Дар страны Мидос - Алексей Удалов

— Хорошо, — ответил главный, сидевший в кресле. — С чувствительными проще работать.

Он встал и подошел к Бережному. Громко сказал в лицо:

— Будешь отвечать на все мои вопросы, понял! Иначе будешь прямо здесь жрать ошметки своего вонючего тела. Ты понял меня, падаль?

Вытянувшийся перед ним Макар закивал головой.

Гестаповец успокоился и плюхнулся обратно в кресло.

— Я скоро с ними голос сорву… Запомни, всех, кто связан с покушением, приказано выворачивать наизнанку. А ты искал контактов с заговорщиками, имел при себе шифровку. Твое дело очень тухлое. Но если будешь сотрудничать — будешь жить.

А может и вправду — сдать их всех? Это же все высокопоставленные чины вермахта, враги. Подло было бы сдавать Штауффенберга, но он уже должен быть мертв, да еще его помощника — у которого жил, а до остальных какое дело? Пусть фашисты уничтожают друг друга — только своим польза… Но нет, так дело не пойдет. Враги врагам рознь. Если враг ополчился на еще более страшного врага, то он уже почти союзник. Уж лучше пусть будут нам противостоять вменяемые армейские офицеры и генералы, чем поставленные на их место, лишенные химеры совести эсэсовские отморозки. Так что сдавать заговорщиков — вредить своим.

— Твое полное имя, дата и место рождения?

Макар молчал, он не знал, что говорить. Кем представиться?

— Ну?

Бережной напрочь растерялся. Офицер кивнул своему подручному.

Тот медленно подошел к узнику и, поиграв желваками, как бы оценивая жертву, резко ударил ему кулаком точно в нос.

Камера перевернулась, Макар грохнулся на спину и от удара головой о бетонный пол снова потерял сознание. Пришел в себя оттого, что его слегка пинали по ребрам и приказывали встать.

Когда он поднялся и попытался дотронуться рукой до, скорее всего, сломанного носа, из которого хлестала кровь, красномордый заорал:

— Руки по швам!

Бережной снова вытянулся, чувствуя, как теплая кровь обильно течет по его голому торсу.

— Ну что, мозги прочистились? — невозмутимо спросил главный. — Я повторяю вопрос. Твое полное имя?

Макар действительно начал лихорадочно соображать. Главное — не расколоться, что он русский. Тогда начнутся лишние вопросы и лишние зверства. С немцем тоже церемониться не будут. Надо набивать себе цену. Лучше всего представиться англичанином, у них с немцами действует конвенция.

— Мое имя Джон Стоун, я английский разведчик.

— Вот как? — взметнул брови гестаповец. — Прямо так сразу? Давайте по порядку. Год рождения?

Макар замешкался, прикидывая в каком году он мог родиться.

— Что, забыли? — снова удивился следователь.

— Тысяча девятьсот шестнадцатый.

Секретарь писал в своем журнале.

— Место рождения?

— Лондон.

— Подробнее. Адрес.

— Э… — Макар понял, что и британское подданство его не спасет. — Я родился на… Даунинг-стрит, дом тридцать четыре.

Офицер прищурился. Он, похоже, тоже засомневался в успехе английской версии, нажал на кнопку в стене.

Дверь громыхнула, появился коридорный.

— Пусть пригласят сюда гауптштурмфюрера Майнлиц из западного сектора отдела контрразведки, — велел следователь, и парень, щелкнув каблуками, вышел.

Потом Макар по инерции врал — зная уже, что это бесполезно — сколько он служит в разведке (шесть лет), в каком чине (капитан), направление его деятельности (подрывная работа в Германии) и тому подобное. Наконец, был задан вопрос: какова его роль в подготовке государственного переворота и покушения на фюрера, кого из участников заговора он может назвать…

В этот момент дверь открылась и в камеру вошла стройная, средних лет женщина в черной приталенной форме.

— Хайль Гитлер! — приветствовала она офицера и покосилась на окровавленного Бережного. Никаких эмоций не проявила.

— Хайль Гитлер, — привстал гестаповец, — Фрау Майнлиц, я попрошу вас задать этому человеку несколько вопросов об Англии и деятельности английской разведки, и составить заключение о степени его осведомленности.

— Общих вопросов об Англии?

— Да, и о Лондоне, уроженцем которого он себя называет.

Фрау подумала пару секунд и, повернувшись к арестанту, заговорила по-английски.

Макар что-то отвечал, путался, выдумывал на ходу.

Наконец, сотрудница западного сектора, говорившая с Бережным спокойно и даже доброжелательно, отвернулась от него.

— Этот человек прекрасно владеет английским, но ни в Лондоне, ни вообще в Великобритании никогда не был. Также он не имеет представления о структуре и работе МИ-6… — она помолчала. — Или он профессионально пытается создать о себе такое впечатление.

Офицер покачал головой.

— Благодарю вас, фрау Майнлиц, вы свободны.

Когда дверь за знатоком Англии закрылась, гестаповец потянул ворот рубашки и сплюнул на пол.

По кивку его головы красномордый принялся за дело. Он крушил кулаками и ногами все тело Бережного, стараясь не трогать только челюсть — чтобы заключенный мог отвечать на вопросы. А Макар, как заевшая пластинка, повторял, что он англичанин и упрашивал поверить ему. Потом, когда он уже почти перестал шевелиться, главный гестаповец сказал:

— Хорош, а то подохнет. Уложи его в кровать.

Экзекутор ухватил тело жертвы и забросил на железную скамью. Потом он зафиксировал металлическими хомутами руки, ноги и голову арестанта.

Щедрым потоком в лицо Макару полилась холодная вода из ведра. Он чуть не захлебнулся и вполне пришел в себя.

Перед ним возникла физиономия следователя.

— Теперь, сучье семя, ты будешь говорить правду… Англичанин! Кого знаешь из участников заговора?

— Никого не знаю…

Потом над ним навис палач в резиновом фартуке.

Офицер, севший в кресло, отхлебнул уже совсем остывший кофе и спросил:

— Людвиг, какая у него рука-то болтается? Правая… Она ему все равно уже без надобности. Сломай ему палец. Медленно, чтоб прочувствовал.

Вопли, огласившие камеру, проникли далеко за ее мощные стены. Следователь и секретарь зажали уши пальцами, пока крики не перешли в стоны и хрипы.

— Что ж ты так орешь-то, мразь, — недовольно проговорил с кресла следователь. — Это только начало. Когда закончатся пальцы, мы тебе локоть разберем. Говори, кого знаешь из участников заговора!

— Ш-штауфенберга… — просипел Бережной. — Больше никого не знаю… имел дело только с ним…

— Врешь… Давай!

Снова вопли накрыли всех с головой.

Его мучили профессионально. Резали, дробили, увечили.

Молчать было невозможно. Сначала он называл по очереди тех, кого уже должны были расстрелять вместе с полковником, потом тех, про кого знал, что они уже должны быть арестованы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});