Войны языческой Руси - Валерий Шамбаров

Наложили дань — в год с каждого дома по соболиной шкурке. Болгарскому царю пришлось отдать сына в заложники, а дочь в жены кагану. И хотя она в Итиле умерла, хазары потребовали прислать вторую дочь, магический порядок не должен был нарушаться. Альмуш все же не терял надежды, в 921 г. воззвал к багдадскому халифу, духовному главе всех мусульман. Соглашался быть его подданным, умолял выручить. Халиф заинтересовался, отправил на Волгу посольство Ибн-Фадлана, послал приказ Хорезму защитить единоверцев [61]. Но власть самого халифа была уже слишком слабой. Хорезмийцы хорошо зарабатывали на службе у хазар, и приказ проигнорировали.

Волжская Болгария осталась порабощенной. А от нее открывались дороги на Оку и Верхнюю Волгу. Рейдами военных отрядов хазары заставили перейти в свое подчинение мурому и мерян. Были порабощены и те кривичи, которые поселились в мерянских землях. На юге царь Вениамин воспользовался тем, что разделившиеся племена воевали друг с другом, отбивались от печенегов. Вмешалась «третья сила», и северяне с радимичами опять очутились под властью каганата. Таким образом, Итиль вернул все, что отобрали у него Рюрик и Олег. И «ожила» система хазарских крепостей в Причерноморье. После перерыва здесь стали строиться новые белокаменные замки, продвигаться в западном направлении, от рубежа к рубежу.*

32. ГОСУДАРИ И ВРЕМЕНЩИКИ

Историки давно уже обратили внимание на явные нестыковки в летописях. Князь Игорь Рюрикович родился около 877 г., в 902 г. Вещий Олег женил его на девушке Ольге из знатного варяжского рода. Но князья были многоженцами. Ибн-Фадлан, тесно общавшийся с русскими, рассказывал, что у Великого князя, правившего в 922 г., насчитывалось сорок жен и наложниц. А погиб Игорь в 945 г., и у него имелась лишь одна супруга, Ольга. В это время князю должно было исполниться 68–69 лет, а княгине около 55. Но у них обнаруживается двухлетний сын, а других детей у Игоря не значится. Государь в таком возрасте лично возглавляет тяжелые военные походы, на коне объезжает подвластные земли, собирая дань. А Ольгу, когда ей под 60, называют красавицей, засылают сватов, она ведет войны, любит охоты. Когда ей под 70, совершает далекие путешествия. Причем она оказывается вовсе не знатного варяжского рода, а простой псковитянкой из племени кривичей, об этом сообщают ее Житие, Никоновская летопись, о том же писал папский легат, видевший княгиню в Константинополе [57, 144].

Разгадка проста. Ранее уже отмечалось, что русские исторические хроники оборвались и не велись четверть века. Игорь и Ольга до этого «провала» и после него — две разные супружеские пары. Летописец, сводивший вместе ранние первоисточники, объединил фигуры одноименных правителей. Впрочем, и Олегов было несколько. Если Вещий Олег умер в 912 г. и был похоронен в Киеве, то в 922 г. летописи упоминают о смерти еще одного правителя по имени Олег, он скончался в Ладоге, его могила известна и доныне.

Но стоит обратить внимание, что ошибся не только летописец. Историки тоже допустили серьезный просчет, они не заметили одной особенности русской власти. Мы с вами привыкли, что наследование титулов и владений должно осуществляться по принципу майората — от отца к старшему сыну. Это представляется нормальным и само собой разумеющимся. Но дело в том, что так было не всегда и не везде. В древности и раннем Средневековье существовали и иные системы. Например, в Риме, а до VII в. и в Византии вообще не было прямого наследования. Император сам назначал себе преемника, какого он сочтет нужным. А у сарматов, тюрков, хазар, монголов, ряда германских и славянских народов действовал минорат — наследником был не старший сын, а младший. Эта система имела место и на Руси. Она отразилась даже в «Русской Правде» Ярослава Мудрого: «Двор отеческий всегда без раздела принадлежит меньшему сыну» [58]. Но ведь и княжеские владения понимались в качестве «двора», персонального хозяйства. Кстати, следы минората сохранились в русских сказках: царство всегда достается младшему, «Ивану-дураку», хотя причина этого уже была забыта.

