Пешка - Джоан Виндж

— Вы ведете себя иначе.

Эти слова тоже прозвучали бессмысленно, но я не настаивал. Вместо этого я спросил:

— А что вам и леди рассказал Дэрик?

Ласуль удивилась, точно я спросил о какой-то ерунде.

— Он сказал, что взял вас и Джиро посмотреть мистерию Аргентайн. Что, похоже, вы получили от шоу больше наслаждения, чем Джиро… Я сказала Дэрику, чтобы он без моего разрешения мальчика никуда не водил. — Ласуль обняла сына, как бы защищая его.

Я был рад, что темнота скрывала наши лица.

— Я никуда больше не пойду с Дэриком, — пробурчал Джиро. Злость и ощущение того, что его предали, сквозили в его голосе. Он то и дело бросал на меня странные взгляды.

— Почему? — спросила Ласуль.

— Он — жулик, — отрезал Джиро.

Пальцы Ласуль задвигались, задавая короткий молчаливый вопрос — что-то вроде азбуки для глухонемых или тайного кода. Джиро отрицательно мотнул головой. Ласуль перевела взгляд на меня. Спазм скрутил мой желудок — я ждал ее вопроса о том, что же произошло в клубе на самом деле. Но Ласуль не спросила. Оставшуюся дорогу все молчали.

Когда мы наконец достигли поместья, я помог Ласуль довести мальчика до комнаты. Слишком измученный, чтобы двигаться, я оперся о косяк двери и ждал, пока она укладывала его в постель. Но, когда Ласуль притушила свет и вышла в коридор, я услышал, как Джиро позвал меня. На мой молчаливый вопрос Ласуль кивнула. Я вошел в комнату.

— Кот?.. — снова позвал мальчик сонным голосом, глаза его слипались.

— Да, я здесь.

Когда зрачки привыкли к темноте, я смог разглядеть в тусклом отблеске коридорных ламп его лицо. Мое лицо он видеть, не мог.

— Ты, вероятно, считаешь меня и вправду глупым? Нет разве? — спросил он.

— Нет, — улыбнулся я, — и вправду счастливым. Думаю, что ни у кого счастье не длится вечно.

— Ты спас тетю Элнер, как и обещал. И мою маму тоже… — Его голос задрожал, глаза опять стали влажными. — Я дам тебе все, что ты захочешь. У меня есть такая штука, какой ты никогда не видывал…

Я молча повернулся и пошел к двери.

— Кот?..

Я остановился.

— Я испугался тебя сегодня вечером. И ненавидел тебя…

— Знаю.

— А теперь — нет.

Я улыбнулся:

— Вот все, что мне надо.

Ласуль с любопытством наблюдала за нами из дверей.

— Он лишь хотел сказать вам спасибо. — Поколебавшись, она вытянула руку и взяла меня за локоть. — Кот…

— Вы уже сказали спасибо, мадам. Спокойной ночи. — Чтобы не случилось непоправимого, я повернулся и пошел по коридору. Спотыкаясь на каждой ступеньке, я поднялся по лестнице в свою комнату и упал на кровать, едва успев стащить одежду.

И не мог заснуть. Я чувствовал, как капают, словно вода, секунды. Раз… два… три… Одна за другой. Чувствовал, как каждый сантиметр моего распластанного тела дергается, исходит мурашками и дрожит, точно лопнувшая струна. Я попробовал закрыть глаза, но передо мной возникали образы, которые мне вовсе не хотелось видеть. Я открывал глаза, и пустая кровать в пустой комнате лишь напоминала мне о моем одиночестве.

… Дверь тихо открылась, и кто-то шагнул внутрь. Лунный свет выхватил из темноты окутывающее пришельца серое облако… Джули. Тонкий острый лучик света вспыхнул в ладони, ведя Ласуль сквозь темноту ко мне.

— Ласуль… — Я рывком сел, покрывала сползли с перебинтованного плеча. Ты не должна быть здесь, не делай этого, я хочу тебя… Я боялся говорить, потому что не знал, какое слово вырвется у меня изо рта первым.

