончания июньской войны 1967 года поглотили более 8 миллиардов долларов[244]. Но эти огромные жертвы никак не оправдывались. Египетские солдаты и офицеры не могли бесконечно сидеть в окопах и взирать на восточный берег бездействующего Суэцкого канала. Тем более большинство из них сознавало, что свертывание военного сотрудничества с Советским Союзом отнюдь не способствует укреплению военного потенциала Египта. «К 1973 году,— пишет М. Хейкал,— Египет стал чуть ли не посмешищем в глазах арабских стран. Мы претендовали на роль лидера и защитника арабов... а показали себя неспособными защищать даже свою собственную территорию». Это сознавал и сам Садат, который приблизительно за месяц до начала октябрьской войны в минуту откровенности признался Хейкалу: «Это наш последний шанс. Если мы не ухватимся за него, мы, в конце концов, упустим поезд»[245].

Садат боялся также, что начавшийся процесс разрядки международной напряженности, особенно сближение позиций Советского Союза и США в вопросах о ликвидации наиболее опасных очагов напряженности, может помешать ему вести игру, в которой главную ставку он делал на Вашингтон, а также спекулировать на советско-американских противоречиях.

Выступая 2 октября 1973 года на одном из закрытых заседаний, Садат выразил опасение, что если две великие державы достигнут соглашения по всем вопросам, включая Ближний Восток, то это якобы означало бы для Египта «потерять последний шанс для действия»[246].

В свете этого становится понятным, почему Садат, как считают многие иностранные авторы, информировал некоторых прозападных арабских руководителей о готовящейся сверхсекретной военной операции, скрыв, однако, это от Каддафи[247], несмотря на то что именно Ливия, по свидетельству Хейкала, оказала Египту перед войной самую солидную военную и финансовую помощь, оцениваемую по меньшей мере в миллиард долларов[248]. Не приходится также удивляться, что о готовящейся «сверхсекретной» операции американская разведка была осведомлена уже в мае 1973 года и непосредственно перед началом войны особенно активизировала свою деятельность в Египте по сбору чисто военной информации при содействии дипломатов других стран — союзников США[249].

После всего этого особенно лицемерными выглядят утверждения некоторых западных авторов, будто новая вспышка военного конфликта на Ближнем Востоке явилась для США «полным сюрпризом», тем более обвинение Советского Союза в том, что он якобы «подтолкнул» арабов на октябрьскую войну.

Всем ходом событий и прежде всего агрессивными действиями Израиля, поддерживаемого США, Ближний Восток уже к началу 1973 года был фактически подведен к войне, которая могла вспыхнуть в любой момент. Советское правительство, предвидя это, использовало все возможности, чтобы обратить внимание США на взрывоопасную обстановку на Ближнем Востоке. Однако, как показали советско-американские переговоры на самом высоком уровне в мае 1972 и в июне 1973 года, США, признавая на словах особую ответственность великих держав за установление справедливого и надежного мира в этом регионе, на деле продолжали поощрять агрессивный курс и экспансионистские устремления Израиля. Таким образом они рассчитывали, очевидно, оказать давление на арабские страны, чтобы побудить их последовать примеру Садата.

Однако если Садат вынужден был по ряду обстоятельств прибегнуть к военным средствам давления на Израиль главным образом, чтобы облегчить себе последующий торг с Западом и сепаратные сделки с Израилем, то арабские патриотические силы, в том числе и в самом Египте, требовали перевести разговоры о необходимости вооруженной борьбы в практическое русло, видя в ней эффективное и законное средство противодействия разбою и насилию. Иначе и не могло быть. Борьба против израильской агрессии за освобождение оккупированных арабских земель означала для арабов продолжение борьбы против одной из разновидностей колониализма и расизма. Арабские народы не могли смириться с политикой «свершившихся фактов», незаконным захватом их земель и узурпацией прав палестинцев.