Расколотые небеса (СИ) - Пир Томас

— Мне нужно ещё несколько минут! — выкрикнул Андрей так, что его услышали все. — Держитесь из последних сил.

Воин, что стоял от Тима по правую руку, резко вскинулся, вскрикнул, расплескал во все стороны кровь из пробитого горла и завалился на землю. Его место тут же занял стражник задней шеренги. Глядя вниз, Тима едва не стошнило. Павший муж лежал у него под ногами, вязкая кровь сочилась по сапогам, тело билось в судорогах.

Ещё один клинок нашёл брешь в защите. Рядом звякнула сталь. Повезло, что кхопеш бессильно скользнул по кирасе воина, что стоял слева. Боец остался в строю, а дикаря насадили на копья. Тим ужаснулся. Он понял, что ещё немного и их всех перебьют. Стена не могла долго устоять под напором орды, с каждым убитым и раненным появлялись опасные бреши. Отступать было некуда, а сражаться сил не хватало.

— Всем приготовиться! — закричали из центра коробки. — Торрек колдует!

Щиты разомкнулись. Из-за стены вылетел полупрозрачный сгусток энергии. Громыхнуло. Уши на миг заложило. Воздух впереди задрожал. Взрывная волна чудом не свалила и стену щитов, но кочевникам досталось гораздо больше. Таран угостил дикарей страшной силой, разметал их тела, разорвал на куски. Спустя миг на щиты пролился склизкий гранатовый дождь. Давить на стену кочевники перестали.

Ник воспользовался преимуществом:

— Выпад! — кричал торрек команды.

— Ггухх!!! — в ответ громыхнули бойцы.

Тим прозевал первый шаг и чуть не упал на колени под натиском задних шеренг. Частокол замерцал, пики выдвинулись вперёд, проткнули насквозь наседающих дикарей и тут же вернулись обратно.

— Шаг вперёд! — вновь раздался голос Андрея.

— Ггухх, ггухх!!!

— Выпад!

Северяне несколько минут безнаказанно уничтожали толпы ордынцев. Тим даже взбодрился, успел поверить в победу, но кочевники ударили снова. Необъятное войско придавило на щиты и вновь сковало защитников. Дикари стали набрасывать на стену доски и лестницы, взбирались над головами, запрыгивали в коробку и ломали строй изнутри. Первых отчаянных воителей насадили на копья и алебарды, но за ними спешили другие. Напор орды снова вырос, теперь сдерживать их было куда сложнее.

— Копья поверх строя! — кричал Андрей. — Не пускать этих ублюдков, колите!.. колите! — срывал голос торрек.

Но слова его пропадали впустую. Давление возросло, щиты едва держались, трещали, скрипели, но пока сдерживали силу орды. Коробка сжалась, потеряла подвижность — ни шагнуть, ни вздохнуть. Контратаки прекратились. Тим отчаялся, даже мысленно приготовился к смерти, как вдруг Крильис ожил и встряхнул зазевавшихся воителей.

Тим с трудом устоял на ногах. Земля задрожала, подпрыгнула. Жуткий металлический скрежет врезался в уши. Вопли гибнущих дикарей меркли в стальном перезвоне. Кони топтали людей, чавкала кровь, кости хрустели как хворост. Перестук лошадиных копыт и дикое ржание закружили сознание горе-воина в панических плясках. То было жутко: колени дрожали, глаза безумно таращились по сторонам, а паника захватила рассудок.

Давление на щиты снова ослабло. Спустя несколько мгновений Тим услышал хорошие новости. Отряд спасло подкрепление. На лысом пригорке засияли доспехи конников Берниса Моурта. Разгорячённая кавалерия стекла по холму, врезалась орде в левый фланг и снесла наседающих дикарей. За щитами рассмотреть, что да как, было сложно, потому-то все проморгали подмогу. Тим не забудет тот миг никогда. Стоять в двух шагах от беснующейся кавалерии — дело неблагодарное…

— Рубите! — воспрял духом Андрей.

Ник увяз в свалке стражников и врагов. Много кочевников успели прорваться за стену щитов. Внутри строя сраженье гремело едва ли не громче, чем снаружи. Бернис уводил всадников обратно на холм вокруг коробки защитников. Там был простор для разгона.

— Ник, приём, — прошипела рация голосом Калаша.

— На связи.

— Бросайте всё, к чёртовой матери, и со всех ног бегите к лагерю. Это единственный шанс уйти. Мы с Косом вас прикроем.

— Ты где?!

