Первобытное мышление - Клод Леви-Строс

Пищевые запреты и предписания выступают, таким образом, как теоретически эквивалентные средства, чтобы "обозначить значение" в некоей логической системе, в которой полностью или частично потребляемые виды составляют элементы. Но сами системы могут быть различного типа, а это приведет нас ко второму выводу. Ничто не напоминает о тотемизме у бушменов Южной Африки, которые, однако, соблюдают настоятельные и сложные пищевые запреты. Ибо у них система действует в другом плане.

Всякая дичь, убитая из лука, запрещена, — соха, пока вождь не отведает ее. Запрет не распространяется на печень, которую охотники едят на месте, но которая для женщин остается при любых обстоятельствах соха. В добавление к этим общим правилам существует соха для определенных функциональных или социальных категорий. Так, жена охотника может есть только мясо и сало с задней половины животного, внутренности и лапы. Эти части убитого животного составляют порцию, предоставляемую женщинам и детям. Мальчики-подростки имеют право на брюшную полость, на почки, половые органы и вымя, а охотник — на лопатку и ребра правой или левой половины животного. Доля вождя состоит из толстого куска от каждой четверти и от каждой филейной части и по котлете с каждого бока (Fourie).

На первый взгляд невозможно вообразить систему, которая была бы более отдалена от системы «тотемических» запретов. И все же довольно простое преобразование позволяет перейти от одной к другой: достаточно заменить этнозоологию этноанатомией. Тотемизм устанавливает логическую эквивалентность между сообществом природных видов и универсумом социальных групп. У бушменов по форме такая же эквивалентность, но между частями, составляющими отдельный организм, и функциональными классами общества — иначе говоря, общества, рассматриваемого как организм. В каждом случае категоризация природная и категоризация социальная гомологичны, и выбор какой-либо категоризации внутри одного порядка подразумевает принятие соответствующей категоризации внутри другого порядка, хотя бы в качестве привилегированной формы.[69]

Следующая глава будет целиком посвящена интерпретации в таком же духе, то есть эмпирически наблюдаемые отношения между эндогамией и экзогамией будут рассматриваться как результат преобразования в рамках одной группы. Мы попытаемся установить связь этой проблемы с той, которую только обсудили.

Во-первых, существует фактическое связующее звено между правилами вступления в брак и пищевыми запретами. Как среди тикопия Океании, так и среди африканских нуэр муж воздерживается от употребления в пищу животных или растений, запретных для его жены, по той причине, что принимаемая пища влияет на образование спермы. Если мужчина поступает иначе, то в момент соития он введет в тело жены запрещенную пищу (Firth 1, р. 319–320, Evans-Pritehard 2, p. 86). В свете предшествующих наблюдений интересно отметить, что фанг рассужда-

Если, как сообщает Ж. Дитерлен (Dieterlen 6), догоны устанавливают соответствие между своими тотемами и частями тела священного предка, то это — применение классификационной системы на межплеменном уровне. Вследствие чего тотемические группировки внутри каждого племени, ориентируемые относительно частей тела, действительно являются уже единицами вторичного ряда.

И все же эти сопоставления показывают весьма глубокую аналогию, ту, которую во всем мире человеческое мышление усматривает между соитием и потреблением пищи до такой степени, что в очень большом числе языков эти два процесса обозначаются одним и тем же словом.[70]

У йоруба «кушать» и «жениться» выражаются одним словом, имеющим общее значение "добывать, обретать" — употребление симметрично французскому языку, применяющему глагол «потреблять» и к браку, и к пище. В языке йяо полуострова Кейп-Йорк слово кута кута имеет двоякое значение — инцеста и каннибализма, являющихся гиперболическими формами сексуального союза и потребления пищи. По той же причине понапе одним и тем же словом обозначают потребление тотема и инцест, а у африканских машона и матабеле слово «тотем» имеет значение и "вульва сестры", что обеспечивает косвенное подтверждение эквивалентности совокупления и питания.