Считалось, что старшим детям легче найти себе место в жизни, а о младшем нужно позаботиться. К тому же, старшие сыновья при отце-правителе командовали войсками, становились наместниками в отдаленных областях и нередко погибали раньше родителя. А младший находился при нем, учился у отца тонкостям политики, ведению хозяйства. Хотя нетрудно увидеть и крупный недостаток системы минората. При малолетних государях выдвигались опекуны…

Яркий пример приводит скандинавская «Сага об Инглингах». В ней описывается жизнь Одина, в этой саге он предстает не божеством, а реальным древним королем племени асов. Один назначает старших детей править в разные страны, сам занимает престол Швеции, а наследником при нем остается младший ребенок Ингви, от которого происходит династия Инглингов. Но когда Один умирает, правителем Швеции становится его сподвижник Ньерд, даже не соплеменник, а чужеземец, ван (славянин). И после Ньерда государством руководят его потомки — хотя и Ингви со своими потомками Инглингами, вроде бы, никуда не деваются [138].

В общем, мы видим такую же ситуацию, как с Игорем и Олегом. Возникала система двоевластия, номинальный правитель и настоящий. Между прочим, слово «Ингви», как и Игорь означает одно и то же — «младший». Это было не личное имя, а тронное, оно давалось наследнику престола. Напомню, что Олег (Хельги) — тоже тронное имя, в скандинавских сагах цепочки Хельги сменяют друг друга [21]. Таким же именем было Ольга (Хельга) — «священная», правительница и жрица. Ко временам, когда составлялись летописные своды, подобная структура давно отмерла, отсюда и пошла путаница.

При двоевластии возникал немалый соблазн подмять монарха и господствовать самому. Именно это произошло в державе франков, где короли из династии Меровингов стали марионетками майордомов. Тот же минорат позволил Обадии произвести переворот в Хазарии. Русь не стала исключением. Вещий Олег был талантливым государственным деятелем, но положение первого лица в стране он сохранил пожизненно. Во всех войнах, в международных договорах, в главной роли фигурировал он, а не Игорь. Но двоевластие сохранилось и после смерти Вещего Олега.

Ибн-Фадлан подробно описал порядки у русичей в начале 920-х гг. «Царь» проводил время в богато украшенном дворце, постоянно находился в окружении сорока своих женщин, вместе с ними восседал на торжественных приемах, ему прислуживала свита из 400 дружинников. Ему воздавались высшие почести. Он даже не касался ногами земли. Если требовалось куда-то ехать, коня подводили так, чтобы государь садился в седло с крыльца. И обратно слезал аналогичным образом, на крыльцо. Но практическими вопросами управления он не занимался. У «царя» был заместитель, «халиф», который командовал армией, воевал, правил суд и вел дела с подданными [61,103]. Арабский титул халиф означает не светскую власть, а религиозную. Очевидно, Ибн-Фадлан передал этим термином смысл слова «хельги» — «священный».

Когда умер Вещий Олег, пост «хельги» заняли какие-то другие временщики. Видимо, и у хазар опыт переняли. Пусть Великий князь живет в роскоши, тешится с красавицами и не мешает «заместителю». По сути, власть захватила норманнская военная знать. Она начала «обрусевать», но со славянами еще не слилась, была обособленной. Этот фактор немало способствовал развалу Руси — племена повиновались законному Великому князю, но не желали служить возвысившимся чужеземцам. Впрочем, и сами преемники Вещего Олега проявили себя не с лучшей стороны. Интересы державы и подданных занимали их в последнюю очередь. Они отстаивали собственные выгоды. Несколько племен взбунтовались, с ними приходилось сражаться. А основу дружин знати составляли наемные варяги. Чтобы платить им, да и самим обогатиться, требовалось обращать пленных в звонкую монету. Для этого был необходим мир с хазарами и греками.

Временщики предпочли забыть о коварном истреблении русского войска, махнули рукой на земли, отнятые каганатом. Они выбрали другую политику: продолжать войну с мятежными славянами, а с царем Вениамином пошли на мировую. В 920-х гг. русские купцы уже бойко сбывали невольников на хазарских рынках. Арабские авторы сообщали, что «русы нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают». Много рабов поставлялось и в Константинополь. Но уж конечно, такие действия совсем не способствовали объединению Руси. Напротив, подогревали вражду. Распад страны происходил и по обычной феодальной схеме. Правители отдавали области своим родственникам или вассалам. Кто-то из них считал себя достаточно сильным и переставал слушаться государя. Так обособилось Полоцкое княжество, в нем возникла отдельная варяжская династия.

А положение Киева стало слишком опасным. Ему угрожали и печенеги, и отделившиеся от Руси славянские племена. Более надежными оставались северные края. Словене, кривичи, нарова, весь уже не одно поколение жили вместе, привыкли осознавать себя подданными одного государства. В результате русские властители снова перенесли свою резиденцию на север. Повторюсь, второй по счету временщик Олег умер и был похоронен не в Киев£, а в Ладоге. Но масштабы Ладоги были уже недостаточными для двора великих князей. Увеличивалось и население, с беспокойного юга переселялись купцы, ремесленники. Около 930 г. на Волхове был построен новый город — Новгород.