— Мы на позиции, — ответил в рацию Кос. — Время уходит. Ордынцы перестраиваются для новой атаки. Вы её точно не переживёте. Как принял, приём?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я понял!.. — Пропыхтел Андрей, разрубил пополам последнего кочевника у себя на пути и начал кричать во всё горло:

— Отступаем!.. все в лагерь… бегом, бегом!.. уходим… щиты на спины…

— Бернис, только не геройствуй, — поддержал Андрея Крас, раздавая указания в рацию. — Без нужды не атакуй, проследи за нами с холма, а там уходи к лагерю, как принял?

— Слушаюсь, сир, я всё понял.

— Чего застыли? — ревел где-то Шева. — Команды не слышали? Уходим, скорее…

Халирцы увидели, что враги убегают, сорвались в погоню, хотели покончить с дерзкими северянами. Только сегодня их кровожадный божок от них отвернулся. Тим на одном дыхании пробежал полкилометра, как вдруг споткнулся и чуть не упал. В трёх шагах от него, на обочине под большим деревом, на самом выходе из поляны, что-то вдруг шевельнулось. Раздался пронзительный крик. Голос больно уж походил на баритон Калаша. Спустя удар сердца загремел пулемёт. С другой стороны тракта прятался Кос. Он поддержал партию Калаша и два пуле метателя устроили свинцовый шторм для орды.

Останавливаться было нельзя. Тим бежал без оглядки, перемахивал буераки, продирался сквозь кусты кохи, цеплял ногами лозу, пока не влетел на стоянку. Лагерь бурлил. Воины собирались в крепость. Тим отвязал свою лошадь и впрыгнул в седло. Рядом с ним гарцевал сам торрек, подгонял воинов, едва не выталкивал их на тропу. Выглядел он неважно: красные глаза горели огнём, уставшее лицо чуть припухло, осунулось, было всё перепачкано струпьями и грязью. Лошадь под ним сильно нервничала, гарцевала на месте. Попона вся измазалась кровью. Андрей сильно припадал на правый бок, на рубашке засохли несколько бордовых кровоподтёков.

— Уходим, скорее, скорее… — Без устали кричал Ник. — Чего уставился? — рявкнул он вдруг на Тима. — А ну быстро проваливай!

Тим встрепенулся, пришпорил коня и поскакал по тропе в гущу Крильиса, в обход Старого Тракта и всех кочевых лагерей. Нужно было как можно скорее добраться домой и скрыться за могучими стенами. Тиму не забыть эту ночь никогда. Ночь, что едва не стала последней.

Глава 19

Было раннее утро. Пламя в очаге закончило трапезу, обглодало полено до косточек и развалило несчастную кочерыжку на мелкие головешки. Комнату ещё крыл полумрак. Свеча на столе догорала, потрескивала, будоражила пугливые тени на стенах. Я сидел у камина. Только так получалось согреться.

Рядом притаилась Тири. Жёнушка всю ночь не спала — дежурила у постели. Утром не обронила и слова, крепко сжимала мою ладонь, временами нежно и робко поглаживая плечо. Несколько раз я ловил взглядом мокрые отблески в её глазах, но Тири ловко вытирала слёзы, стараясь не подавать виду. В этот раз я напугал красотку до чёртиков. Целую седмицу она не отходила от меня ни на шаг. Боюсь даже представить, сколько страха она натерпелась, сколько ужасных мгновений пережила, сколько тревожных мыслей рвали ей сердце пока я не очнулся.

Последний бой дался нам тяжело. Больше пяти сотен воинов так и не вернулись в крепость. Основные потери пришлись на пехоту, но и Бернис недосчитался шести десятков всадников. Я помню их всех, каждого я знал в лицо, каждого звал по имени. Такую трёпку нам задали впервые.

Емеля поймал шальную стрелу. Летунья глубоко вошла в бедро. Пета провозилась целый вечер, пока сумела достать наконечник, промыть и обработать рану. Затем Борис сделал ему несколько уколов и Емеля уснул.

Шеве досталось по голове. Слава Богу шлем выдержал удар, оставив хозяину всего лишь лёгкое сотрясение мозга. Ещё Рыжего немного подрезали, но называть ту царапину полноценным боевым ранением я бы не стал — ничего серьёзного. Остальным повезло больше — шкурки целы, халирские клинки ребят миновали.

Всех, кроме меня.

Пришёл в себя я несколько дней назад в нашей с Тири постели, весь перемотанный бинтами и закутанный в одеяла. Несмотря на ручьи холодного пота, что пропитали подушку, меня сильно знобило, жажда сводила с ума, а острая боль сковала движения. Тири была рядом. Умываясь слезами, красотка подала мне кружку воды. Встать было непросто, да и Тири протестовала, но тело так затекло, онемело, что я готов был вытерпеть любые муки, лишь бы хоть немного размяться.