История, любовь и шоколад (СИ) - Корж Катя

Она закусила губу и упала коленями на холодную плитку, как в больнице. Собственное здоровье теперь совсем не волновало. По ногам гулял холод, руки всё еще покалывало от мороза, а глаза щипало из-за слёз. Вика не верила в совпадения, она руководствовалась чистой логикой. Расчёт и правда были её лучшими друзьями, а еще Элла. Женщина, обычная соседка, с которой свели её обстоятельства, с которой она и разговаривать сперва не хотела, а теперь она плачет, потому что единственный родной, пусть и не по крови, человек в этом городе сейчас на грани жизни и смерти.

Девушка была бессильна. Караулить возле палаты ей не позволил медицинский персонал. Возможно, ей бы дали остаться в больнице, если бы не её истерика, которая собрала слишком большую публику. Вспоминая прошлый час, девушка не верила, что это была она.

Кто же знал, что именно за эти несколько месяцев Вика узнает, что никакие знания не помогут победить коррупцию, возраст всегда возьмёт своё, а одна маленькая и невинная ложь может разрушить даже самые искренние чувства и желания?

Глядя в одну точку, девушка представляла, как Элла возится с выпечкой, запах, что так и не выветрился из подъезда, заставлял мозг показывать девушке новые и новые эпизоды из возможного прошлого. Элла ждала Вику после свидания, чтобы расспросить, как всё прошло и кто же это всё-таки был. А после вспомнила насмешливый взгляд, в котором читалось, что женщина давно всё знает. И даже пусть не одобряет, но ничего плохого не скажет, потому что её шестнадцатилетний цветочек улыбался и был явно счастлив.

По щекам потекли новые слёзы, Вика чувствовала, какие они горячие, но их тепла было недостаточно, чтобы согреть хотя бы малую часть тела девушки. Но ей было всё равно. Трясти перестало, внутренние переживания тоже куда-то пропали. Она сидела на холодном полу, прислонившись к такой же по температуре стене, как тряпочная кукла. Безжизненная и практически никому не нужная.

Дверь первой квартиры открылась, Цветаева не видела, кто вышел оттуда. Она знала, что даже если Лебедевы и увидят её такой, им будет всё равно. Всё сочувствие было бы наигранным, любые слова сказаны сквозь зубы с огромным нежеланием с ней вообще разговаривать.

— Вика!

Голос Алины отразился эхом от холодных стен.

Её руки подняли кузину, заставляя перебирать ноги до входа в квартиру.

— Ты ненормальная сидеть там?! Ты вся холодная!

Девушку завели в маленькую комнату, которую вновь освещали одни лампы.

Алина посадила Вику на кровать и начала копаться в собственному шкафу. Вскоре она нашла одеяло с подогревом, которое потребовала от родителей купить еще прошлой осенью, потому что не собиралась мириться с ужасным холодом в межотопительный сезон.

— Который раз убеждаюсь, какая ты чокнутая.

Укутав Вику, Алина включила провод в розетку и обняла девушку.

— Всё с ней будет в порядке, слышишь. Не убивайся так. Элла здоровая, как конь…

— Будь это так, сейчас бы она не была в больнице.

— Ты тоже никогда не болела, хвасталась своим иммунитетом, мне напомнить, что случилось с тобой этой осенью? У всех людей внезапно может что-то случится со здоровьем, это просто надо пролечить, подождать, а не хоронить себя под тоннами переживаний. Ну, ты блин…

Алина положила голову на плечо девушки, чувствовала, как стало греться одеяло. Несмотря на то, что Вике было плохо, Алина почувствовала себя нужной, и это доставляло где-то глубоко в груди радость.

— Мне уже жарко, — возразила Цветаева через некоторое время и постаралась скинуть с себя одеяло.

— Даже не смей. Если ты заболеешь, не сможешь пойти завтра в больницу и проваляешься с температурой. Хочешь новый год в постели встретить?

— С каких пор ты такая заботливая? — равнодушно спросила девушка.

— Просто я у тебя в долгу. Ты тоже не оставила меня, когда мне было плохо.

Больше они ни о чём не говори до самого возвращения родителей. Вика выдохнула, когда открылась входная дверь, значит, дядя и тётя не видели, в каком она была состоянии.