Она поставила маленький светильник на стол возле кровати и остановилась, глядя мне прямо в глаза. Ее волосы цвета ночи рассыпались по плечам, кожа в луче света янтарно светилась. Она медленно подняла руку к груди и начала расстегивать жемчужины-пуговицы, переливающиеся на воротнике свободной ночной рубашки.

— Подожди… — сдавленно прошептал я.

Пальцы ее застыли, взгляд замер.

— А Харон? — Я отвел взгляд, не вполне уверенный, кого боюсь больше — ее или себя. — Если кто-нибудь узнает…

Глаза ее вдруг заблестели слезами.

— Пожалуйста… — сказала Ласуль прерывающимся голосом, — пожалуйста, не заставляй меня просить милостыню. Мне нужен кто-нибудь. Я не хочу оставаться одна этой ночью…

Я вытянул руку. Ласуль сжала ее, поцеловала, опускаясь на постель. От изумления у меня кружилась голова. Я слегка расслабил сжатый кулак, в котором мой мозг пребывал с самого момента взрыва, разрешая щупальцам коснуться ее мыслей, ее чувств. Ласуль почти умерла сегодня вечером… Но она была жива, настолько жива, что каждый нерв ее тела звенел желанием. Ничего не имело значения: ни сегодня, ни Харон, ни завтра, ни то, кем была она, и даже то, кем был я. Ласуль смертельно хотелось чувствовать любовь, и это все, что она знала. Она хотела, чтобы я любил ее, я и никто другой, ибо она понимала по моему взгляду, как сильно хотел этого я.

Плохо действующими руками я притянул Ласуль к себе, нашел ее губы и поцеловал вас, чувствуя на щеке легкое прикосновенье ее волос. Почти сразу, не в силах встретить ее взгляд, я откинулся назад, с голодным огнем вместо крови, выжигающим мне вены… не зная, что делать дальше. Почти полжизни я провалялся голый в постели с разными незнакомками; но все, что было между нами, — это деньги. Безымянные, безликие, мы делали то, что вынуждены были делать, без единой эмоции и без надежды. Я никогда не встречал такую женщину, как Ласуль, — красивую, недосягаемую — даже в моих бурных фантазиях. Женщину, которая хотела меня… Которая ожидала того, чего я, возможно, и не знал, как ей дать. И страх от незнания, как стать тем, кем она хотела, чтобы я был, внезапно показался мне самым кошмарным страхом, который когда-либо овладевал мной.

Но Ласуль взяла мою ладонь так нежно, словно она думала, что я — девственник, и положила ее себе на грудь. Негнущимися пальцами я стал нащупывать — одну за другой — пуговицы ее рубашки, неуклюже и неуверенно заканчивая то, что она начала. Рубашка словно растаяла под неловкими пальцами — точно она вела свою собственную жизнь; шелк превращался в плоть — бархатную, мягкую и податливую. Я содрогнулся от электрического шока, когда Ласуль прижалась ко мне всем телом. Перекатившись, я осторожно лег на нее, чувствуя, как набухший горячий бугорок внизу ее живота касается моего паха, внезапно пронзенного сладкой болью. И дальше стало так легко — после всего, что случилось сегодня вечером… слишком легко.

Ласуль порывисто прильнула ко мне, полуоткрытый рот дышал мучительным желанием поцелуя. Губы ее, похожие на цветок после дождя, я мог целовать вечно, потеряв себя во влажном теплом прикосновении, наслаждаясь… она всегда хотела, чтобы ее так целовали, целовали долго… бесконечно… хотела впитывать мои поцелуи, как сухая земля впитывает воду. Легкие теплые пальцы, едва касаясь моего тела, медленными кругами исследовали мою спину, белесые шрамы, гладкую смуглую кожу, бедра. Я спустился чуть ниже, накрывая ладонями ее груди, провел слегка дрожавшими пальцами по мягкому, чуть выступающему холму живота и скользнул дальше — в теплую, жаждущую моего прикосновения ложбинку между ног.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});