Демон Монсегюра - Ольга Крючкова

– Хозяин, – обратился шевалье к корчмарю, расплатившись за ночлег и завтрак, – как здесь можно нанять шебеку[72]?

– Спросите, сударь, у рыбаков про капитана Финбоу. Я видел вчера его шебеку в порту. Он старый морской волк, берёт недорого, слово держит, – ответил корчмарь.

Огюст направился в порт. Двое рыбаков несли на плечах свёрнутую сеть.

– Рыбаки! Где мне найти капитана Финбоу?

– Господин, да вон он стоит со своей командой!

Огюст подошёл к морякам. Вид у них, скажем прямо, был бандитский и устрашающий. Одеты они были в кожаные вытертые куртки, такие же видавшие виды шапки со следами разводов от солёной морской воды, на правом боку каждого висел длинный нож, словом, прирежут и имени не спросят. Лицо одного из них, пожилого шотландца, украшал шрам, видимо, полученный в поножовщине. Огюст, пытаясь придать лицу благодушный вид, спросил:

– Вы, сударь, капитан Финбоу? – обратился он к самому свирепому, со шрамом на лице.

– Да, я! – капитан зыркнул на клетчатый плащ Огюста, сообразив по расцветке, что незнакомец из клана Мак Кумалов.

– Я хотел бы зафрахтовать вашу шебеку, – пояснил Огюст.

– Отлично, господин, мы сейчас как раз без работы. А куда вы желаете следовать?

– Юг Гаскони, за Биаррицем, ближе к Пиренеям. В течение двенадцати дней команда должна будет меня ждать. Если не возвращаюсь в условленный срок, выходите в море без меня.

– Идёт. Знакомый маршрут. За всё возьму, пожалуй, двадцать мерк серебром. Деньги вперёд!

Огюст не возражал и отсчитал из кошелька названную сумму. Финбоу остался доволен, давно так щедро, не торгуясь, не платил никто, обычно, все пытались сбить цену, а «Мак Кумал» – раз и вот вам – двадцать монет без разговоров.

Капитан Финбоу никогда не задавал лишних вопросов. Надо во Францию – хорошо. Высадиться на побережье ближе к Пиренеям – тоже хорошо. Рейсы до Франции и Испании ему были привычны.

Плыли почти молча, подобные рейсы не располагают к общению. К концу первого дня Огюста начало мутить, но он старался держаться. В марте в Ирландском море ещё сильные ветры, шебеку бросало, как щепку. Капитан Финбоу выглядел невозмутимо, поэтому шевалье решил, что всё идёт по плану, и успокоился.

До берегов Франции добрались без приключений. Высадились, как планировали, почти у отрогов Пиренеев, шевалье с радостью вступил на землю Гаскони. Место выбрали безлюдное, шебеку вытащили на берег, разбили лагерь на скорую руку.

Огюст подошёл к капитану:

– Вот вам два золотых флорина. Дам ещё столько же, когда вернусь.

Финбоу посмотрел на шевалье и усмехнулся:

– Знал я, что клан Мак Кумалов богат, но чтоб настолько, и не предполагал!

– Почему, капитан, вы решили, что я Мак Кумал? – спросил Огюст.

– Странный вы, право, господин, так клетка на вашем плаще говорит сама за себя! Вы недавно стали принадлежать к клану?

– Да, сравнительно недавно, я женился на леди Федельм, дочери лорда Мак Кумала.

– А, так вы из тех самых рыцарей, которые приплыли в Шотландию отсюда, из-за моря! Наслышан про ваши подвиги, говорят, благодаря вам король Брюс разбил англичан. Да и в Лох-Свэн постоянно приходят ваши корабли.

Огюст удивился осведомлённости Финбоу.

– Не удивляйтесь, господин. Не каждый день в Шотландии появляются рыцари на восемнадцати кораблях, да ещё выигрывают сражения. Всё восточное побережье от Кинтаре до Килвиннинга и замка Эйр знают об этом.

Огюст заплатил два золотых флорина, на том они с капитаном и расстались.

…Он шёл горными тропами, соблюдая предосторожность. Останавливался ненадолго – немного отдохнуть и перекусить, предусмотрительно захватив с собой вяленое мясо, запеченное в ржаном тесте, оно долго хранится и хорошо утоляет голод. В горных источниках шевалье пополнял запас воды.

Погода стояла тёплая и сухая для конца марта, не то, что в Шотландии. Костры Огюст не разводил. Ночью хоть и холодало, но тёплый шерстяной плащ хорошо спасал от холода. Деревни на пути не встречались, места слишком малонаселённые.

Наконец, измученный пятидневным переходом, Огюст увидел очертания развалин замка, возвышающихся на горе. Он предположил, что это Монсегюр. Огюст никогда здесь не был, лишь слышал о его героическом прошлом замка, которое закончилось лет пятьдесят назад. По мере приближения Огюст разглядел, что Монсегюр разрушен практически до основания, превращён из величественного непреступного замка, о котором рассказывала бабушка Жанна де Комменж, в груду камней. Он, обессилев, присел на камень, едва справляясь с эмоциями. «Французы, будь они прокляты! – в гневе подумал Огюст. – А ведь я один из прямых наследников Монсегюра. Вот оно былое величие моих предков Тулузов! Всё уничтожено!»

Кто-то тронул Огюста за плечо. Он пришёл в себя, прервав размышления, на него сочувственно смотрел пастух-горец, дружелюбно протягивая бурдюк с молоком.

– Благодарю, – Огюст с жадностью отхлебнул молока.

«Вот оно молоко родного Лангедока! Даже вкус другой!» – подумал Огюст.

– Вы, господин, наверное, давно не были в здешних краях, – предположил пастух, принимая его за отпрыска знатного рода, возвращающегося из изгнания. – И плащ на вас странный, в клетку.

– Возвращаюсь из Шотландии. Вообще, я родом из Лангедока, его восточной части, из замка Кавальон.

– Стало быть, вернулись из чужих краёв, видно там, тоже не сладко, – предположил пастух.

– Да, пастух, ты прав – везде хорошо, где нас нет, – попытался пошутить Огюст.

Огюст достал из кошелька медную монету.

– Вот возьми, за молоко.

– Благодарю, ваша милость! Я уж и забыл, как выглядят монеты. Кругом нищета, королевские налоги просто непомерны! Его величество Филипп, наверное, думает, мы здесь монеты с деревьев собираем!

Огюст решил немного передохнуть.

– Расскажи мне, пастух, что ты знаешь о Монсегюре.

Пастух откашлялся, посмотрел на гору с развалинами замка.

– Да, ваша милость, что говорить, величественный был замок. Мне родители о нём рассказывали. Сам я родился, когда Монсегюр уже был разрушен. Ну, воля, ваша господин. Слушайте…

Пастух сел на землю, подстелив шкуру козла, свисавшую с плеч, вместо плаща и неторопливо начал свой рассказ:

– Много лет назад Лангедоки, притесняемые французами и инквизиторами, покидали свои дома, бросали последнее имущество и разбегались по лесам и горам. Единственным безопасным местом стал замок Монсегюр. Его владелец, граф Раймонд VII умер в абсолютной нищете, не оставив после себя наследников.

После его смерти, в замке засел доблестный рыцарь барон Рожер Мирпуа. Он не выносил французов, восстал против инквизиторов, защищал катаров и давал им кров и пищу. Сеньор Рожер, по праву потомка старинного и знатного рода, не склонял головы ни перед королём, ни перед Папой.