Слой Ноль - Евгений Прошкин

– Еще лучше! А как не в ту сторону ручку повернем? «Кто бросил валенок на пульт?..»

– Это очень старый анекдот, – сказала Людмила.

– А я смешить не собирался. Дело-то наше грустное. Оно ведь не только правое, но и одноразовое. Не ошибиться бы, а то вместо единственного слоя получим какой-нибудь коллапс… Потренироваться бы для начала. Она ведь, эта машина, в каждом слое должна быть. Кстати, Люда, ты узнала?

– О чем?..

– Ты что?! Мы же договаривались! Ты должна была выяснить, в каких слоях Костя меня чикал. А то как же мы нулевой найдем?

– Не спрашивала я ничего, – помрачнев, сказала она. – Мы с ним не виделись. Этим придется заниматься тебе.

– Нет у меня с ним контакта.

– У меня тоже… Контакта больше нет.

– Так налаживай!

– Морду тебе разбить? – медленно произнесла Людмила и снова закашлялась. – Что значит «налаживай»?!

– Завязывайте со своими разборками, – сказал Борис. – Или обоих сейчас выкину. Подытожим: нулевой слой и машина. Про слой Константина пытайте, у меня-то с ним точно душевного разговора не получится. А про машину… Про машину, по идее, должен бы знать президент.

– Там я еще не бывал, – ответил Виктор.

– А импортный?

– Анкл Шуст? – Мухин погладил затылок. – Нет, он ни о чем таком не слышал.

– Тогда, пожалуй, все, – промолвил Борис. – Рад был тебя увидеть, – сказал он Людмиле. – Я думал, так быстро не встретимся.

Она поджала губы и опустила голову.

– Да, насчет кредитки и прочего… – вспомнил он. – Витя, не вешал бы ты это на ботаника. Сам все организуй, я вас тут подержу еще. Часа за полтора управитесь?

Виктор взглянул на Людмилу. Ему было не совсем ясно, что Борис подразумевает под словом «управитесь», но на всякий случай он сказал:

– Лучше два.

– Хорошо, два. Люда, дай-ка телефон. Мой что-то больно хрупкий оказался. – Борис набрал номер и молча выслушал. – Значит так, Витя. Не знаю, насколько это пригодится у вас, но здесь Корзун в принципе может зашхериться у своей одноклассницы. У них по детству любовь-морковь крутилась, в общем, она бы ему не отказала. Запоминай: Глыбова Екатерина Михайловна, в девичестве – Затонова, уроженка Курска, шестьдесят первого года. Этого вполне достаточно.

Борис почесал короткой антенной переносицу.

– Ну а теперь уходите. И желательно другой дорогой. – Он снова куда-то позвонил. – Ириша! Я в Тропаревском лесу, въезд со стороны Ленинского, через стройку… Не «шашлычок, товарищ генерал», а скорую мне сюда! И оперов, самых злых.

Он вышел из «Вольво», и Людмила торопливо пересела за руль. Мухин тоже вышел, чтобы занять место впереди, но остановился и шепнул Борису:

– Если не трудно, подержи нас тут подольше.

– Дольше – это сколько? Три?

– Четыре, – сказал Виктор. – Четыре часа в самый раз будет.

– Хорошо, господин президент, – усмехнулся он.

Люда выехала из парка и, огибая пустырь, приняла вправо. Автомобиль вновь закачался на рытвинах. Прежде чем со стройки донеслась сирена, «Вольво» уже скрылось за косой густого подлеска и рвануло по асфальтированной аллее.

– Люда, что у тебя там стряслось, в нашем слое? – спросил Виктор.

– Так, ничего… – ответила она, не поворачиваясь. – Прихворнула немного… Воспаление легких. Я уже выздоравливаю.

– А где ты? Я бы тебя навестил.

– Не нужно… В смысле, я сама не представляю, где меня держат.

– В больнице, что ли?

– Не знаю, Витя… Нет, кажется, не в больнице. Пруд в окно видно. И высоковольтную линую, шесть опор. Я их от скуки каждый час пересчитываю. А с Костей… Ты не обижайся, это не капризы. Его ко мне не пускают… Наверное.

– Я и не обижаюсь…

Аллея неожиданно вывернула на какую-то улицу в Теплом Стане, и вскоре «Вольво» уже смешалось с потоком машин на кольцевой.

– Тебе с рукой к врачу надо, – сказала Людмила.

– Тебе с твоим горлом тоже не помешает.

– Туда и едем… Для начала.

– Для начала – конечно, – подхватил Виктор, не уточняя.

Домой он явился, как Бельмодно в финальных сценах: слегка утомлен, но улыбчив, с рукой на черной косынке и в одежде из бутика на Охотном Ряду.

– Чуешь, куда денежки-то пошли? – вкрадчиво произнесла теща. – Кожаные портки у него теперь… Ему еще гитару с проводами и девку жопастую впридачу!

– Жопастых нам и так хватает, – сказал Мухин. – Где моя водка?

– Витюша… – молвила жена, оторопело разглядывая его костюм. – Это же все дорогое… Ты где так приоделся? На какие шиши? Тебе бы не хватило… Взаймы взял?! – трагически догадалась она. – Кто ж тебе одолжил-то?..

– Крупье одолжил, – ответил Мухин, изящным движением кидая на стол две банковских упаковки по десять тысяч долларов. – Без возврата!

– Ты в казино, что ль, был?!

– Нет, блин, ларьки грабил! Водка где?

– А водка… а я как раз на улицу собиралась… – заквохтала Светлана Николаевна. – Ну и что ж… и водочки как раз… прихвачу, да-а… А сколько ты выиграл, Витенька?

– Сколько выиграл, столько и принес.

– Ой, там ведь налоги большие, – озаботилась она.

– Мама! Водки! – взревел Мухин.

– Правда, мама… – осуждающе произнесла Настя. – Не порть нам праздник!

Виктор уселся за стол и небрежно вытащил из левого кармана пачку «Captain Black».

– Ой… – супруга сложила ладони, будто собиралась на эту пачку помолиться. – Витюшка-транжира… А еще что принес?

– Хватит уж гостинцев. Завтра тебя пойдем одевать.

– А с рукой что? – спросила Настя тем же тоном.

– Да лестницы у них там скользкие…

Мухин прикурил от любезно поднесенной зажигалки и оглядел кухню, соображая, где бы спрятать взятую у Медведя пятнадцатизарядную «Беретту» и остальные тридцать тысяч, о которых жене знать было не обязательно. Как не обязательно ей было знать и том, что татуировка в виде змеи, обвивающей стройную ножку и словно бы вползающей известно куда, может пробудить к жизни даже сильно израненный мужской организм.

Виктор выпустил струйку ароматного дыма и незаметно пощупал рукоятку под пиджаком.

Если б раззява-ботаник случайно вспомнил хоть час из сегодняшнего дня, он решил бы, что ему все приснилось. Мухин и сам в это почти не верил.

Глава 22

– Глыбова Екатерина Михайловна, – назвал Виктор. – До замужества Затонова. Корзуну она землячка и ровесница.

– Ну, видишь! – воскликнул Шибанов. – Раз плюнуть!

Мухин не стал говорить, что прежде чем ему удалось «плюнуть», он хлебнул дерьма от тещи, покрутился рядом с бомбой, которая спустя минуту разметала в брызги двадцать человек, потом был обстрелян теми, кого по случайности не разметало, потом бился в летящей тачке, как горошина в погремушке, а потом еще ехал в лес принимать смерть от какого-то Медведя. Обо всем этом Виктор решил умолчать. Вслух же он сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});