Стиратель - Яна Каляева

была… до тех пор, пока по плечу его не хлопнул.

Ухожу через незакрывающиеся до конца ворота. Догадываюсь, почему конюх не исчез. Почему дружинников нет, понятно. Ратнику денежное довольствие положено. А конюх может и без вознаграждения работать, он сам готов платить за возможность людей до полусмерти, а то и до смерти забивать. Видел же сладострастный восторг на противной дремучей морде от вида кричащих и визжащих под его кнутом.

Не иду по дороге, выхожу на заросшее травой поле перед замком. Раскидываю руки и обращаю лицо к солнцу, впитывая в себя вместе с горячими лучами его силу.

— Ну что, Смотритель? Я сделал то, чего ты ждал?

Где-то далеко от графского замка Кей и Арне с изумлением и страхом смотрят на становящихся прозрачными барона и его возлюбленную Симону. Такими же глазами смотрят друг на друга крестьяне одного далёкого хутора и многих других хуторов и сёл. Жители Пурвца превращаются в призраки один за другим. Все города и сёла приходят в запустение. Стремительно весь мир погружается в мнимость и призрачность.

Не вижу ничего этого. Всего лишь знаю, что так происходит.

Глава 22

Возвращение

Ещё слышу в ушах громыхающий шёпот Чжун Ни «Ты всё сделал правильно!», затем ощущение экстренной остановки, будто тебя бросает в стену и вжимает в неё. Эти ощущения смывают недоумение, — как шёпот может грохотать? «Всего лишь потому, что он громкий только для тебя. Для всех, кроме тебя, Чжун Ни беззвучен, отсюда противоречивое впечатление», — то ли сам понимаю, то ли мудрый китаец бросает вдогонку объяснение. Уже мысленно.

Открываю глаза. Белый потолок, бежевой окраски стены, одеяло на мне и подушка под головой могут быть точно такими же в любом мире. Потолочные светильники узнаю, у нас и в ревматологии везде такие. До предела скашиваю глаза вверх и в сторону. Всё правильно. Привычная аппаратура для реанимационного отделения. И я к ней подключен.

Мысленно сканирую тело, пробую слегка посокращать разные мышцы. На первый взгляд всё в порядке. Отсутствие пролежней можно объяснить как недолгим временем пребывания в лежачем положении, так и хорошим уходом. А вот нормальный тонус идеальным присмотром за неподвижным телом не обоснуешь. Но здешние медики предусмотрели возможность большой длительности моей отключки. Вижу по кровати. Специальная модель с возможностью погадить под себя. Конструкция более чем знакомая. Ещё один плюсик в копилку резонов за то, что вернулся в свой мир.

В удачное время очнулся. Судя по тишине и полумраку, в котором уютно светят огоньками приборы, сейчас глубокая ночь. И хорошо. Подозреваю, Чжун Ни подсуропил, не стал выбрасывать в кипящий хлопотами больничный день. Физически чувствую себя прекрасно, а вот морально мне ещё предстоит прийти в себя. Слишком быстро всё произошло. И не ошибся ли я? Меня ведь прижали настолько жёстко, что от отчаяния любой скажет «Да пропадите вы все пропадом!».

Вспоминаю первый кидок хуторянина. До офигения примитивный. Дело давнее, эмоции уже не кипят, можно порассуждать спокойно. Чем по итогу заплатил хуторской хозяин? Моим доверием. Он променял семь монет — пусть это для него сумма — на моё доверие к нему. Должен был понимать, что больше никогда не буду лечить ни его, ни его родственников.

В таких кидках ничего невозможного нет. Только их обычно исполняют мошенники высшей пробы. Когда втягивают клиента на о-очень большие деньги. И быстро сваливают в далёкие края, где повторяют трюк. В большом мире такое возможно. Кидать по мелочи? Есть такие, как не быть? Только кончают они плохо и живут не долго.

Это не всё. Моё доверие вещь малозначительная, уйду и вернусь ли когда-нибудь, не известно. А ненависть или неприязнь? Тогда не мог коснуться его и уйти, а он бы умер через три часа. Или три дня. Не мог, потому что тогда не умел. А если бы умел?

Ладно, проедем. Мог не догадаться, мужчина — туповатый селюк. Однако за него расплатились другие. Больше я никаких селян нигде не лечил. Почему? А потому что их здоровье тот хуторянин променял на семь монет.

Кабатчик Гар. Этот умнее, но тоже не докумекал, что я мог одним касанием его убить. Тогда уже мог. Или догадался и потому подстроил мне расправу быструю и безапелляционную? В стиле «Слово и дело»? Не догадался, что могу оказаться высшим инкогнито, как решил барон Рентх.

Вот за недогадливость и болтался, подвешенный за шею. Вместе с любимой и тоже недогадливой дочуркой. Пусть бы у неё сиськи были поменьше, зато ума побольше. Вот такое от меня запоздалое пожелание.

Мелкая деталь о бароне. Помню, что тогда только царапнуло, а ведь это тоже важно.

Не добрал трети податей он, видите ли. И что делает наш славный барон?

— Эти низшие дряни вздумали вымирать! За лето три хутора и деревеньку сжег вместе с жителями, чтобы даже не пробовали недоплачивать. Не помогает — мрут как мухи. Скоро совсем некому работать станет!

Так он вроде сказал. Не добраны подати — принял меры, уничтожил часть своей кормовой базы. Канис пенсис нострагенус! Б…й у…бок! Мне латыни не хватает, кондовый русский мат сам наружу рвётся! Дело ведь даже не в гуманности, а в тупой эгоистичной рациональности! Взял бы и перепорол полдеревни, кто мешает? Нет, надо сжечь или повесить!

Продолжим логику ублюдка. Коровы стали меньше давать молока — пустить полстада на мясо, авось надои увеличатся. Женщины стали мало рожать — перебить половину… стоп! Это может сработать! От хохота чуть с кровати не падаю.

Кнастис пенис нострадамус! От смеха коверкаю свою любимую присказку. Или так лучше?

Про графа и говорит нечего. Я ему так всё и сказал. Прямо в становящееся прозрачным очень благородное, грозное и очень тупое лицо.

Нет. Всё правильно. Формулировать точно — дело Смотрителя. А мне ощущения глобальной неправильности всего общества хватило. Элита тупо уничтожает собственный базис, не забывая про внутривидовую саморезню. А народ покорно перешёл в состояние тупого овечьего стада и равнодушно наблюдает, как его перманентно геноцидят. Нежизнеспособное общество.

А вообще, чего голову-то ломаю? Будь мой вердикт ошибочным, остался бы в том мире, а не лежал бы весь такой красивый под белым одеяльцем в родной клинике. Чжун Ни не утвердил бы.

Слышу приближающиеся шаги. Не мужские. И не лёгкие девичьи. Дверь открывается, заходит медсестра, дама в возрасте и в теле. Видимо, мой смех услышала. Это она молодец, не спит на посту.

— Очнулись, Михал Саныч⁉ — медсестра