Алину мозг Цветаевой перестал воспринимать за угрозу, этой догадке девушка усмехнулась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Так, а теперь тебе пора к себе, потому что сейчас зайдёт маман — и к нам будут вопросы, — прошептала Алина и открыла дверь. — Я приду к тебе ночью, не засыпай.

— Спасибо, — прошептала Вика в ответ, глядя в карие глаза.

Маленькая Лебедева почувствовала, как под разноцветной водолазкой сильнее забилось сердце. Она никогда не чувствовала любви к Цветаевой, как ей казалось, но сейчас странно ощущение заставило усомниться в этом Алину. Ей вновь и вновь захотелось обнимать угрюмую и поникшую колючку, которая именовалась Викой Цветаевой. Теперь Алина дала себе установку больше не призирать Нилову за то, что она постоянно пытается повиснуть на шее подруги.

Ночью Алина действительно зашла в комнату Вики, но девушка уже спала, и когда Лебедева легла на подушку рядом с ней, то поняла, что та мокрая от слёз. Алина сама не заметила, как глаза сомкнулись, и она направилась в царство Морфея вслед за сестрой.

Вика шла по больничным коридорам и старалась игнорировать косые взгляды в свою сторону. Ей и правда было всё равно, руки её сжимали букет синих гиацинтов, которые она всё-таки нашла посреди зимы в их маленьком городе.

До Эллы без приключений девушка не дошла, она наткнулась на мужчину, который почему-то показался ей смутно знакомым.

— О, привет, малышня, — тяжёлая рука взъерошила её волосы, заставив опешить от шока.

Спазма в животе и тошноты не последовало, и с удивлением она подняла глаза на взрослого мужчину.

— Вы кто?

— У современного поколения никакой благодарности, — вздохнул мужчина и улыбнулся. — Тот, кто помог твоей подруге. Ты к Элеоноре Андреевне?

В ответ ему коротко и с подозрением кивнули.

— Она в 308, я перевёл её в платное отделение и уже всё оплатил. Пусть твоя подруга не беспокоится по этому поводу.

— Элла не тот человек, который беспокоится по поводу денег. Этого не нужно было, но спасибо, — вновь кивнув, девушка обошла огромного мужчину в костюме с халатом поверх него и направилась к нужной палате.

— Вы очень похожи, ты точно не её родственница? — еще успел спросить Сергей Дмитриевич.

— Точно.

Элла уже не спала. Она лежала на приподнятой в изголовье кровати и листала книжку. Тошнота и волнение накатили на Цветаеву, стоило ей увидеть капельницу. Но все чувства быстро сменило удивление, когда на прикроватном столике она заметила букет роз.

— Элла! — Вика бросилась с объятиями на подругу. — Я люблю тебя! Я никогда тебе этого не говорила, но я так тебя люблю. Больше никогда, слышишь, никогда не бросай меня!

Женщина прижала к себе девушку, которая впервые так яро проявила при ней свои эмоции.

— Всё хорошо, цветочек. Я в порядке, только не обнимай так крепко, я всё-таки после операции.

— Что с тобой было.

— Что было, того больше не будет. Это не важно. Мне уже передали, что ты тут устроила истерику, — женщина гладила по волосам девушку, которая смотрела на неё с сияющими от счастья глазами. — Я должна бы тебя отругать, но мне очень приятно, что ты так обо мне переживала.

— Ты же моя лучшая подруга, как я могла не переживать, Элла?!

Девушка вновь обняла женщину, а после лезла с кровати и придвинула к ней стул.

— А теперь скажи мне, пожалуйста, кого ты тут уже успела одурить? — взгляд тёмных глаз коснулся роз, и на губах женщины скользнула короткая улыбка.

— Да ненормальный тут один ходит, жить спокойной старой тётке не даёт…

— А это случайно не огромный как шкаф обладатель бездонно серых глаз?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Он про меня уже что-то спрашивал у тебя? — пошептала Элла, словно боялась, что её услышат.

Вика улыбнулась. Её соседка и лучшая подруга в одном лице была в полном порядке. Даже будучи на грани смерти ей удавалось кривить губы глядя на мужчин, которые не дарят ей синие гиацинты и не достают звёзд с неба.

— Нет, но это он организовал. Ты хотя бы спасибо ему сказала?