Если поедание тотема — форма каннибализма, то понятно, что реальный либо символический каннибализм может быть наказанием для тех, кто вольно или невольно преступает запреты. Так, на Самоа виновника символически варят в печи. Эквивалентность вновь подтверждается в сходном обычае у вотьобалук Австралии — они действительно внутри тотемической группы съедают человека, преступление которого заключается в том, что он похитил женщину, запрещенную законом экзогамии. Не отправляясь в далекие поиски и не припоминая другие ритуалы, процитируем Тертуллиана: "Гурманство открывает дверь порочности" (De Jejune, 1) и Св. Иоанна Хризостома(26): "Воздержание есть начало целомудрия" (Homilia in Epistolam II ad Thessalomo nicenses), Можно до бесконечности перечислять эти сопоставления. Из того, что мы привели в качестве примеров, видно, насколько тщетно стремление установить первенство между пищевыми запретами и правилами экзогамии. Связь между ними не причинная, а метафорическая. Даже сегодня отношение сексуальное и пищевое мыслятся непосредственно подобными. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к таким арготическим созданиям, как «жарить», "насиловать"[71] и т. д.

Но какова причина этого факта и его универсальности? Здесь опять логический уровень достигается путем обеднения семантики: «наибольший» из общих деноминаторов между объединением полов и объединением едока с пищей — то, что и в том и в другом происходит соединение посредством дополнительности: "То, что лишено движения, — пища существ, наделенных локомоцией; звери без клыков служат пищей зверям с клыками; звери без лап — тем, что имеют лапы; и робкое поедается отважным" (Lois de Manu, V, 30).

Если в наиболее знакомой нам и, бесспорно, наиболее распространенной в мире эквивалентности мужчина занимает место едока, а женщина — пищи, то не следует забывать, что часто дается и инвертированная формула — в мифологическом плане, в теме Vagina dentata,[72] что значимым образом «кодировано» в терминах поедания, то есть прямо (тем самым подтверждается закономерность мифологического мышления: преобразование метафоры завершается метонимией). Впрочем, возможно, что тема Vagina dentata соответствует не инвертированной, а прямой перспективе — в сексуальной философии Дальнего Востока, где, как это установлено в работах Ван Гулика (Van Gulik 1,2), искусство постели для мужчины заключается в том, чтобы не допустить поглощения женщиной его витальной силы и чтобы эту опасность использовать для своей выгоды.

Эта логическая субординация подобия — контрасту хорошо выявляется из совокупности установок так называемых тотемических народов относительно частей тела животных-эпонимов. Тикуна верховьев Солимо-эс с «гипертотемической» экзогамией (члены клана птицы тукан не могут ни вступать в брак друг с другом, ни брать в супруги женщину из клана, носящего птичье название, и т. д.) свободно потребляют в пищу животное-эпоним, но они почитают и сохраняют его сакральную часть, а другие его части используют как отличительные украшения (Alviano). Так, тотеми-ческое животное разделяется на: часть, потребляемую в пищу, почитаемую часть и эмблематическую часть. Элема юга Новой Гвинеи соблюдают относительно своих тотемов очень строгий пищевой запрет, но каждый из кланов обладает исключительной привилегией на орнаментальное использование клюва, хвостовых перьев и т. д. (Fraser, vol. II, р. 41). В обоих случаях подтверждается оппозиция между потребляемыми и непотребляемыми частями, гомологичная оппозиции между категориями продукт питания и эмблема. У элема эта оппозиция демонстрируется двойной исключительностью, негативной либо позитивной; каждый клан по отношению к тотемическому виду воздерживается от мяса, но обладает частями, указывающими на специфические черты. И у тикуна имеется такое же исключение относительно отличительных частей, но относительно мяса (в этом животные специфически различаются, но они употребимы в пищу, подобны в качестве пищи) у них принята единая установка. Группу установок можно представить следующим образом:

Тикуна | не-исключение | исключение

Элема | запрещение | привилегия

(-) | (+)

(части употребляемые и общие свойства) | (части не употребляемые и отличительные свойства)

Мех, перья, клюв, зубы могут принадлежать мне, поскольку они есть то, чем животное-эпоним и я отличаемся друг от друга. Это отличие принимается человеком в качестве эмблемы и чтобы утвердить свою символическую связь с животным, тогда как поедаемые, а следовательно, усваиваемые части есть указание на реальную действительную нераз- деленность, но в противоположность тому, что можно воображать, истинная цель пищевого запрета — отрицание. Этнологи совершили ошибку, удержав лишь второй аспект. Это привело к тому, что отношение между человеком и животным они стали рассматривать как однозначное — в качестве тождества, подобия или партиципации. В действительности же все бесконечно сложнее: речь идет об обмене между культурой и природой — о замене сходств на различия; они располагаются то между животными, с одной стороны, и людьми, с другой стороны, то между животными и человеком.